Загадка острова Раутана - Наумов Евгений - Страница 8
- Предыдущая
- 8/32
- Следующая
— Тут вода, — сказал Шастун, высунувшись из кабины. — По кочкам норови, где суше…
— Спасибо! — крикнул Ленька и запрыгал с кочки на кочку. За ним, отставая, спешила Светка.
Лейтенант Гусятников как в воду канул. В гостинице он не появлялся уже несколько дней, и Дрововоз впал в отчаяние. Он чувствовал, что Эдька и Василек что-то замышляют, а может, ему только так казалось. Он подозрительно фиксировал их перешептывания, перемигивания. Однажды он даже пытался подслушать под дверью, о чем они говорят, но устыдился раньше, чем что-то услышал. Тогда он твердо решил уехать домой. Кто его упрекнет? Ленька лишил их кинокамеры, а без нее что здесь делать? И все-таки ему было горько. За несколько дней он исходил город вдоль и поперек, побывал в местном краеведческом музее, видел там громадные, как стволы дерева, бивни мамонта и его медно-рыжую шерсть в коробочке, хрустальные друзы с острова Врангеля. Все это можно было так здорово снять на пленку!
В отчаянии стоял Дрововоз на причале и плевал на каждую проплывающую мимо льдину. Он вытащил и пересчитал деньги: на обратный путь не хватит. Пойти на поиски Гусятникова? А что он скажет в милиции? Что они сбежали от Ксаныча, а теперь и шагу не могут ступить без провожатого?
Из облаков с нарастающим гудением вывалился самолет и стал падать на домик штаба ледовой проводки. Степа с интересом смотрел на него: ну и пике!
А у штаба с таким же, если не с большим интересом за самолетом следили три пары глаз: Эдьки, Василька и их нового знакомого — Миши. Василек, почесывая за ушами умницу Ладу, часто оглядывался: не видно ли Дрововоза.
Дело в том, что они уговорили Мишу помочь им сделать съемки здесь, в городе, пользуясь его кинокамерой, а за это, как сказал важно Эдька, «мы научим тебя современным приемам киноискусства». Миша с радостью согласился. Но Эдька, выведенный из себя беспрерывным нытьем Дрововоза, предложил Васильку ничего не говорить Степе: пусть помучается. К тому же они извлекали из его нытья немалую пользу: каждый вечер Дрововоз чуть ли не со слезами на глазах рассказывал, что нового он увидел и как бы он это снял. Раньше Степа не особенно делился с другими своими творческими планами — скуповат был на Обмен опытом, боялся «конкуренции». А теперь кого бояться — камеры все равно нет. И Дрововоз давал волю своему творческому воображению. Эдька и Василек потихоньку мотали все это на ус, и на следующий день многое из того, что бубнил им Дрововоз, шло в съемку, только автор ничего не знал.
Вот и сейчас они стояли у штаба ледовой проводки, и Миша под руководством Галкина снимал зеленый домик с тремя мачтами, над которым сплелось кружево антенн.
— Гудит, — вдруг сказал Василек.
Из штаба вышел пожилой человек в черной блестящей куртке и стал смотреть в небо. Раскосые глаза его чуть щурились.
— Капитан ледовой проводки Елисеев, — толкнул Эдьку локтем Миша.
— Снимай скорее! — задышал тот. Миша застрекотал кинокамерой. Капитан не обращал на них внимания и смотрел в небо.
Серебристый самолет с ярко-красным носом так стремительно спикировал на штаб, что Василек присел от испуга. Но над самым штабом самолет выровнялся. А на гальке перед крыльцом, подскакивая, звонко билась серебряная рыбка.
— Вымпел сбросили, — пояснил Миша. — Там карта ледовой разведки.
И он покраснел. Он краснел каждый раз, когда ребята обращались к нему за разъяснениями, — наверное, от удовольствия, от сознания того, что он такой незаменимый человек. Миша действительно все знал о Чукотке, о Севере.
— Вот это точность! — вырвалось у Эдьки. Капитан Елисеев подобрал вымпел и улыбнулся, услышав его слова.
— Это пилот Цуцаев, — сказал он. — Точно кидает!
— Мы же его знаем! — затараторили наперебой ребята. — Вместе сюда летели.
Капитан еще раз улыбнулся и скрылся в штабе. Вскоре он вышел снова и махнул рукой. Стоявший поодаль «газик» зарычал. Елисеев повернулся к ребятам.
— Едем на аэродром? — спросил он. — Там ваш старый знакомый сел, — он сделал ударение на словах «старый знакомый».
Эдька первым молча рванулся к машине. За ним с топотом мчался Василек.
— Быстрей, быстрей! — замахал из кабины Эдька стоявшему в нерешительности Мише. — Садись, поедем знаменитого полярного летчика снимать. Ну, что же ты?
Миша подошел к машине. Он никогда не лез вперед, и это вызывало уважение. Елисеев ласково подтолкнул его.
И вот по автостраде, ведущей на аэродром, летел, разбрасывая гальку и песок, «газик». Сгрудившись в крытом кузове машины, ребята смотрели, как по сторонам мелькают зелено-рыжие мхи тундры. Василек убивался:
— Эх, Ладу оставили! Что она делать будет?
— Пойдет в интернат, сторожиха накормит ее, — успокоил его Миша. — Да ведь мы ненадолго.
— Все равно — нельзя такую умную собаку оставлять одну. Вдруг она что-нибудь придумает такое… — он неопределенно пошевелил пальцами, и все засмеялись.
Палатка начальника геологического отряда была просторной, с широким дощатым столом, заваленным камнями, которые назывались образцами.
Светке и Леньке нравилось жить в этой палатке — здесь всегда шли интересные разговоры, из которых они узнавали много нового. Спали они в теплых оленьих мешках. Каждый день приходили и уходили люди — усталые, пропахшие тундрой, заляпанные грязью. Они приносили новые образцы. Начальник отряда, звали его все Ник Палыч, хватал каждый камешек так, словно это был золотой слиток, и тогда круглые маленькие глаза его за круглыми очками на буром от загара лице вспыхивали ярким голубым огнем. Разговаривая, он то и дело вскакивал и бегал по палатке, в которой ему было явно тесно, и каждый раз, когда он подбегал к выходу, казалось, что он рванется и побежит прочь, в тундру.
Появление Светки и Леньки нисколько его не удивило. Он писал, наклонившись так, что носом почти касался густо исписанных листков. Перед ним на столе лежали две кучки камней — Ник Палыч брал камешек из одной кучки, быстро, по-птичьи осматривал его и переносил в другую.
— Мы… из киностудии, — робко сказал Ленька, останавливаясь на пороге.
— А-а, рад, рад! — не поднимая головы, приветливо забасил начальник экспедиции. — Проходите, садитесь, я сейчас…
Ребята сели, нерешительно озираясь.
Прошло минут пятнадцать.
— А вы пейте чай, не стесняйтесь, — предложил геолог, обращаясь к очередному камешку. — Вот печенье, сахар, масло…
Он локтем пододвинул к ним закопченный чайник. Светка и Ленька набросились на печенье. Они уже изрядно проголодались.
Потом геолог убежал куда-то, вернулся, схватил книгу и снова убежал.
Пришла женщина с красным распаренным лицом и позвала их в столовую обедать. Столовая представляла собой навес, под которым тянулись грубо сколоченный стол и длинные скамьи. Ребята ели вкусный дымящийся суп и посматривали на суровые горы вдали.
И только вечером начальник экспедиции обратил наконец на них внимание:
— Погодите… вы откуда взялись?
— Мы из киностудии, — оторопел Ленька.
— Так ведь из киностудии были взрослые. Вы их дети?
— Нет, мы ничьи не дети… То есть мы чьи, но не дети киностудии… — Ленька запутался. На выручку пришла Светка:
— А вы нам разрешили остаться!
— Я? Вам? — геолог потер лоб. — Ничего не понимаю. Это вы пришли сегодня утром?
— Мы…
— Тогда вы сильно помолодели за это время, — геолог вдруг рассмеялся. — Заработался. А мне показалось, что это пришли взрослые!
— А мы и так уже почти взрослые! — Светка обиженно оттопырила губы. О, она умела вовремя обидеться так, чтобы собеседник почувствовал себя неловко.
— Ну, ладно, ладно, оставим спорный вопрос, — заторопился геолог. — Из какой же вы киностудии?
— «Пионер».
— А! Тогда все ясно. Будете снимать киножурнал «Хочу все знать». Ну, ладно, снимайте. Я тоже вон хочу все знать, да не получается… Живите.
И ребята стали жить в экспедиции. За несколько дней они отсняли много интересных кадров и теперь упрашивали Ник Палыча, чтобы он отпустил их с кем-нибудь из геологов в маршрут. Ленька добыл маленькую книжечку «Как искать золото» и раз десять прочитал ее от корки до корки. Отдельные места он знал наизусть и шпарил их при каждом удобном случае. Светка заметила, что, когда он рассматривал образцы, глаза его загорелись точно так же, как у Ник Палыча. И еще у него появилась скверная привычка пинать все камни на пути, так что правый ботинок его на мыске разлохматился.
- Предыдущая
- 8/32
- Следующая
