Последний еврей Багдада (СИ) - Кратер Макс - Страница 70

Лекарство «Кинин». Медицинские справочники сообщали, что это обычный сульфат хинина: «бесцветные блестящие шелковистые, игольчатые кристаллы или белый мелкокристаллический порошок, горький на вкус». Трудно растворим в спирте. Раньше использовался для лечения малярии. Противомалярийное средство. Какая глупость. Причем тут эта болезнь в сухом иракском климате? Также в описании говорилось, что взрослый человек должен был принимать его 5–7 дней. Не больше! Но Элиз утверждает, что он необходим ей постоянно, чтобы бороться со спазмами в ногах. Похитители люди малообразованные, парацельсам и гиппогратам среди них взяться неоткуда. Получается, журналистка убедила их в том, что лекарство ей необходимо. Но зачем?

Перед Дэвидом поставили коктейль. Напиток излучал ярко-синее свечение. В первое мгновение репортер даже решил, что бармен ошибся. Но на запах и вкус это был самый обычный джин. Тоника в нем разве что было чуть больше, чем следовало. Он прикрыл стакан рукой, свечение пропало, поднял голову вверх и понял все. К рампе крепились разноцветные фонари, но те, что находились ровно над ним, казалось, не работали. Студентом в ночных клубах Лондона он много раз видел этот эффект. Специальные приборы излучали волны в невидимом человеческому глазу ультрафиолетовом диапазоне. Именно они, падая на светлые блузки девушек и рубашки мужчин, окрашивали их слепящий в белый цвет, именно они придавали обстановке внутри помещения сказочно-космический оттенок. В состав тоника входил хинин, и поэтому напиток светился. Элиз использовала раствор хинина для того, чтобы…

Репортер развернул записку. Между строками, написанными чернилами, проступили синие буквы совсем другого текста:

Каким же он был дураком! Элиз — профессиональная журналистка, наблюдательная, цепкая, увидела, услышала и сообщила ему массу деталей. Надо было только суметь прочесть послание. И будь он чуть более сообразительным, девушка, возможно, уже была бы на свободе. Почти сутки потеряны зря, а ведь до срока, объявленного похитителями, осталось совсем немного времени.

Дэвид нашел в сети карту Багдада. Вокруг столицы было три взлетно-посадочных полосы. Все они прекрасно видны на спутниковых снимках: гражданский аэропорт к западу от города, аэропорт Аль-Таджи на севере и авиабаза Аль-Рашид на юго-востоке. Гражданский отпадал сразу. Рядом с ним не было водоемов, а Элиз пишет про запах болота. До Аль-Таджи около тридцати километров. Это крупный промышленный центр, бывшее место базирования Республиканской гвардии[88]. В прошлом, Дэвид читал об этом, там синтезировали химическое оружие, а в последние годы ремонтировали танки. К северу от взлетно-посадочной полосы были видны промышленные корпуса, к югу — поля. В радиусе пяти километров нет никакого жилья.

Оставалась авиабаза Аль-Рашид. Она — в черте города и с трех сторон окружена реками — на западе Тигр, на востоке и юге — впадающая в него Дияла. Та самая, Дияла, которую Геродот называл Гинд и которую, если верить отцу истории, персидский царь Кир Великий приговорил к смерти во время своего похода на Вавилон за то, что в ней утонул один из его белых коней. Царь повелел сделать реку столь мелкой, чтобы впредь даже женщины могли переходить ее, не замочив колен. Воины царя все лето потратили на рытье трехсот шестидесяти каналов, чтобы отвести воду из русла. Кира давно уже нет, а река — вот она на карте.

Хасан говорил, что Каффа контролирует один из районов на юге Багдада. Похоже, это он и есть. Репортер вбил в запрос дополнительные параметры. На экране появились полумесяцы со звездочками. Мечети, — это Дэвид знал наверняка, — на Востоке строились таким образом, чтобы из любой точки населенного пункта всегда был слышен голос муэдзина. Территория, до которой доносится звук с минарета, это — махалля. В современном понимании — квартал, обитатели которого живут одной общинной и молятся в одной мечети. Такого, чтобы муэдзина не было слышно — это очень большая редкость. Умница Элиз обратила внимание на тишину.

К северу от взлетно-посадочной полосы Аль-Рашид вдоль воображаемой глиссады, по которой самолеты должны заходить на посадку, журналист насчитал шесть мечетей. К югу не было ни одной: река Дияла, дамба через нее, далее район с таким же названием, возле водной глади, прямо в пойме — прямоугольник пальмовой рощи. Далее чуть меньшие по размеру квадратики фермы. На снимке легко было различить красные, желтые, зеленые ряды цветочной плантации. Все сошлось. Осталось только найти двухэтажное здание с перистилем и бассейном. Конечно, колоннаду со спутника он не увидит, но синюю водную гладь в центре… Дом такой был только один.

План созрел мгновенно. Дэвид подошел к барной стойке, взял телефонный аппарат и набрал номер Фаруха. Восторженным возгласам на том конце линии, казалось, не будет конца:

— Куда ты пропал? Меня допрашивали. Этот майор все допытывался, где ты можешь скрываться. Он говорил о тебе ужасные вещи!

— Позже, все позже. Сейчас мне нужна твоя помощь. Помнишь место, откуда мы уезжали к музею?

Фарух тогда забирал его на автомобильной стоянке возле «Палестины».

— Конечно.

— Там же через 10 минут.

Забровски наверняка позаботился о том, чтобы телефон помощника поставили на прослушивание. Но пока оператор запишет сообщение, пока свяжется со штабом, пока они будут соображать, что это за место, пройдет время.

Дэвид прихватил со стойки массивную стеклянную пепельницу и покинул бар через запасной выход, который как раз вел к стоянке. Почти вся она была забита передвижными телевизионными станциями ведущих мировых телекомпаний. Возле ПТС «TV–V» было безлюдно. Репортер с размаху швырнул пепельницу в заднее стекло, нащупал защелку и распахнул дверь.

Шарль Левандо говорил, что не хранит устройство для постановки помех в номере, а значит оставалось лишь одно место, где оно могло находиться. Похожий на радиоприемник прибор обнаружился в одном из ящиков под монтажным столом. Здесь же нашелся и моток изоленты.

Подъехал Фарух. Репортер нырнул на заднее сидение «Форда» и растянулся на нем так, чтобы снаружи его не было видно. Какое-то время машина петляла по узеньким улочкам между выстроенными в колониальном стиле домами. Начинало темнеть. Слежки, похоже, не было.

— Поезжай в район Дияла, — Дэвид сел прямо.

— Да ты умом тронулся! — воскликнул помощник. — Я из-за тебя едва в Абу-Грейб[89] не загремел. Этот майор все чего-то разнюхивает, кружит кругами, как коршун, а теперь ты решил покончить со мной разом. В Диялу и при свете дня-то опасно заезжать, а сейчас пока доедем, совсем стемнеет.

— Речь идет о жизни Элиз. Она похищена, и мы спасем ее.

— Если она у Каффы, то можешь на меня не рассчитывать. Ты уедешь в свою благоустроенную и чистенькую столицу, а мне еще в этом городе жить.

— Я знаю, где ее держат.

— И что? Ты придешь туда и просто заберешь ее?

— Именно так я и сделаю.

— Даже не надейся. Народец-то там с гнильцой. Им человека убить, все равно, что кальяном пыхнуть.

— Если ты мне не поможешь, через несколько часов ее убьют.

Фарух воздел глаза к солнцезащитной шторке над лобовым стеклом и тяжело вздохнул. Дэвид знал, что взаимной симпатии между его девушкой и его помощником никогда не было. Они скорее по необходимости терпели друг друга.

— Я довезу тебя до дамбы через реку, но дальше не сунусь. Это самоубийство. Там и при Саддаме-то был настоящий ад, а сейчас вообще никакой власти нет. Точнее она есть — власть мафии.

— Договорились, высадишь меня как можно ближе. Дальше я пешком. И еще дай мне свой телефон.