Идущие в ночь (СИ) - Васильев Владимир Николаевич - Страница 62
- Предыдущая
- 62/127
- Следующая
«В который уже раз нас спасет двойственная оборотническая натура? Лю знал, кого посылать в Каменный лес…»
В самом деле. Город привлек Одинца с карсой. Тури же с вулхом – совершенно другая парочка, как не крути. Хотя ужасно обидно, что я совершил ошибку. И, собственно, провалил все дело, лишил памяти и себя, дурня, и Тури, смелую девчонку-мадхета.
Мне стало джерховски стыдно за себя. Эх ты, герой драный. Сортиры тебе чистить, а еще лучше бы сдохнуть в яме у Чистых братьев. Потому что жизнь твоя никчемна и ты способен только подвести спутника… спутницу, точнее. Которая всю дорогу только и занимается, что выпутывается из дурацких положений, в которых ты ее бросаешь на пересвете. И тебя, между прочим, вытаскивает.
Скотина ты Моран, хоть и человек.
Я до того разозлился, что ухнул в черноту сознания вулха и долго оттуда не выходил. До самого пересвета.
А когда Тьма ненадолго объяла мир, лишь слегка рассеиваемая слабым светом крохотных звезд и вулх превратился в человека – телесно – и я увидел рядом с собой Тури, с надеждой взирающую на меня, а вокруг – поросшую редкими деревцами равнину и стену леса невдалеке вместо домишек Сунарры, я понял, что Тури удалось выйти из коварного города. И вывести оттуда меня.
– Здравствуй, Одинец, – сказала Тури и протянула руку.
Наши ладони встретились. Я хотел сказать все, что думал, – кто я есть на самом деле и какой она молодец, но вместо этого просто крепко обнял ее.
Кажется, она много чего хотела сказать мне – предупредить, может быть, предостеречь от очередной глупости, но не успела. Судорога прошла по ее телу и Тури упала на четвереньки.
Не прошло и нескольких минут, как край Меара высунулся из-за горизонта слева от меня. Карса, мурлыкнув, скользнула ко мне, встала на задние лапы, а передние положила мне на плечи. И лизнула шершавым языком мою опять небритую щеку.
– Прости меня, Тури, – сказал я сокрушенно. – Я опять все испортил.
Размышляя, отчего я такой неразумный пень, я оделся и подошел вплотную к Ветру. И почувствовал неодолимое желание протереть глаза.
Потому что я был не единственным пнем в округе. Еще один нагло восседал верхом на Ветре, даже был пристегнут к седлу коротким сыромятным ремешком.
– Привет! – проскрипел пень уверенно, чтобы не сказать нагло. – Я – Корняга.
– И хрен ли ты тут делаешь? – осведомился я достаточно неприветливо. Как-то не привык я разговаривать с пнями… если только я не общаюсь по давней привычке сам с собой.
– Я – проводник! – заявил пень. – Это я вывел вас из Сунарры. Можешь не благодарить, – великодушно разрешил он.
Я с трудом удержался от смеха и подозрительно взглянул на Корнягу.
– А не заливаешь?
– Что ты! – возмутился пень. – Я никогда не вру!
Наверное, я скептически ухмыльнулся. Мне-то не нужно было объяснять, что слова «Я никогда не вру» произносят только те, кто врет всегда.
– Ладно, – сказал я, отстегнув пень и вскакивая в седло. Корняга поспешно дернулся в сторону, чтоб я его не придавил, а потом вдруг проворно взобрался мне на плечо, вцепившись корешками в ремни курткоштанов. – Раз тебя не прогнала Тури, и я не стану гнать. Рассказывай. Но учти: если выкинешь такое, что мне придется не по нраву, я тебя пущу на растопку. На первом же привале.
Вряд ли Корнягу согрела перспектива стать дровами и согреть впоследствии меня.
– Что рассказывать?
– Все. Где тебя подобрала Тури. Зачем она это сделала. И почему, джерх возьми, еще не сожгла тебя, готовя ужин, потому что, мне кажется, это единственное, на что ты годишься, деревяшка.
Корняга надулся. По крайней мере, мне так показалось.
– Вот она, людская благодарность! Все вы одинаковы.
Я не стал уточнять, что к людям я, строго говоря, отношусь не вполне.
– Раз, – сказал я.
– Что раз? – не понял Корняга.
– Когда будет «три», я разведу костер, – охотно объяснил я.
– Уже говорю, говорю, – всполошился Корняга. – Тури подобрала меня тринадцать дней назад недалеко от Слезы Великана.
– Чего? – изумился я. – В первый день пути по Диким землям?
– Ага… Но на нее вскоре напали разбойники, и… в общем, она рассердилась.
– И что?
Корняга пошевелился на плече и забубнил дальше:
– И она меня бросила у озера. Но следом за ней пошли другие люди – колдун Панч и трое его дружков-лютиков.
– И ты с ними?
– А что мне оставалось? – захныкал Корняга. – Они грозились сжечь не только меня, но и весь окрестный лес.
М-да. На такую деревяшку это и впрямь подействовало бы. Колдун, значит, Панч и тройка лютиков… Любопытно. Еще один колдун.
– А зачем колдун шел следом за Тури?
– Ножны, – проскрипел Корняга. – Ему понравились ножны.
«Как же, ножны, – подумал я скептически. – И они хоронились тринадцать дней. Хотя мы тащились в такие, с точки зрения всего остального мира, гиблые места, что куда разумнее было напасть сразу же. Или на ближайшем пересвете, когда мы беспомощны».
«Стоп, – сказал себе я. – Они знают, что мы – оборотни?»
Холодный пот прошиб меня. Убить. Немедленно убить!
– Где они сейчас? – спросил я, браня себя самыми черными словами.
– Известно где, – довольно сказал пенек. – В Сунарре! И ни за что оттуда не выберутся без меня! Если они вообще живы после твоих зубов и клинка Тури…
Облегчение захлестнуло меня, подобно ливню, что проливается на иссушенную солнцем землю.
– Послушай, Корняга, – сказал я проникновенно. – Давай я тебя опять к седлу пристегну?
– А зачем? – подозрительно спросил он, на всякий случай сползая на самый край моего плеча.
– А затем, что ближайшие дни я тебя хрен куда отпущу. Понял?
Пенек не ответил. И правильно, а то услышал бы «Два»…
Следующий час я размышлял, как удалось четверым лютикам пройти через все пройденное нами. Через Запретный город, через каньон, через засаду хорингов и жадное гостеприимство вильтов… Хорингов, впрочем, мы же и перебили, так что их можно не считать.
Подозрительная все же история. Хотя среди четверки есть колдун. Панч. Враки, что они идут за ножнами «Опережающего». У-Наринна, вот их цель. Последнее время я весь мир готов был записать в путники к Каменному лесу.
Это хорошо, что их пожрала Сунарра. Если действительно пожрала.
– Эй, деревяшка! А что, мы с ними подрались?
– Да.
– Где?
– В таверне.
– И как?
– Здорово! Колдун, правда, жив остался…
Вот это – жаль. Если они сумеют ускользнуть из Сунарры и наши пути пересекутся где-нибудь под двумя солнцами, мне придется их убить, сколько бы их ни было – одного, двоих, троих или даже всех четверых.
Но что-то подсказало мне – из Сунарры выбраться невозможно. Мы – первые. И то лишь благодаря Тури и вулху. Ну, может, еще Корняге, который тоже попал в Сунарру не по своей воле. А подсказали мне это моя собственная память, оживающая в вулхе четтанским днем, и взгляд умницы-карсы.
У нас даже больше общего, чем я до сих пор думал, киса. Мало того, что мы оба – оборотни, так еще и ученики старины Унди. И Тури Мышатника очень любила, судя по вчерашнему рассказу о его гибели. О том, что Унди любил и я, тоже не стоит даже и упоминать, это очевидно.
Вот только две вещи меня настораживали. Тури моложе меня, хотя и ненамного. Но Унди, насколько она уверена, последние кругов десять перед смертью прожил у Беша в Айетоте. Я же совершенно ясно помню, что расстался с Унди семь кругов назад, в Гурунаре. Когда судьбе стало угодно вышибить меня оттуда в Риву. С тех пор я встречался с ним дважды, в Риве и Торнсхольме. Второй раз – чуть больше пяти кругов назад. Незадолго до того, как его убили.
Не мог же Унди жить в двух местах одновременно? Хотя Тури, кажется, упоминала, что Унди имел обыкновение исчезать куда-то, и довольно надолго.
И второе. Тури сказала, что убийцу Мышатника никто так и не увидел. А перед тем как окончательно уйти во Тьму, Унди назвал чье-то имя.
Ильгор.
Я не знал – кто это.
- Предыдущая
- 62/127
- Следующая
