Черный охотник (сборнник) - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 32
- Предыдущая
- 32/138
- Следующая
— Нет, — ответил юноша, становясь еще бледнее. — Ваши слова лишь служат подкреплением зародившихся во мне подозрений.
Экипаж подъехал к дому Лобиньер.
— Я надеюсь, что вы… вы не собираетесь уйти обратно к Ришелье? — с тревогой в голосе спросила Нанси.
— Нет. Этого я никогда не сделаю.
— Я очень рада этому. Я хочу выдать вам маленький секрет Пьера, Давид. Он настаивал на вашем приезде в Квебек не ради вас, а ради Анны.
— Вы думаете…
— Я ничего не думаю. Я не смею ничего думать, разве только, что считаю Биго лжецом и лицемером и что я не могу понять причины его расположения к вам. Я рада, что вы не собираетесь бежать с поля битвы. Анна нуждается в вас, и в скором времени она убедится в этом. Не зайдете ли вы к нам? Скоро вернется мой отец.
— Я хочу скорее разыскать Пьера Ганьона, — ответил Давид, делая попытку улыбнуться. — Нельзя надолго откладывать ту миссию, которую вы возложили на меня.
— И вы будете часто навещать меня, Давид?
— Да, — решительно ответил тот.
Юноша поспешил на улицу Святой Урсулы и там обнаружил гостя, опередившего его. Это был Карбанак.
Его с трудом можно было узнать. Лицо гиганта было покрыто грязью, на голове не было шляпы, и густые волосы космами спадали на глаза. Рот был открыт, губы совершенно бескровны, глаза блуждали, а огромные руки судорожно цеплялись за ручки кресла, в котором он сидел, весь съежившись, словно загнанный зверь.
Давид закрыл за собой дверь и приблизился к нему. Карбанак сделал усилие над собой и встал, но улыбка, которой он хотел приветствовать Давида, придала его лицу еще более страшное выражение.
— Я пришел по вашему приглашению, — начал он, с трудом выжимая из себя слова. — Вы велели мне прийти, если я буду нуждаться в друге. Когда вы оставили меня, я отправился домой и там нашел Николета у моей жены. Пока меня истязали на улице, он был с нею. Я захватил их врасплох — мою жену, которая была честной и преданной женщиной, пока Биго и этот купец не развратили ее, и…
Руки Карбанака судорожно сжались в кулаки. Он поднял их к Давиду, раскрыл их и показал ему залитые кровью пальцы.
— Я не успел смыть кровь, — прошептал он, — я убил Николета — вот так!..
Давид Рок слушал его и от ужаса и изумления не в состоянии был произнести ни одного слова.
— Весь город гонится за мной по пятам, — продолжал Карбанак. — В последнюю минуту, когда я уже потерял было всякую надежду и считал себя погибшим, я подумал про вас и вспомнил ваши слова. Никто не видел, как я забрался сюда через окошко, которое вы оставили открытым. Что вы намерены сделать со мной?
Раньше, чем Давид успел ответить, открылась дверь и вошел Пьер Ганьон.
Двадцать минут спустя Карбанак был спрятан в глубине чулана, в котором хранилась старая мебель.
Присутствие Карбанака, его горькая и жуткая повесть, то обстоятельство, что он теперь скрывается от закона, и даже сознание, что весь город ищет его, — все это нисколько не встревожило Пьера Ганьона, на лице которого по-прежнему были написаны грусть и безнадежность.
— Несчастный человек, — сказал он, подразумевая Карбанака. — Я вполне понимаю, что он должен переживать. У него так же безнадежно на душе, как у меня. Стоит ему только выйти отсюда, и его ждут пытки и петля… что, впрочем, я и сам предпочел бы, чем находиться в моем положении.
— Я тебя не понимаю, — сказал Давид.
— Не понимаешь? В таком случае позволь тебе сказать следующее: с тех пор, как белый человек поселился на берегу этой реки, ни над одним джентльменом не сыграли еще такой шутки, как сегодня надо мной. Завтра я стану всеобщим посмешищем во всей провинции. Подумай только, обманут и обесчещен одной и той же женщиной — Нанси Лобиньер!
— Нанси совершенно иначе смотрела на это, — задумчиво произнес Давид Рок.
Пьер Ганьон метнул в него молниеносный взгляд.
— Почем ты знаешь?
— Я провожал ее в ее экипаже после… дуэли. Она и была тем молодым человеком, который стоял у опушки леса.
— Что-о-о! — воскликнул Пьер.
— Да, — подтвердил Давид. — И она чрезвычайно горда твоим поведением. И она была счастлива, когда все это кончилось. Нанси сказала мне, что теперь убеждена, что ты никогда в жизни не будешь больше драться на дуэли и сдержишь свое слово джентльмена. И потому, сказала она, она тебя любит.
— Она что?
— Тебя любит, — спокойно повторил Давид. — Она так и сказала мне: передайте ему, что я давно уже люблю его, но, помимо любви, я должна также питать уважение к любимому, а я не могла бы уважать человека, который живет праздно и занимается только поединками. Вот ее подлинные слова.
Пьер Ганьон подошел к окну, выходившему на улицу. Он отвернул лицо от Давида, выглянул сперва на улицу, а затем произнес;
— Давид, возможно ли, что ты бы стал искажать слова Нанси, чтобы доставить мне удовольствие?
— Даю тебе слово, что я повторяю ее слова.
Пьер все еще стоял, отвернувшись от него, и глядел на улицу.
— На улице полно народу, — тихо произнес он. — Надо полагать, что ищут Карбанака.
— Я убежден, что Нанси будет счастлива, если ты навестишь ее сегодня, — продолжал Давид. — Эта ярость с ее стороны, о которой ты рассказывал, и дикая ссора между вами — все это было разыграно ею как часть замысла. И то, что она сказала тебе о поцелуях, тоже правда. Ее отец и я…
— Ты обратил, Давид, внимание на руки Карбанака? — спросил Пьер, словно он и не слышал того, что говорил ему друг — Мне кажется, что у него типичные руки лодочника.
— Да, пожалуй, — согласился Давид, озадаченный странным оборотом разговора. — Он рассказывал мне, что на лодке забирался в глубь страны и скупал меха у индейцев оттава.
— Было бы чудесно иметь его с собой в лодке, — словно обращаясь к самому себе, продолжал Пьер Ганьон. — Как жаль, что такой человек должен пропадать здесь. Ты знаешь, что ждет его, если его найдут здесь, спрятанным у меня?
— Могу только догадываться, — ответил Давид.
— Мы все трое будем повешены. Таков закон. Можешь вообразить — Пьер Ганьон и лейтенант Давид Рок висят на Лобной площади в Нижнем городе. А Нанси Лобиньер и Анна Сен-Дени стоят и глядят на это зрелище. Но все же я надеюсь, что до того, как нас будут вешать…
— Да? — спросил Давид, видя, что его друг умолк.
— …до того произойдет еще много удивительных вещей, мой друг.
Пьер Ганьон повернулся к Давиду. На лице его уже не было прежней тревоги, напряжения и выражения безнадежности. Полный покой озарял его черты, и вместе с тем Давид заметил какое-то необычное для этого избалованного красавца выражение решимости.
— Если ты простишь меня, то я на время оставлю тебя, — сказал Пьер, и, когда он ушел, Давид подумал, что его друг спешит повидаться с Нанси.
Давид отправился в ближайшую харчевню и там достал кой-чего съестного для Карбанака. Повсюду вокруг себя он слышал разговоры об убийстве купца Николета.
Пока Карбанак ел, Давид успел поговорить с ним относительно пограничных лесов на реке Ришелье, и оказалось, что тому эта местность хорошо знакома. Покончив с едой, Карбанак снова спрятался в чулане. Давид взял в руки одну из книг Пьера, пытаясь заняться чтением, но как ни старался он отогнать навязчивые мысли, он ни на секунду не переставал думать об Анне.
Пьер вернулся довольно поздно, и вид у него был очень усталый.
— Ты видел Нанси? — первым делом спросил его Давид.
— Нет, я был страшно занят. Я приготовил маленький сюрприз для Нанси. Я убежден, что он понравится ей. Но пока что ты не должен меня расспрашивать.
Пьер сел за стол и принялся писать письмо. Давид глядел на него и думал, что его друг никогда не кончит писать. Было уже за полночь, когда они разошлись по своим комнатам и легли спать. Давид уснул, спрашивая себя, что они будут делать с Карбанаком.
Утром Давид оделся и стал дожидаться появления Пьера. Но тот не показывался. Тогда Давид отправился к нему в комнату и, к великому изумлению своему, обнаружил, что постель Пьера оставалась нетронутой, — было очевидно, что он не ложился в нее. Пьера самого тоже не было.
- Предыдущая
- 32/138
- Следующая
