Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 32
- Предыдущая
- 32/124
- Следующая
Изменить размер шрифта:
32
РИБЕЙРО КОУТО[96]
Перевод М. Самаева
Поэзия для Бразилии
Я звал одного человека.
Он был удивительный выдумщик.
Он говорил:
— Поэзию нужно вырастать
из солнца этой страны
для этой страны солнца.
Немощно то, что делаете
ты и твои друзья.
Поэзия тоски и недугов —
она для слабых,
а жизнь полнокровна.
Посмотри, как прохожие заметались
под хлынувшим ливнем,
как вдруг потемнела площадь.
Мне жалко поэзию — бледную, анемичную,
боящуюся сквозняков а яркого света.
Мне хочется больше солнца
для твоей малокровной поэзии.
Ведь Бразилия — это избыток солнца,
ведь Бразилия — это избыток силы.
Нужно создать, нужно вырастить
поэзию из солнца Бразилии… —
Я слушая его иронически
и, как мне казалось, невозмутимо.
Дождь начинал стихать,
а тени — сгущаться.
Одна в темнеющей комнате
мы какое-то время молча
смотрела в окно, на площадь,
блестящую от воды.
Вот молодая женщина
торопливо прошла под зонтом,
и стук ее каблуков
слился с шуршаньем дождя.
Элегия
Чего он хочет,
студеный ветер?
Он то и дело
стучится в двери,
моля: — Открой!
Мне страшен ветер
ненастной ночи,
поры холодной,
что пахнет морем
пустынных пляжей.
В его надрывной
мольбе мне слышно
стенанье мертвых,
идущих к людям,
чтоб обогреться.
Я тоже ветром
однажды стану,
к твоим дверям
с мольбой приникну.
Но я приду
не зимним ветром
ненастной ночи,
поры холодной.
Весенним ветром
к тебе приду я
и губ твоих
коснусь, лаская
дыханьем листьев,
цветов, уснувших
в ночной теплыни.
И ты услышишь
мой голос: — Помни!..
СЕСИЛИЯ МЕЙРЕЛЕС[97]
В деревне осенью
Перевод М. Самаева
Воздуха горькая свежесть,
робкая мягкость травы,
бурая глина холма,
беззащитного перед стужей,
бык, разминающий грязь,
поле, руки, серпы,
птицы, пьющие небо из лужиц.
Лачуги. Они ни в какую историю
не внесены;
сутулятся, но не упасть
до последнего силятся.
Так бесконечны поля,
что не думаешь — как грустны.
Ночь придет и на это все
опрокинет чернильницу.
Обрюзглые тучи; последняя пчелка
на качающемся цветке;
белье на заборах и ветках полощется;
цикада где-то струну настраивает,
а вдалеке
мост и река под ним,
как само одиночество.
И хочется здесь навсегда
затерять во времени взгляд
и плыть в волнах слов,
их теченью судьбу свою вверив,
ждать чего-то всегда,
и куда-то брести наугад,
и глядеть, как текут муравьи
по стволам деревьев.
КАРЛОС ДРУММОНД ДЕ АНДРАДЕ[98]
Элегия
Перевод П. Грушко
Ты безрадостно трудишься на немощный мир,
где формы и действия не содержат никакого примера.
Старательно повторяешь универсальные движения.
Холод, зной, безденежье, сигарета, поиски женщины.
Герои заполонили парки, где ты крадешься, как тень,
разглагольствуют о добродетели, самоотречении,
самообладании, понимании момента.
Вечером, когда моросит, раскрывают бронзовые зонты
или садятся за учебники истории в сумрачных библиотеках.
Ты любишь ночь за ее разрушительную силу,
знаешь, что во сне все проблемы умирают.
Но зловещее пробуждение подтверждает существование машин,
возвращая тебя, гномика, в лоно невозмутимых пальм.
Ты бродишь среди умерших ж беседуешь с ними
о грядущих делах и душевных делишках.
Литература пожрала твои лучшие часы любви.
А сколько времени, отпущенного на ласки,
убито на телефон!
Заносчивое сердце, призван свое поражение,
отсрочь на столетие общественную радость,
смирись с дождем, войной, безработицей,
несправедливым распределением благ,
ведь ты же не взорвешь в одиночку
остров Манхэттен.
Взявшись за руки
Перевод П. Грушко
Я не буду поэтом одряхлевшего мира.
И не буду петь о мире грядущем.
Я узник жизни, я смотрю на друзей.
Они печальны, но очень надеются.
Среди них действительность беспредельна.
Настоящее — огромно, не потеряться бы.
Чтобы не потеряться — возьмемся за руки.
Я не буду петь о красотках, рассказывать байки
о вздохах при луне, о дивных пейзажах,
распространять ужасы и письма самоубийц,
не сбегу на острова, не буду похищен ангелом.
Мой материал — Сегодня, сегодняшнее время,
сегодняшние люда, сегодняшняя жизнь.
32
- Предыдущая
- 32/124
- Следующая
Перейти на страницу:
