Слотеры. Песнь крови - Обедин Виталий - Страница 40
- Предыдущая
- 40/107
- Следующая
В худших ожиданиях я не обманулся. Пули в грудь оказалось недостаточно, чтобы умерить прыть иберрийца. Шпага Тора-Бесоборца ещё только покидала ножны, когда сквозь облако порохового дыма ко мне метнулся чёрный силуэт, вытягивая руки в длинном выпаде. В густых сумерках, затопивших комнату, сверкнула сталь.
Времени размахнуться длинным клинком не оставалось, пришлось бросить рукоять шпаги и перехватить за запястье жилистую руку иберрийца, вознамерившегося воткнуть в моё брюхо узкий и длинный стилет — близнец того, что торчал в стене. Другую руку нападавшего, метившую в меня уже третьим кинжалом, неотличимым от первых двух, я блокировал, подставив предплечье. Клинок, отточенный до бритвенной остроты, распорол рукав куртки и увяз в вываренной коже колета.
Провалившаяся атака ничуть не обескуражила полунежить. Ловко перебросив кинжал в свободной руке, он сменил хват и тут же пырнул меня в бок. Я вновь успел отбить удар, но на сей раз клинок рассёк и куртку, и колет, оставив длинный порез от запястья до локтя.
В воздухе запахло кровью и серой.
И это было только начало.
Есть такая нехитрая, но весьма кровавая и жестокая забава — «дуэль по-гейворийски». Её практикуют для выяснения непростых родоплеменных отношений горячие и скорые на расправу варвары из Гейворийских лесов. Суть «дуэли» сводится к следующему: левые руки двух противников, изъявивших желание пустить друг другу кровь, стягиваются вместе кожаным ремнём — запястье к запястью. В правую же каждый берёт нож, коим и начинает полосовать ближнего своего со всеми отпущенными природой ловкостью и сноровкой.
Отскочить, отпрыгнуть, убежать невозможно. Парировать удаётся в лучшем случае один удар из трёх — расстояние мало, а клинки слишком коротки. Остаётся только полосовать противника в ответ, надеясь, что в нём кровь закончится раньше, чем в тебе. Дабы дуэль не закончилась слишком быстро, кровожадные гейворийцы придумали использовать небольшие ножи с закруглённым остриём и тщательно заточенным лезвием. Заколоть таким невозможно, а вот нарезать ремней из противника — самое милое дело.
Нередко победителей в подобной «дуэли» просто не оказывается. К тому времени, когда один из бойцов падает, не в силах продолжать бой, второй уже настолько обескровлен сам, что никакие шаманы и знахари помочь не могут. Зато выжившие бойцы покрываются неувядаемой славой и с гордостью демонстрируют своим гейворийским дамам иссечённые шрамами руки.
Что-то похожее на «дуэль по-гейворийски» сейчас у нас и раскручивалось. Только руки были сцеплены правые и без всякого ремня, а ножа у меня не имелось. Точнее, он имелся (и не один!), но достать оружие не представлялось ни малейшей возможности — иберриец атаковал без передышки.
Сцепившись в неразрывное целое, мы какое-то время отплясывали по задымлённой комнате лишённый всякой грации танец, дикий и смертельно опасный. Удерживая вурдалака за руку, всё ещё вооружённую кинжалом, я лихорадочно пятился, выписывая ногами круги и стараясь не запнуться ненароком. Иберриец же наседал, словно рассвирепевший хорёк.
Особого выбора у меня не оставалось. Отпусти я правую руку иберрийца — и отбиваться придётся сразу от двух клинков, пользоваться коими вурдалак оказался большой мастер. Не отпускать — значит держать врага на опасно короткой дистанции, позволяющей достать тебя ловким выпадом второго кинжала. Пресловутые выпады и без того следовали один за другим. Я едва-едва успевал отбивать их безоружной левой, не смея отвести её назад, чтобы дотянуться до даги за поясом или до одного из пистолетов в подсумках.
Прекрасно осознавая преимущества и недостатки своего положения, иберриец — ушлый малый — и не пытался вырваться. Напротив, вурдалак следовал за мной как приклеенный, осыпая градом беспорядочных ударов. Он не первый раз участвовал в поножовщине и отдавал себе отчёт: попытка вырваться из хватки более крупного и сильного противника чревата. Она потребует от него рывка назад всем корпусом. А это даст мне ровно тот клочок пространства между нами и ровно то мгновение, которые потребуются, чтобы вытащить пистолет и взвести курок (последнее можно сделать и одной рукой — об бедро). Ему ничего не оставалось, кроме как вести свою партию, беспрерывно атакуя с левой руки. Пуля, выпущенная мной почти в упор, похоже, ничуть не сказалась на боевых качествах незваного гостя. Она лишь чиркнула его по рёбрам, не причинив особого вреда.
Будь это кулачный поединок, всё могло бы уже закончиться. Несмотря на сверхъестественные живучесть и силу, присущие культивированным полунежитям, в соперники Сету Слотеру иберриец никак не годился. Я превосходил его и весом, и физической мощью, и свирепостью. Уравновешивал нас только кинжал, зажатый в свободной руке незваного гостя.
Отточенный клинок порхал, подобно бабочке, прилетая то сверху, то снизу. Вурдалак показал себя настоящим виртуозом игры с ножом. Он мгновенно менял хваты на рукояти кинжала, а с ними — углы атак и выпадов, делая их совершенно непредсказуемыми. Повинуясь опытной руке, кинжал разил с удивительным проворством и разнообразием, чередуя секущие, режущие и колющие удары.
Всё, что я мог им противопоставить, — собственную руку, слабо защищённую рукавами куртки и колета, которые быстро превратились в кровавую бахрому. Часть ударов я сумел блокировать, отбивая клинок в сторону, но куда большее их количество пришлось принять, что называется «на кость». С начала схватки не прошло и минуты, а иберриец уже искромсал мне всё предплечье. Я получил больше дюжины ран и порезов, кровь из которых так и хлестала, однако серьёзных увечий всё ещё удавалось избегать — лезвие вурдалака пока не задело ни вен, ни сухожилий. Впрочем, учитывая ситуацию и расстановку сил, это можно считать лишь вопросом времени.
Серный запах Древней крови густо перемешался с кислой вонью сгоревшего пороха.
Азартно орудуя кинжалом, иберриец в какой-то момент оказался ко мне особенно близко. Его мелово-белое лицо, превращённое свирепым оскалом в дьявольскую маску, заслонило всю комнату. Ощеренные зубы и безумные, почти лишённые зрачков глаза влажно блестели в предвкушении близкой победы… Тем приятнее было увидеть, как отблески кровожадного ликования вдруг погасли, а черты дьявольской маски размылись, обнаружив под собой испуганную личину вора, схваченного за руку.
То есть за обе руки.
Наступила моя очередь ощерить клыки.
— Попался?
Вурдалак дёрнулся раз, другой, но безуспешно. На белом лице проступили признаки нарастающей паники. Ещё рывок, ещё, ещё, ещё!..
Он потерял хладнокровие и лихорадочно забился в тисках моих пальцев, впустую расходуя силы; затрепыхался, точно огромная рыба, которую умелый рыбак выводит из глубины на леске.
Мои ладони были влажными и скользкими от крови, что, казалось, давало ему шанс вывернуться… но в том-то и дело — казалось.
Шпаги, пистолеты, кинжалы… Ха! Моим главным оружием всегда были и остаются собственные лапищи: две ладони, каждая шириной со сковороду, и толстые пальцы, способные завязать в узел кованый гвоздь. Я чуть нахмурился и усилил хватку, чувствуя, как сминается под пальцами помертвевшая плоть, как начинают похрустывать кости иберрийца. Кинжалы глухо стукнули об пол, один за другим выскользнув из онемевших рук вурдалака. Пинком сапога я отбросил их в сторону.
С отчаянным рыком иберриец сократил расстояние меж нами и попытался заехать мне коленом в пах, однако чего-то подобного я как раз ожидал и успел принять удар на бедро.
Мы всё ещё топтались по комнате, как два диковинных и несуразных танцора, но теперь в этом танце вёл уже я.
— Последний шанс закончить всё быстро… — прошипел я в искажённое ненавистью и страхом лицо, — Кто послал? Говори!
Вместо ответа голова полунежити прянула вперёд с такой скоростью, что я едва-едва успел отдёрнуться в сторону. Лязгнув зубами, точно пастью капкана, чёртов вурдалак цапнул меня за шею. Зацепить сумел лишь самыми краешками зубов, однако и этого хватило, чтобы содрать лоскут кожи.
- Предыдущая
- 40/107
- Следующая
