Моя Святая Земля (СИ) - Далин Максим Андреевич - Страница 76

— Здравствуйте, дорогие драконы, — сказал он, чувствуя некоторую неловкость за улыбку, получившуюся помимо воли. — Канцлер написал, что вы хотели поговорить с королём… Видимо, теперь это я. Только вообще-то сейчас немного сложно с дипломатическими миссиями, потому что все перепугались. Думали, что вы прибыли жечь город. Наверное, даже обед не готовили.

Эральд говорил, глядя в лица драконов — и эти лица вытягивались от удивления, а Эральд никак не мог понять, в чём тут дело. На него смотрели, как на диковину — и он смутился до жара вдоль спины, сбился и закончил:

— Может, мы войдём во дворец? А то холодно, а вы одеты легко… Для полётов, да? Вам в вашем серебряном оперении не холодно летать?

Бородатый, видимо, справился с потрясением, взял себя в руки и сказал тяжёлым басом:

— Я — Улькар, вождь клана Ледяной Гривы. Корвуд, Гельринг, Грайна и Лайена — мои дети.

— Здравствуйте, Улькар, — кивнул Эральд, надеясь, что кивок воспримут как поклон. — А с Гельрингом мы знакомы. Я — благой король, но я только что вернулся… как это? Из изгнания.

И тут случилась невероятная вещь: бородатый Улькар улыбнулся. Это было, как если бы улыбнулся атлант у Эрмитажа.

— Я собирался говорить не с тобой, король людей, — сказал Улькар. — Я даже не вполне верил в тебя. Мы думали, что ты привиделся Гельрингу в бреду. То, что происходит в предгорьях, не похоже на деяния благого короля.

— Это не его, — услышал Эральд голос Алвина из-за плеча. — Это мои.

Эральд обернулся. Вся его команда вышла из кареты и стояла за его спиной. Никто из людей, кроме союзников, не посмел подойти ближе, чем шагов на сто, но ребята были тут, хотя Эральд и просил их остаться в карете.

— Это мой брат, — сказал Эральд. — В смысле, эти люди — мой брат, мой друг и будущая государыня.

— Это не тот, — сказал Гельринг, смерив Алвина взглядом.

— Я тот, — сказал Алвин. Его опять начало трясти, он сжал кулаки, унимая озноб. — Ты просто не узнал. В подземелье было темно. Я знаю, из-за чего вы прилетели. Там, у вас в предгорьях, королевские стрелки, да?

— Больше нет, — отрезал Улькар. — Люди могут собрать пепел. А я спрошу: считать ли тех сгоревших объявлением войны?

— Нет! — поспешно ответил Эральд. — Жаль, что вы их сожгли. Они просто выполняли безумный приказ. Приказал мой брат — когда не отвечал за себя.

— Нет, — подтвердил Алвин. — Я приказал, но я больше не король. Я за всё отвечаю жизнью, больше нечем. Вождь, если тебе нужен виноватый — вот он я.

Он изо всех сил пытался говорить чётко, но его колотило так, что лязгали зубы. Гельринг подошёл на шаг, посмотрел внимательнее, прищурившись.

— Нет, не тот, — сказал он снова. — Начнём с того, что тот бы не посмел подойти к драконам. Издох бы от страха по дороге.

— Мне страшно! — почти крикнул Алвин. — Ты что, не видишь? Я боюсь умереть, как все люди! И вас боюсь — я же видел, как ты жёг всё на своём пути, я хорошо представляю, что со мной будет. Ты сражаться со мной пришёл, Гельринг, да? Не надо со мной сражаться. Если считаешь, что я тебя оскорбил — сожги! Ну!

Гельринг удивился и замешкался, и Эральд тут же встал между ним и Алвином.

— Прости, — сказал он. — Это правда мой брат, только он не в себе. Он приказал тебя поймать, потому что не вполне отдавал себе отчёт в своих поступках. Это было злое колдовство или болезнь — и ещё не прошло до конца…

Драконы переглянулись. Потом Гельринг с любопытством рассматривал Алвина. Его отец и брат с сёстрами с ещё большим любопытством смотрели на Эральда — и Эральду пришлось придумать, что сказать.

— Я знаю, что драконы обычно с людьми не воюют, — сказал он. — И слышал, что они могут жить только высоко в горах, равнины им не интересны…

— Нет смысла в войне, — сказал Улькар. — Мы, драконы, живём долго, много дольше, чем жители долин… но у нас редко родятся дети. Нас мало. Нам ни к чему чужие земли. Но мы не терпим, когда люди лезут в наши дела или пытаются убить или искалечить кого-нибудь из родичей…

— Уважаемый вождь, — сказал Эральд, — я хочу вам пообещать, что сделаю всё возможное, чтобы вашим родичам никто не мешал. А хотите, придумаю, чем мы можем помочь. Может, вам интересно посмотреть на мир людей? Или торговать с жителями долин? Останьтесь, пожалуйста, хоть ненадолго. Давайте устроим обед в вашу честь, праздник… Алвин, ведь всё было готово к пиру, да? Если бы не эта история, вы бы устроили фонтаны вина, фейерверки, всё такое?

— Фейерверки они и без нас могут, — тихо сказал Алвин. — Но вообще — да.

— Ланн! — крикнул Эральд и помахал рукой. — Скажите, пожалуйста, им, во дворце, чтобы готовили обед для драконских дипломатов! А то они ни за что сюда не подойдут!

— Король людей, — сказал Улькар, — ты, кажется, первый, кто решился пригласить драконов в свой дом. Это удивительно.

— Но вы же наши гости, — сказал Эральд. — А гостей нехорошо держать во дворе, к тому же все уже озябли.

И никто больше не спорил: люди и драконы вместе направились через площадь к парадному входу во дворец. Но крылатый патруль так и кружил в небесах, и Эральд подумал, что драконы, всё-таки, не доверяют ему до конца.

Их право, вообще-то.

День начинался самым экстремальным образом и обещал так же продолжиться.

Эральд шёл по дворцу в сопровождении союзников и драконов — и перед ним расступались и раскланивались, а солдаты на часах вытягивались в струнку. И Эральду было никак не отделаться от сценки, увиденной в старом фильме про арапа Петра Великого: Ганнибал, провожая взглядом удирающих мерзавцев, разгромивших его жилище, говорит с теплотой в голосе: «Я всегда знал, что не насилие, а тихое разумное слово…» — а за его спиной Филька целится в них из ружья.

Двор Святой Земли приветствует его как государя. Потому что рядом с ним некромант и целая компания драконов. Ни Сэдрик, ни драконы не делают ничего плохого — но могут, а поэтому Эральда провозгласят королём, даже если он вообще не имеет отношения к Святой Земле. Двор мило улыбается и выражает восторг: «Вы вернулись, ваше прекрасное величество!» — а Эральду остаётся только сказать: «Я был уверен, что не насилие, а тихое разумное слово…»

То ли стыдно, то ли смешно.

Он завтракал с союзниками и драконами в роскошной столовой, совершенно эрмитажной, белой с золотом, в зарослях живых цветущих кустов, похожих на азалии. Он пил вино из одного кубка с Улькаром: кубок был слишком большой, тонкого и прекрасного тёмно-вишнёвого стекла в золотой оправе, вино было слишком крепкое, но Улькару хотелось вина — и Эральду пришлось глотнуть так, чтобы он видел: варварские обычаи драконов предполагали опаску перед ядом.

Драконы рассматривали утварь. Гельринг, крутя в руках восхитительную вилку, золотую, с ручкой в виде виноградной лозы, хвастнул, что может выковать из серебра розу. Эральд выразил восторг и печально подумал, что сам-то он не может ничего — он даже доучиться не успел. Кое-как рисовать, кое-как бренчать на гитаре… лучше и не упоминать. Как там, на Земле: «Какое образование? Никакого? Ну, пиши „среднее“…»

— Ну, ты-то умеешь исцелять наложением рук и приходить в сны, — великодушно признал Гельринг.

Эральду стало совсем неловко. Ведь не объяснить, что дар мало зависит от него самого. Это просто дано, не контролируется, в принципе — может исчезнуть в любой момент, как всякий дикий талант. Хуже того — что теперь делать с новым статусом? С той работой, которую предполагает корона?

Или Алвин в своё время сказал правду: Эральд — просто артефакт? Талисман?

Неважно. Пусть хоть так. А потом посмотрим.

За завтраком как-то само собой решилось, что войны не будет. И пожара не будет. И Улькар, в сущности, благодарен Эральду, а Гельринг не держит зла. Джинера начала расспрашивать о серебряных розах, о каких-то легендарных драконьих ремёслах или искусствах — и наметилось что-то вроде будущего торгового соглашения. И Эральд думал, что пока всё идёт как бы само собой — но долго так продолжаться не может. К тому же никак не выбрать момент поговорить с Джинерой.