Кровь и золото - Райс Энн - Страница 39
- Предыдущая
- 39/121
- Следующая
Лишь несколько ночей спустя я закончил трудиться над их одеяниями, ибо требовалось воссоздать в мельчайших подробностях платье знатных египтян. Я отлично помнил, какими именно должны быть старинные одежды. К тому же нужно было купить новые необычные драгоценности – столь приятные заботы я тоже целиком взял на себя. Константинополь изобиловал подобными товарами, и мастеров найти было нетрудно.
Все это время я непрестанно молился Матери и Отцу – негромко, но почтительно.
Наконец святилище было завершено – оно выглядело даже прекрасней, чем первое, созданное в Антиохии, и намного лучше того, что я создал под Римом. Я установил жаровни для благовоний и наполнил подвесные лампы сладко пахнущим маслом.
Только тогда я смог вернуться к изучению нового города, обдумать в деталях собственное обустройство и еще раз проверить, действительно ли Акаша и Энкил будут в настоящей безопасности.
Я нервничал. Я осознал, что еще не знаю местности. Меня терзали разные мысли: хотелось продолжать осмотр церквей и наслаждаться красотой Константинополя, но важно было знать, есть ли здесь другие вампиры.
Их отсутствие казалось мне странным. Ведь в мире немало тех, кто пьет кровь. Почему бы им не добраться и до самого великолепного города на земле?
Что касается греческой составляющей Константинополя, мне она не понравилась. Стыдно признаться, но это так.
Меня раздражало, что люди говорят не на латыни, а по-гречески, хотя и этот язык я знал очень хорошо. Не привлекали меня и христианские монастыри, в своем глубоком мистицизме более близкие Востоку, чем Западу.
Да, произведения искусства, которые я здесь видел, впечатляли, но я не находил связи с классическими традициями Греции и Рима.
Новые статуи изображали людей грубыми и коренастыми, с совершенно круглыми головами. Глаза навыкате, лица невыразительные. А иконы, лики святых, были чрезмерно стилизованными и мрачными.
Даже восхитительные мозаичные изображения Юстиниана и Феодоры – фигуры в длинных развевающихся одеяниях – противоречили канонам привычной мне классической красоты и казались статичными, неестественными, словно бы сонными.
Иными словами, этот мир был великолепен, но совершенно чужд мне.
Гигантский императорский дворец, полный рабов и евнухов, производил отталкивающее впечатление. Мне удалось пробраться туда и исследовать тронные залы, кабинеты для аудиенций, пышные часовни, невероятных размеров столовые и многочисленные спальни. Повсюду я видел персидскую расхлябанность, и мне становилось не по себе, однако винить в этом было некого.
Жители города – а их было великое множество – могли ругаться посреди улицы, обсуждая исход гонок на колесницах, только что завершившихся на ипподроме, или прямо в церкви устраивать беспорядки и убивать друг друга из-за религиозных разногласий. Кстати, бесконечные ссоры на почве религии граничили с массовым помешательством, и богословские диспуты держали в напряжении всю империю.
А проблемы на границах были столь же актуальны, как и в эпоху цезарей. С востока постоянно угрожали персы, а варварам, совершавшим набеги с запада, не было конца.
Всей душой ратуя за спасение империи, я не находил утешения в этом городе. Меня не покидало чувство подозрительности и глубокого отвращения.
И все же я часто заглядывал в храм Святой Софии, восхищаясь огромным куполом, без видимой, казалось, опоры парящим над головой. Создателям удалось запечатлеть в этом храме нечто неуловимое, но заставлявшее даже гордецов смиренно склонять головы.
Авикус и Маэл были довольны городом. И оба безоговорочно дали мне понять, что признают мое превосходство. Когда по вечерам я ходил на рынки покупать книги, Авикус с радостью присоединялся, а потом просил почитать новые приобретения.
Тем временем я с комфортом обустроил дом и нанял художников, чтобы расписать стены, ибо не хотел снова становиться пленником нарисованных садов.
При мысли о Пандоре мне становилось еще хуже, чем прежде. Я не переставал искать ее. Некоторые безобидные, незначительные истории из нашей с ней жизни я рассказал Авикусу и Маэлу, стремясь донести главное: всю силу своей любви к этой замечательной женщине. Я надеялся, что ее образ останется в их мыслях. Если Пандора окажется на этих улицах и столкнется с моими спутниками, может быть, она догадается, что я здесь и что больше всего на свете я хочу снова быть с ней вместе.
С самого приезда я начал собирать библиотеку, скупая свитки, просматривая их на досуге и заполняя ими сундук за сундуком. Я приобрел удобный письменный стол и, пользуясь своим старым шифром, начал вести дневник, стараясь объективно описывать события, но не поверяя бумаге свои потаенные мысли.
Мы не пробыли в Константинополе и полугода, когда почувствовали, что к нашему жилищу приближаются те, кто пьет кровь.
Мы услышали их рано утром. Видимо, они пришли прочесть наши мысли, а затем умчались прочь.
– Почему они так долго не появлялись? – спросил я. – Наблюдали за нами? Изучали наш образ жизни?
– Может быть, это из-за них здесь нет ни одного дьяволопоклонника? – предположил Авикус.
Наверное, он был прав, так как, судя по обрывкам мыслей, которые нам удалось уловить, шпионы не принадлежали к числу Детей Сатаны.
Наконец, едва село солнце, они вернулись с любезным приглашением проследовать за ними в гости к их госпоже.
Я вышел из дома, чтобы поздороваться, и обнаружил за воротами двоих красивых бледных мальчиков, с ясными темными глазами и короткими вьющимися черными волосами. В момент перерождения им было не больше тринадцати. Они носили длинные восточные одеяния из тонкой расшитой ткани с красно-золотой каймой; на ногах – нарядные туфли, на пальцах – кольца с драгоценными камнями.
Путь им освещали двое смертных с факелами – рабы-персы, стоившие в то время весьма недешево.
Один из блистательных юных вампиров вложил мне в руки маленький свиток. Я тотчас развернул его и прочел написанное по-гречески, очень красивым почерком послание:
«Согласно обычаю, у меня испрашивают разрешения охотиться в моем городе. Приглашаю вас в мой дворец». И подпись: «Эвдоксия».
Стиль и содержание письма взволновали меня не больше, чем что-либо иное в Константинополе. Не могу сказать, что послание меня удивило, но оно дарило мне надежду побеседовать с другими вампирами, не подпавшими под влияние культа сатаны. Такой возможности мне прежде не выпадало!
Добавлю, что за все годы бессмертной жизни мне не доводилось видеть вампиров столь же элегантных, изящных и прекрасных, как те два мальчика.
Не сомневаюсь, что среди Детей Сатаны тоже встречались красавцы с невинными глазами, но с ними в основном сталкивались Авикус и Маэл. Кроме того, фанатизм обычно портит любую красоту.
А эти мальчики были совсем другими.
Исполненные достоинства и смелости, светившихся в глазах, они вызывали подлинный интерес. Что касается имени Эвдоксия, оно вызывало не столько страх, сколько любопытство.
– Я следую за вами, – ответил я.
Однако мальчики знаком предложили Авикусу и Маэлу присоединиться к нам.
– Зачем? – настороженно спросил я.
Авикус и Маэл безмолвно сообщили мне, что тоже хотят пойти.
– Сколько вас? – поинтересовался я у мальчиков.
– На все вопросы ответит Эвдоксия, – сказал тот, кто передал мне свиток. – Пожалуйста, оставьте разговоры и следуйте за нами. Эвдоксия уже наслышана о вас.
В сопровождении юных посланцев мы проделали долгий путь по улицам города и наконец добрались до квартала, выглядевшего даже богаче, чем наш. Мы остановились у большого дома с фасадом из шероховатого камня, за которым, по-видимому, скрывались комнаты с пышным убранством и внутренний сад.
Пока мы шли, мальчикам прекрасно удавалось скрывать свои мысли, но я – возможно, по их желанию – смог уловить имена: Асфар и Рашид.
Двери открыла другая пара смертных рабов, они же проводили нас в просторный зал, от пола до потолка отделанный золотом и ярко освещенный факелами.
- Предыдущая
- 39/121
- Следующая
