Сын Америки - Райт Ричард - Страница 23
- Предыдущая
- 23/98
- Следующая
– А люди хорошие, Биггер?
– Ничего.
– Что-то ты как будто и не рад.
– Ох, мама! Ради господа бога! Чего ты от меня хочешь?
– Знаешь, Биггер, смотрю я на тебя часто и не пойму, откуда ты такой?
Опять он сорвался с тона; надо быть внимательнее. Он подавил нараставшее раздражение. И так довольно, не хватает еще ссоры с матерью.
– Ты теперь на хорошем месте, – сказала мать. – Ты должен работать изо всех сил и постараться стать человеком. Придет время, захочешь жениться, зажить своим домом. Вот тебе случай выйти в люди. Ты всегда жаловался, что у тебя случая нет. Смотри не упусти его теперь.
Он по звуку различал ее движения и знал, что теперь она уже настолько одета, что ему можно повернуться. Он перетянул чемодан ремнями и поставил его у двери; потом встал у окна, напряженно вглядываясь в пушистые хлопья снега.
– Биггер, что такое с тобой?
Он быстро повернулся.
– Ничего, – сказал он, стараясь угадать, что она в нем заметила непривычного. – Ничего. Просто мне надоели твои расспросы, – добавил он, чувствуя потребность как-то отбиться от нее, хотя бы даже ценой грубости. Он подумал о том, как должны звучать его слова. Неужели голос у него сегодня не такой, как всегда? Неужели что-то изменилось в его голосе после того, как он убил Мэри? Или по его поведению можно было догадаться, что с ним что-то неладно? Он увидел, как мать, покачав головой, ушла за занавеску готовить завтрак. Он услышал зевок; оглянулся – и увидел Веру, которая улыбалась ему, приподнявшись на локте.
– Ну, сговорился?
– Да.
– Сколько будешь зарабатывать?
– Ох, Вера! Спроси мать. Я ей уже все рассказал.
– Ура-ура-ура! Биггер поступил на работу! – нараспев проговорила Вера.
– Да ну тебя, заткнись.
– Оставь его в покое, Вера, – сказала мать.
– А что с ним?
– А что с ним было вчера, позавчера? – спросила мать.
– Ну, Биггер! – протянула Вера жалобно.
– Дурной какой-то мальчишка, вот и все, – сказала мать. – Никогда от пего доброго слова не услышишь.
– Отвернись, я буду одеваться, – сказала Вера.
Биггер стал смотреть в окно. Он услышал протяжное «а-а!» и понял, что это проснулся Бэдди.
– Бэдди, отвернись, – сказала Вера.
– Ладно.
Биггер услышал шуршание платья.
– Уже можно, – сказала Вера.
Биггер оглянулся и увидел, что Бэдди сидит на постели и трет глаза. Вера примостилась на краешке стула и, поставив ногу на другой стул, застегивала туфлю. Биггер посмотрел куда-то мимо нее. Ему хотелось прошибить головой крышу и унестись из этой комнаты совсем, навсегда.
– Пожалуйста, не смотри на меня, – сказала Вера.
– А? – переспросил Биггер, с удивлением глядя на ее надутые губы. Потом он вдруг понял, о чем она говорит, и выпятил губы, передразнивая ее. Она быстро вскочила и пустила в него туфлей. Туфля пролетела у самой его головы и ударилась о подоконник так, что стекла зазвенели.
– Я тебе сказала, чтобы ты на меня не смотрел! – завизжала Вера.
Биггер встал, глаза у него стали красные от злости.
– Жалко, что ты в меня не попала, – сказал он.
– Вера, Вера! – позвала мать.
– Мама, скажи ему, чтобы он на меня не смотрел, – захныкала Вера.
– Никто и не думал на нее смотреть, – сказал Биггер.
– Ты смотрел мне под юбку, когда я застегивала туфлю!
– Жалко, что ты в меня не попала, – повторил Биггер.
– Что я тебе, собака, что ли? – возмутилась Вера.
– Иди сюда, на кухню, Вора, здесь оденешься, – сказала мать.
– Я для него хуже собаки. – Вера пошла за занавеску, всхлипывая, закрыв лицо руками.
– Знаешь, Биггер, – сказал Бэдди, – я вчера все хотел тебя дождаться, да не смог. До трех сидел, а там пришлось лечь. Так спать хотел, прямо глаза слипались.
– Я раньше пришел, – сказал Биггер.
– Но-о, врешь. Я лег в…
– Я лучше знаю, когда я пришел!
Они молча посмотрели друг на друга.
– Ну ладно, – сказал Бэдди.
Биггеру было не по себе. Он чувствовал, что держится не так, как нужно.
– Сговорился? – спросил Бэдди.
– Да.
– Шофером?
– Да.
– А машина какая?
– «Бьюик».
– Может, когда-нибудь и меня покатаешь?
– Понятно; вот только устроюсь.
От вопросов Бэдди он почувствовал себя как-то немного увереннее; ему всегда льстило поклонение младшего брата.
– Ух ты! Мне бы такую работу, – сказал Бэдди.
– Что же, это нетрудно.
– А ты мне подыщешь?
– Понятно. Дай только срок.
– Сигареты есть?
– Есть.
Они молча курили. Биггер думал о котле. Сгорела уже Мэри или нет? Он посмотрел на часы: было ровно семь. Может быть, пойти сейчас, не дожидаясь завтрака? Вдруг он оставил там что-нибудь, какой-нибудь знак того, что Мэри умерла? Но ведь мистер Долтон сказал, что по воскресеньям они встают поздно, а значит, им там нечего делать, в котельной.
– Бесси заходила вчера, – сказал Бэдди.
– Ну?
– Сказала, что видела тебя в «Хижине» Эрни с двумя белыми.
– Верно. Я их возил туда вечером.
– Она тут все толковала, что вы с пей скоро поженитесь.
– Пфф!
– Почему это все девчонки такие, Биггер? Только парень устроится на работу, так им сейчас надо за него замуж.
– А черт их знает!
– Ты теперь на хорошем месте. Найдешь себе получше, чем Бесси, – сказал Бэдди.
Он и сам так думал, но ничего не сказал.
– А вот я скажу Бесси! – крикнула Вера.
– Попробуй, я тебе шею сверну, – сказал Биггер.
– Сейчас же перестаньте, слышите! – сказала мать.
– Да, вот еще что, – сказал Бэдди. – Я вчера видел Джека. Он рассказал, что ты чуть не укокошил Гэса.
– Я с этой шайкой больше не знаюсь, – сухо сказал Биггер.
– Джек хороший парень, – возразил Бэдди.
– Ну Джек, а остальные?
Гэс, Джо, Джек – все они казались Биггеру существами из другой жизни, и все потому, что он несколько часов пробыл в доме Долтонов и убил белую девушку. Он оглядел комнату, словно видел ее в первый раз. На полу не было ковра, штукатурка на стенах и потолке потрескалась. В комнате стояли две старые железные кровати, четыре стула, облезлый комод и раздвижной стол, на котором они ели. Все здесь было совсем не так, как у Долтонов. Здесь все спали вместе; там у него будет отдельная комната. Он потянул носом кухонный запах и вспомнил, что у Долтонов запаха кухни нигде не услышишь; и кастрюли тоже не гремят на весь дом. Там каждый живет в отдельной комнате, и у каждого свой маленький мир. Он ненавидел эту комнату и всех ее обитателей, себя в том числе. Почему он и его близкие должны жить так? Что они сделали? Может быть, они ничего не сделали? Может быть, именно потому они и живут так, что никто из них за всю жизнь не сделал ничего, что имело бы значение: ни хорошего, ни дурного.
– Накрывай на стол, Вера! Завтрак готов, – крикнула мать.
– Сейчас, мама.
Биггер сел за стол, дожидаясь еды. Может быть, сегодня он в последний раз завтракает здесь. Он ясно чувствовал это, и это придавало ему терпения. Может быть, когда-нибудь ему придется завтракать в тюрьме. Вот он сидит с ними за одним столом, и никто из них не знает, что он убил белую девушку, и отрезал ей голову, и сжег ее в топке котла. Мысль о том, что он сделал, весь ужас и мерзость его поступка, смелость, без которой его нельзя было совершить, – все это впервые в его пришибленной страхом жизни воздвигло защитный барьер между ним и миром, которого он боялся. Он убил и тем создал для себя новую жизнь. Это было нечто, принадлежавшее ему одному, впервые в жизни у него появилось нечто, чего другие не могут у него отнять. Да, он может спокойно сидеть тут и есть и не заботиться о том, что думают или делают его родные. У него есть теперь естественное прикрытие, из-за которого он может поглядывать на них. Его преступление было якорем, надежно удерживавшим его во времени; в нем он черпал уверенность, которой не могли дать ему ни револьвер, ни нож. Теперь он был вне своей семьи, выше и дальше; им даже мысль не может прийти о том, что он сделал. А он сделал то, что даже ему самому не казалось возможным.
- Предыдущая
- 23/98
- Следующая
