Туз в трудном положении - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 45
- Предыдущая
- 45/100
- Следующая
– Я все это знаю, сенатор, – отозвался Тахион с некоторой нетерпеливостью в голосе, складывая изящные руки на коленях.
– Так давайте что-то по этому поводу делать, черт побери!
Хладнокровное высокомерие инопланетянина вывело Грега из себя, а с его раздражением оживился Кукольник.
«Нет, идиот! – сказал он своей способности. – Не при нем же! Прошу тебя!»
– Я делаю что могу, – проговорил Тахион четно и отрывисто. – Запугивание своих сторонников вряд ли вам что-то даст, сенатор. Особенно в кругу ваших друзей.
У Грега не было «друзей», не было наперсников – если не считать Кукольника. Он подозревал, что Тахион такой же. Они использовали обращение «друг», но в основном это было результатом политических и общественных связей, возникших в шестидесятые годы, когда Грег был членом муниципального совета, а позже – мэром Нью-Йорка. Грег оказывал Тахиону услуги, Тахион отвечал тем же. Они оба заняли либеральные позиции. В этом они были друзьями.
Тахион был тузом. Грег боялся тузов, особенно тех, которые могли читать мысли. Он знал, что если Тахион заподозрит правду, то, ни секунды не колеблясь, публично разоблачит Грега.
Вот и вся дружба. При мысли об этом Грег разозлился еще больше.
– Давайте говорить откровенно. Как друзья! – парировал Грег. – Весь съезд в курсе. Вы бегаете за Флер ван Ренссэйлер, словно озабоченный подросток. Есть вещи поважнее вашего либидо, доктор.
Прежде Грег никогда не осмеливался разговаривать с Тахионом в таком тоне: нельзя было позволять себе такого в отношении существа со столь пугающими способностями, когда у тебя в голове затаился Кукольник. Тах густо покраснел и вскочил на ноги, живописуя оскорбленное достоинство.
– Сенатор… – начал он, но Грег развернулся, резко взмахнув рукой.
– Нет, доктор. Нет.
Гнев Грега раскаленным углем пылал у него в груди. Ему хотелось с кулаками наброситься на этого разряженного человечка, увидеть, как его изящный аристократический нос расплющится и зальет кровью жабо атласной рубашки. Грег стиснул зубы, стараясь не заорать, не ударить кулаком в надменную рожу Тахиона. Ему безумно хотелось лягнуть этого типа по его инопланетным яйцам. Дело было не просто в Тахионе. Дело было во всем этом проклятущем дне: в зале заседаний на его сторону перестали переходить делегаты, Кукольник не давал ему покоя, Гимли радостно смеялся, Маки провалил дела в Нью-Йорке и здесь… и Эллен… Все вместе.
Ему пришло в голову, что это Кукольник раздувает угли его раздражения. Эта мысль охладила его пыл. Он поморщился.
– Вы мне нужны. Вы можете притворяться, будто вы всего лишь корреспондент, но всем известно, что это не так. Вы – очень и очень заметный мой сторонник, – сказал он Тахиону. – Все знают, как вы помогали мне во время кампании и какова наша позиция по вопросам дикой карты. И как делегаты съезда посмотрят на то, что уважаемый доктор больше озабочен постельными делами, чем выдвижением своего кандидата? Приоритеты, доктор. Приоритеты.
Тахион медленно втянул воздух носом и выставил подбородок вперед.
– Я не желаю, чтобы меня отчитывали, словно провинившегося ребенка. Тем более чтобы это делали вы, сенатор, когда я все утро работал на вас. Я нахожу ваши обвинения в высшей степени неприятными.
– А насколько неприятно будет, если следующим президентом станет Барнет, доктор? Он может прикидываться сострадательным, но мы все знаем, что произойдет. Вы считаете, что вашу клинику по-прежнему будут финансировать? Или все будущее джокеров можно разменять на нескольких минут страстных хрипов у женщины между ногами?
– Сенатор!.. – возмущенно начал Тахион.
Грег рассмеялся, и в этом звуке было нечто резкое, маниакальное. Он обильно потел: дорогая рубашка потемнела под мышками от пота.
– Доктор, я прошу прощения за то, что обидел вас. Я говорю прямо, потому что я опасаюсь. За себя, это правда – но и за джокеров тоже. Если мы здесь проиграем, то все, зараженные дикой картой, проиграют тоже. Я уверен, что вы меня понимаете.
Губы Тахиона превратились в тонкую бескровную полоску, а на высоких скулах вспыхнул гневный румянец.
– Я понимаю лучше, чем кто-либо другой, сенатор. И вам следовало бы об этом помнить.
Тахион развернулся на носках изящным балетным движением и быстро направился к двери. Грег ожидал, что он остановится и добавит еще что-то, но он просто ушел, молча кивнув дежурящему за дверью Билли Рэю.
– Даже без гребаной последней реплики, – произнес кто-то голосом Грега.
Грег не знал, кто именно это сказал.
13.00
Между членом нью-йоркской делегации и старухой из Флориды началась потасовка. От тычков женщины перешли к стадии оскаленных зубов и согнутых когтями пальцев. Побагровевший от злости Хирам, у которого от ярости аж глаза на лоб полезли, разбросал стулья и стремительно двинулся к ним. На похожем на свадебный торт помосте Джим Райт отчаянно и безрезультатно стучал по столу. Еще несколько ударов – и головка его молоточка отвалилась и улетела в зал, а он остался сидеть с открытым ртом.
Тахион, бежавший по краю мятущейся толпы, увидел, как Хирам сжимает кулак… а потом по лицу туза пробежало какое-то странное выражение, оставив его абсолютно гладким, словно берег после отхлынувшей волны. Пухлая рука с ухоженными ногтями разжалась и вяло повисла.
На старой ведьме был значок Барнета и большой деревянный крест. Секунду такисианец колебался, а потом, увидев, как острый носок туфельки флоридской делегатки отводится назад для удара, отбросил всякую осторожность и взял под мысленный контроль их обеих.
Тут появились пресса, охрана и Флер.
– Как вы смеете! Отпустите ее!
Флер заботливо обняла сторонницу Барнета.
Тах заметил, что Хирам удерживает дамочку из Нью-Йорка. Он дергано поклонился:
– С удовольствием. Просто не дайте ей меня бить.
– О БОЖЕ! ОН ЗАПОЛЗ МНЕ В ГОЛОВУ! ОН МЕНЯ ОСКВЕРНИЛ! ИНОПЛАНЕТЯНИН…
– Мадам, я принципиально не оскверняю женщин вашего возраста моими драгоценными инопланетными жидкостями. Как и моим драгоценным инопланетным вниманием.
– Подонок!
Флер стремительно увела рыдающую женщину.
Хирам провел ладонью по лбу.
– Нетактично, Тахи.
– Мне не до тактичности. Это катастрофа.
– В такой толпе стычки неизбежны, – сказал Хирам.
Они устроились на пустовавших стульях. Их поставили настолько тесно, что даже Таху пришлось подтянуть колени чуть ли не к подбородку. Быстро осмотревшись на предмет охранников или камер, такисианец вытащил свою фляжку. Хирам сделал громадный глоток бренди и подавился – и внезапно Таха пробила нервная дрожь: по жирным щекам Уорчестера побежали слезы, смачивая густую черную бороду. Массивное тело начало сотрясаться от рыданий. Тахион обнял Хирама, похлопывая по спине, покачивая, успокаивая. С его губ срывался поток бессмысленных фраз, ласковых обращений и успокоительных обещаний. У него самого голос срывался.
Буря эмоций стихла, и Тах предложил свой носовой платок. Хирам неуверенно промокал лоб и губы.
– Извини. Извини.
– Ничего страшного. У нас у всех сильный стресс.
– Тахион, он обязательно должен победить!
Такисианец перевел взгляд с дико горящих глаз Хирама на его пальцы, тисками сжимающие его плечо. От напряжения костяшки пальцев человека начали белеть. Тахион осторожно прикоснулся к его руке и сказал очень тихо и мягко:
– Пожалуйста, Хирам! Ты делаешь мне больно.
Уорчестер отпустил его руку, словно открыв капкан.
– Извини. Прости. Тахион, нам надо сделать все возможное, правда? Дело слишком важно, чтобы полагаться на добрую волю других. Это тот случай, когда цель оправдывает любые средства. Так ведь?
Закрыв глаза, Тахион вспомнил Сирию. Джокеров, которых забрасывали камнями под скучающими или жадно-любопытными взглядами прохожих-натуралов. Южную Африку. То время – совсем недавнее, – когда изнасилование женщины-джокера считалось не преступлением, а просто проявлением дурного вкуса.
- Предыдущая
- 45/100
- Следующая
