Школа Добра и Зла (ЛП) - Чейнани Зоман - Страница 37

— Может траванем её еду? — сплюнула Эстер.

— Она не ест, — сказала Анадиль, топая по залу Зла.

— Может тогда отравим ей помаду?

— Нас тогда на недели запрут в Пыточной! — забеспокоилась Дот, которая прибавила шаг, чтобы не отставать.

— А мне начхать как мы это провернем или чем это для нас обернется, — прошипела Эстер. — Я хочу, чтобы эта змеюка исчезла.

Она распахнула дверь в комнату номер 66 и обнаружила в ней Софи, рыдающей на своей постели.

— Гмм, змеюка рыдает, — сказала Анадиль.

— Ты как? В порядке, родная? — спросила Дот, вдруг посочувствовав девушке, убийство которой они толшько что замышляли.

Всхлипывая, Софи поведала все, что случилось в башне Школьного директора.

— ...Но вот теперь нам загадали загадку, а я не знаю ответа, а Тедрос считает меня ведьмой, потому что я продолжаю побеждать в состязаниях, и никто не понимает, что причина моих побед в том, что я хороша во всем!

Эстер готова была задушить её прямо на месте. А потом выражение на её лице поменялась.

— Эта загадка. Если ты на неё ответишь…то отправишься домой?

Софи кивнула.

— И мы больше тебя никогда не увидим? — уточнила Анадиль.

Софи кивнула.

— Решим, — заверили её соседки по комнате.

— Правда? — заморгала Софи.

— Ты ведь так хочешь домой, — сказала Эстер.

— А мы еще больше хотим отправить тебя домой, — добавила Анадиль.

— Что ж, по крайней мере, вы мне верите, — хмуро сказала Софи, вытирая слезы.

— Виновен, пока не доказано обратное, — сказала Эстер. — Это путь Несчастливцев.

— Однако не стоит об этом рассказывать Счастливцам. Они решат, что ты чокнулась, как шляпник, — сказала Анадиль.

— И я так бы подумала, но кто станет лгать о нарушении такого количества правил? — сказала Дот, пытаясь превратить свою эмблему-лебедя в шоколад. — Блин, эта птица просто безнадежна.

— А Школьный директор, он какой? — спросила Эстер у Софи.

— Старый. Очень, очень старый.

— А ты и вправду видела Сказочника? — спросила Анадиль.

— То странное перо? Оно не прекращая писало о нас.

— Оно что? — одновременно спросили все три девочки.

— Но ты же еще в школе! — воскликнула Эстер.

— Что может такого случиться в школе достойного сказки? — недоумевала Анадиль.

— Уверена, что это просто ошибка, как и все остальное, — всхлипнула Софи. — Мне просто нужно разгадать загадку, сказать её решение Школьному директору, и пуф, я исчезну из этого проклятого места. Все просто.

Она увидела, как девочки переглядывались.

— Разве нет?

— Тут как бы две задачи, — сказала Анадиль, не спуская глаз с Эстер. — Загадка Школьного директора.

Эстер повернулась к Софи.

— И почему он хочет, чтобы ты её разгадала.

Если и было слово, которого Агата боялась больше, чем «бал» — это «танцы».

— На балу должны танцевать все девушки-Счастливицы, — сказал Поллукс, шатаясь на ослиных ногах в Палатах доблести.

Агата старалась не дышать. В комнате сильно пахло кожей и мускусным одеколоном от коричневых диванов, ковра с медвежьей головой, книгами обо охоте и верховой езде в кожаных переплетах и головами лосей с лоснящимися неприлично здоровыми рогами. Она скучала по школе Зла и её вонючему кладбищу.

Поллукс гонял девочек по всем танцам, которые будут на Балу, ни один из которых Агата не могла станцевать, продолжая падать и бормотать: В этом было бы больше смысла, будь у него его тело. После легкой разминки копыт на ковре, насаживания себя на рога, и приземления ягодицами в камин, Поллукс рявкнул на них «поняли» и обернулся к группе фей с ивовыми скрипками:

— Играйте Вольту [3]!

И они заиграли в таком молниеносном темпе, что Агату швыряло от партнера к партнеру, от талии к талии, кружило все быстрее и быстрее, превращая все вокруг в единое размытое пятно. Её ноги горели. Каждая девочка в комнате казалась Софи. Туфли! Они вернулись.

— Софи! Я иду! — выкрикнула она...

Следующее, что она осознала, что опять лежит на полу.

— Для обмороков существует специально отведенное время, — зло сказал Поллукс. — Но оно еще не настало.

— Я споткнулась, — огрызнулась Агата.

— Предположим ты падаешь в обморок во время Бала! Хаос! Побоище!

— Да не падала я в обморок!

— Забудь про бал! Это будет Полночное Кровавое Побоище!

Агата зло уставилась на него.

— Не. Падала. Я. В. Обморок.

Когда девочки собрались на берегу Срединного залива на урок «Общение с животными», их ждала профессор Дови.

— Принцесса Ума заболела.

Девочки одарили Агату сочувственными взглядами, потому как фиаско случившиеся с Золотыми рыбками было целиком и полностью на её совести. В такой короткий срок замены найти не удалось, и профессор Дови вообще отменила занятие.

— Отличники могут воспользоваться Палатами красоты. Троечники должны использовать это время чтобы переосмыслить свою посредственность!

В то время как Беатрикс и семь её прилипал продефелировали в Палаты красоты для маникюра, вторая половина пыталась подглядеть за тем, как проходит Фехтование, на котором мальчики тренировались без рубашек. Агата же тем временем поспешила в Галерею Добра, надеясь найти подсказку, чтобы разгадать головоломку Директора.

Пока её глаза блуждали от скульптур к ларцам и к чучелам освещенных факелами, горящих розовым огнем, ей вспомнились слова Школьного директора, что принцесса с ведьмой никогда не смогут быть подругами. Но почему? Между ними должно что-то встать?! Воистину, это было чем-то загадочным, что могло быть принцессы и не могло быть у злодейки. Она все думала и думала о том, что же это могло быть, пока шея не покраснела. Но ответа все не было.

Она обнаружила, что её снова тянет к укромному уголку, где висят полупрозрачные картины Чтецов из Гавальдона. Агата припомнила как профессор Дови разговаривала с той женщиной с волевым подбородком. «Профессор Сэдер», — называли они того художника. Тот самый Сэдер, который преподавал Историю героизма? Какой там урок следующий?

На этот раз Агата не спешила. Когда она рассматривала картины, то заметила, что пейзаж от картины к картине менялся: на площади появилось больше всяких лавчонок, церковь из белой стала красной, за озером выросли две ветряные мельницы — пока деревня не стала такой, какой она её запомнила. Еще больше запутавшись, она ходила от картины к картине, пока одна все же не заставила её застыть как вкопанную.

Дети читали сказки на ступеньках церкви, луч света падал на девочку в фиолетовом пальто и желтой шляпе с подсолнухами. Агата приблизилась к картине. Алиса что ли? Похоже. Дочь пекаря изо дня в день носила это нелепое пальто с шляпой, до того, как её похитили восемь лет назад. На другой картине, луч уже падал на тощего мальчишку, который палкой бил кота. Рун. Агата вспомнила, как этот паршивец пытался выколоть Жнецу глаз, пока мама не выставила его в зашей метлой. Руна тоже забрали в том же году.

Агата быстро сместилась к следующей картине, где толпа детей выстроилась перед магазинчиком мистера Довиля, но солнце освещало только двоих: лысого Бейна, кусавшего девочку, стоявшую перед ним, и красавчика тихоню-Гаррика. Эти два мальчика были похищены четыре года назад.

Покрывшись испариной, Агата медленно повернулась к следующей картине. Здесь дети читали, забравшись на изумрудный холм, у подножья которого на берегу озера солнцем освещались двое: девочка в черном, гасившая спички о воду и девочка в розовом, запихивающая в мешок огурцы.

Задыхаясь, Агата кинулась вновь просматривать картины с самого начала. И на каждой свет выбирал двух детей: одного светлого и пригожего, другого странного и мрачного. Агата вышла из угла и поднялась на круп коровьего чучела, чтобы разом можно было видеть все картины — картины, которые говорили ей три вещи о профессоре Сэдере...