Последний еврей Багдада (СИ) - Кратер Макс - Страница 69

Горячий пар с шипением вырывался из-под скамьи. Распаренная рана побаливала больше прежнего. Когда Хасан сорвал пропитавшийся потом кусок ткани, губчатой массы, которой он ее заткнул, уже не было.

— Хорошая кровь, — сказал он, — молодая. Заживет быстро.

Репортер лежал на каменной плите и слушал рассказ разведчика, то и дело прерываемый кряхтением, когда массажист особенно сильно сдавливал его тело. Для своего возраста Хасан выглядел на редкость подтянутым.

Дэвид от массажа, больше похожего на экзекуцию, категорически отказался, хотя его уверяли, что это не только безопасно, но и будет способствовать быстрому выздоровлению.

В машине, пока ехали через весь город, разведчик показал бумаги.

— Вот смотри — это сообщение агента по кличке Пастух, — пояснял он, тыча пальцем в рукописную вязь, — он был приставлен к бельгийцу. Тот трижды бывал в «Последнем оазисе». Казалось бы, зачем? Заведение далеко не самое лучшее и находится черте где. Рядом с «Канал-отелем» пара прекрасных хамамов. Да и в самой гостинице была отличная баня с арабской парной.

— В хамаме Кельц встречался и с Латифом.

— Так что же ты раньше молчал?!

— Раньше я не предавал этому значения.

— Любая информация важна.

— Агент заходил внутрь вместе с Кельцем? — поинтересовался Дэвид.

— Да, тут приложены копии квитанций на 500 динаров каждая. Надо расспросить массажиста. Европеец с такой внешностью — заметная персона. Он наверняка его запомнил.

Банщик закончил выкручивать руки и ноги разведчика и теперь специальным скребком тер его тело. Хасан заговорил с ним по-арабски. Причем вопросы следовали друг за другом быстро и произносились четко, а ответы получались вялыми и нерешительными.

— Боится, прохвост. Я пообещал ему полторы сотни фунтов. Ты ведь заплатишь. У меня с собой только динары. Взамен он еще даст тебе рубаху. Твоя превратилась в лохмотья.

— Пусть рассказывает — Дэвид понял, что накануне люди Хасана обыскали его. У него в кошельке действительно лежали три купюры по 50 фунтов.

— Он говорит, что несколько раз видел здесь седого европейца. Серьезный человек. Сильный и опасный.

Дэвид сел на скамье.

— Говорит, тело — все в шрамах, мускулистое, жесткое, как у спортсмена или солдата.

— Про «сильного» — понятно, почему «опасный»?

— Любой, кто связан с Каффой, опасен. Именно с ее бойцом европеец здесь и встречался. По меньшей мере, дважды. Это мафия. Одна из самых опасных преступных структур в стране.

— Что у этого мафиози на лице было написано, кто он? И почему тогда агент ничего не сообщает о том, с кем беседовал Кельц, а этот массажист знает?

Разведчик перевел вопрос и, выслушав короткий ответ, пояснил:

— Замешкался что-то. Не хочет говорить.

Хасан произнес еще несколько фраз. При этом в его голосе появились стальные нотки. Банщик, похоже, решился и уже без всяких пауз и недомолвок заговорил.

— Теперь ясно. Одежду складывают в ящики, как мы при входе. Наши, как и все другие, заперли на ключ. Ключи отдали нам. Но он знает, где лежат дубликаты. Говорит, что иногда шарит в вещах. Не с целью украсть что-то, а так — из любопытства.

— Понятно. Плевать, как он успокаивает свою совесть. Что он нашел?

— Каффу нашел, — сказал Хасан, — так называется и нож, и преступная группировка. Что от чего произошло, сейчас уже и не дознаешься. Ножи с широким лезвием и особым изгибом. У нас их называют йеменскими. Основу Каффы составляет племя, считающее Йемен родиной своих предков. Лет пятьсот назад они переселились оттуда в Ирак. Такое холодное оружие — их отличительная черта. Только они их и носят. Другим запрещено.

— Вот такой? — Дэвид начертил в воздухе фигуру, так что клубы пара закрутились в причудливом хороводе.

Банщик кивнул.

— Теперь все ясно. Людей с таким же ножами я видел у музея. Получается, это они привели толпу, натравили ее на охрану. Вынести табличку Латиф мог только во время хаоса, когда кругом орудуют мародеры. Поэтому Кельц организовал нападение. Наверняка эти же люди и похитили Элиз. Как только бельгиец смог с ними договориться?

— Очень просто, — пояснил Хасан, — деньги. Универсальный инструмент межнационального общения.

— Расскажи мне, про Каффу.

— Не совсем моя сфера ответственности, — вздохнул разведчик, — так что знаю я немного. Их плот — город Эс-Самава. Как раз на пересечении контрабандных путей из Ирана в Саудовскую Аравию. Каффа их контролирует, а это десятки миллионов долларов в год. Может больше.

— И они смогли развернуть такую бурную деятельность в стране, где центральная власть подавляла все и вся?

— Это же не повстанцы — простые уголовники. К тому же, по слухам, некоторые люди в правительстве наладили с ними своего рода сотрудничество. Мой братец ненавидел не только персов, но и саудитов за их позицию по войне в Кувейте[87]. А тут такая возможность насолить и тем, и другим. В Иран контрабандой идут поддельные риалы. Обратно — поток наркотиков, который у нас в стране в основном не задерживается, а тут же переправляется саудитам. Плохо было и тем, и другим. Одним подрывали экономику, других засыпали наркотой. А в центре всей этой незамысловатой схемы — каффы, которые так усилились, что подмяли под себя контрабанду золота, исторических ценностей, переправку нелегальных мигрантов и много чего еще. Поговаривали, что в последние недели они всерьез изучали возможность доставки фанатиков, желающих вести здесь джихад против американцев. Те, кто вербуют шахидов, готовы платить за подобные транспортные услуги.

— Эс-Самава — это далеко? — спросил репортер, который пришел в ужас от осознания того, какая опасность может угрожать Элиз. — Надо немедленно ехать туда.

— Это в трехстах километрах. Только ехать никуда не надо. Не стали бы боевики переправлять девушку в такую даль. По военному времени это опасно, да и не нужно. Твоя подруга здесь, в Багдаде. Также как и Кельц с табличкой. Каффа контролирует один из районов на южной окраине.

— Тогда немедленно отправляемся туда, — горячо произнес репортер.

— Ни в коем случае! В моей стране — около ста пятидесяти племен. Выходцы из Каффы — самые свирепые. Там будут десятки, возможно даже сотни вооруженных людей.

— Что же тогда делать?

— Можно опробовать уже испытанный метод.

— Натравить на них американцев под предлогом твоей поимки?

— Или поимки братца. На меня, боюсь, второй раз они уже не купятся. Квартал оцепят. Будет много шума. Бельгиец побежит. Но на подготовку мне понадобится время.

— Если Элиз держат именно там, то военная операция подставит под угрозу ее жизнь. Перепуганные боевики выставят ее в качестве живого щита или того хуже — немедленно расправятся с ней. Нет. Это недопустимо.

— Пожалуй ты прав, — произнес Хасан, немного поразмыслив, — но тогда мы в тупике. Я же не могу просто так пойти к ним и попросить выдать укрываемого европейца.

— Пойду я. И пойду один.

— Не думал, что когда-нибудь получу шанс назвать тебя круглым дураком, но, похоже, ты только что мне его предоставил, — покачал головой Хасан.

— Отправляюсь сейчас же. Только сначала мне нужно пробраться в «Палестину».

— Тут я тебе тоже не помощник. Там кругом журналисты. Глупо надеяться, что все они будут столь же несведущи, как и ты во время нашей первой встречи, а созывать большую пресс-конференцию пока не входит в мои планы. Да и тебе соваться в гостиницу не советую. Забыл уже — ты же в розыске!

— Придется рискнуть.

Покидая хамам Дэвид ощутил нечеловеческий прилив сил. Весь тот бесшабашный драйв, что еще недавно переполнял его подельника, теперь передался и ему. В «Палестину» он проник не через оборудованный видеокамерами центральный вход, а легко перемахнув через распахнутое окно ресторанной кухни. Пролетая по холлу, стянул у какого-то зеваки, пялившегося в висящий на стене телевизор, ноутбук. За столиком в полупустом баре заказал джин с тоником. Падение диктатуры в отдельно взятом отеле выразилось еще и в том, что здесь теперь повсюду заработал бесплатный Wi-Fi — немыслимая при прежнем режиме роскошь.