Будь моей ведьмой - Звездная Елена - Страница 58

• Предыдущая
• 58/72
• Следующая

Нажав отбой, Князь зашвырнул трубку на тумбочку, попал даже, после чего весело подмигнул мне и поинтересовался:

– Сложные отношения с матерью?

Молча кивнула. Саша улыбнулся шире и признался:

– У меня тоже.

– У тебя же мама – Снегурочка! – выдохнула потрясенная я.

Сине-серые глаза сверкнули, на губах промелькнуло что-то горькое, и он тихо пояснил:

– Рита, я злодей, а мама у меня кто?

До меня начало медленно доходить.

– Знаешь, – он потянул, укладывая на себя фактически, и, гладя по спине, задумчиво произнес: – я думаю, правильные родители обязаны сделать две вещи – быть счастливыми и принимать своих детей такими, какие они есть. Видишь, твои несчастливы, и это отравляет жизнь не только им, но и тебе с братом, а мои… с самого детства дед требовал одного, отец другого, а мама… Мама хотела, чтобы я был добрым, увлекался поэзией и раздавал милостыню бедным.

Я вспомнила первую встречу со Снегурочкой, то, как Стужев не пожелал обнять маму и вообще мимо прошел. А еще мне вспомнилось ее: «Девочка, я мама скромная и тихая, но будешь обижать моего сына…».

– Саш, – приподнялась на нем осторожно, – а почему твоя мама решила, что я могу тебя обидеть, когда мы у тебя оказались, в смысле в доме твоего деда?

– Мм-м… – Взгляд у некоторых уже был плотоядно-мечтательный. – Понимаешь, Ритусь, до тебя единственной девушкой, которую я привел, была Яга Всеслава, вот. – Его ладони плавно переместились со спины на территорию пониже. – И вот она явилась с коварными планами на лишение некоторых и бессмертия, и посмертия заодно.

В шоке смотрю на Стужева, тот мило улыбается мне.

– Ты знал? – спросила недоверчиво.

– Естественно.

– А домой тогда зачем привел?!

– Старость нужно уважать, – весело ответил он. – Дед же тоже поразвлечься любит.

Ну и семейка.

– И? – потребовала я продолжения.

– И нам было весело, а Ёжки поняли, что открытые выступления против рода Кощеева не способствуют самосохранению и крепким нервам, на том и порешили – мы к ним не лезем, они к нам.

– А Снегурочка?

– Ну, мама, – Саша улыбнулся, – ее просто немного шокировал вид моей крови.

– А… – начала было я, но вдруг мир перевернулся, и я оказалась лежащей на кровати, а Стужев устраивающимся на мне.

– И вот знаешь, что реально досадно? – поинтересовался он, вторгаясь в мое личное пространство самым распространенным способом.

– Сашенька, а может…

– Так вот, самое обидное, – он мягко сделал первое движение, – что в итоге они победили.

И он поправил подушку, чтобы мне удобнее лежать было… в процессе.

– В смысле? – переспросила я, из-за любопытства раздумавшая возмущаться.

– В смысле… – Князь наклонился, властно поцеловал, затем нежнее и мягче, и добавил шепотом: – Теперь я целиком и полностью на их стороне. И было бы обидно, не окажись цена моего поражения столь, – он выразительно посмотрел на мои губы, – сладкой.

Это действительно было сладко – его прикосновения, полные нежности, его поцелуи, от которых мир становился туманным и розовым, а главное, на душе хорошо так, и его движения, от которых было сладко, жарко, волшебно. И звонок телефона сквозь сказочное ощущение уединенности в собственном мирке шелковых простыней и страстных объятий… Телефон умер. Рассыпался на осколки, встретившись со стеной, куда был запущен не пожелавшим отвлекаться Стужевым. Я тоже умерла. Рассыпалась на звенящие осколки удовольствия, вслушиваясь сквозь грохот собственного сердца в нежное хриплое «Рита», последовавшего за мной по реке удовольствия Князя.

Спустя несколько минут, перевернувшись и утянув меня за собой так, что теперь я на нем лежала, Стужев задумчиво спросил:

– А что там с Херардом?

– Мм-м? – Я устроилась поудобнее.

– Не «м», а к чему были вялые попытки твоей книги солгать на счет урага? – уточнил вопрос Кощей-младший, нежно обнимая мое тело, лишенное последних мозгов, сил на сопротивление и вообще морально не готовую к допросу меня.

– А обязательно сейчас об этом говорить? – недовольно поинтересовалась.

– Конечно, – невозмутимо ответил Саша. – Ритусь, к твоему сведению, все наиболее успешные и информативные допросы проводятся в постели после… хм… интима.

Устало приподняла голову, глянула в его синие наглые смеющиеся глаза, вновь улеглась и лениво ответила:

– Я попросила урага раздеться, а затем обратно на территории темных отправила.

Тишина.

И несколько потрясенное:

– Мда, как-то даже слишком информативно.

– Не задавай вопрос, коли не ведаешь, что делать с ответом, – выдала я народную мудрость, уткнувшись в плечо Стужева.

– Мда… – кто-то был заметно потрясен. – Рит, а ты ему это «попросила раздеться» вслух озвучила?

– Извини, дорогой, языком жестов не владею, – буркнула я.

– То есть вслух, – правильно понял Князь.

Молча кивнула.

– Вопрос, – кто-то подо мной ощутимо напрягся весь, – он разделся?

– Мм-м, знаешь, я как-то не сторонник допросов в семейной жизни, – осторожно заметила я и попыталась встать, добавив: – И мне бы в ванную…

Меня властно прижали, пресекая попытку бегства, и Стужев задал проникновенный вопрос:

– Идея была книжкина? – Я уже было рот открыла, но Князь мрачно добавил: – Хотя какой смысл в вопросе, и так ясно, что ты бы до этого не додумалась. Впрочем, – он сжал место пониже спины, – сомневаюсь, что ты согласилась бы, зайди речь о полной обнаженке. Значит, раздевание до груди… хм. Интересная область… – теперь напряглась я, а Саша невозмутимо поинтересовался: – И кого вы в него вселили?

Невероятно! Стужев вот так вот сходу и догадался, а темный так до конца и не понял!

– Совесть, – честно ответила я.

– Совесть – понятие призрачное и несуществующее. – Саша приподнял мою голову, придерживая подбородок, заглянул в глаза, улыбнулся и прямо спросил: – Миславу?

– Балдею от тебя, – выдохнула совершенно искренне.

– О, какое признание! – Он потянулся, нежно поцеловал. – Хорошее решение, опять же я так и знал, что на убийство ваша огненно-ведьминская порода не способна.

Теперь потянулась я, осторожно поцеловала и прошептала:

– Я думала, ты будешь злиться.

– Злиться? – переспросил Стужев. Усмехнулся и тоже вполне откровенно признался: – Я в ярости, Маргош.

Испуганно смотрю на него – расслабленный, чуть насмешливый и немного да, злой, Князь казался тигром на полянке перед водопоем. То есть точно знал, что звери сюда все равно придут и никуда от него не денутся.

– И-и? – поинтересовалась я.

– Что «и»? – улыбнулся, с каким-то восторженно-нежным чувством глядя на меня.

– И ты в ярости, и что дальше? – не могла не спросить.

– Ничего особенного. – И улыбается, гад, все шире. – Есть потрясающая китайская пословица: сядь на берегу ручья, и труп твоего врага вскоре проплывет мимо.

Я нахмурилась, недоуменно глядя на него. Князь поправил мои волосы, заправив пряди за ухо, и прошептал:

– Ты очень красивая.

Пропустив комплимент мимо ушей, я прямо спросила:

– Ты ведь не собираешься сидеть на берегу ручья?

– Естественно, нет, дел по горло, не до рыбалки, – загадочно улыбаясь, ответил Стужев.

– Это было образное выражение, – прошипела я.

– Маргош, не выражайся, – начал подтрунивать он.

Молча смотрю на него, он так же молча улыбается. А я смотрю. А он улыбается. А я смотрю и:

– Не надо засовывать Ядвигу в шредер!

Стужев улыбаться перестал.

– Ну, пожалуйста! – Я поднялась и села все так же на нем, потом взяла подушку и прикрылась. – Между прочим, она очень важный фолиант! Бесценный артефакт ягушенский и тебя любит!

– Вот с этого момента поподробнее, пожалуйста, – попросил Князь и улыбнулся издевательски-коварно.

Задохнувшись от возмущения, я не выдержала:

– Вот гад же ты, а!

– Ритусь, – он плавно поднялся и обнял, прижимая к себе, – про книгу – подумаю. Два предупреждения у нее есть, жить захочет – учтет обстоятельства. Про урага – пока его терзает дух неупокоенной Миславы, наблюдать его мучения гораздо приятнее, чем, собственно, убивать из милосердия. Так что пусть живет… пока.

• Предыдущая
• 58/72
• Следующая