Таинственная незнакомка - Портер Маргарет Эванс - Страница 64

• Предыдущая
• 64/69
• Следующая

Изменившиеся обстоятельства жизни его дочери оставили след в душе самого графа. Он был растерян и подавлен, о чем свидетельствовали и долгие паузы в их дальнейшем разговоре.

Раштон знал всю историю жизни Орианы, и, в отличие от Дэра, его не развлечешь рассказами о ее детстве и юности. Не захотел бы он слушать и рассказы о ее театральных превратностях или о кочевой жизни на континенте. А ей совершенно неинтересны сведения о недавних заседаниях парламента. Их с Дэром непрерывный диалог продолжался даже в те минуты, когда они целовались или занимались любовью. Это воспоминание заставило Ориану слегка улыбнуться. Граф заговорил, прервав течение мыслей Орианы.

– Раштон-Холл покажется мне таким пустынным, – произнес он. – Но я надеюсь обрести приятное мне общество. – Седеющая голова Раштона повернулась к Ориане, его рука легла на ее сложенные руки. К удивлению Орианы, ладонь графа была влажной. – Я уже очень давно хотел открыть вам мое сердце. Я ждал, когда забудется эта история с Теверсалом. Я не мог позволить себе быть замешанным в скандале, пока Лайза не заняла место в лондонском высшем обществе, но теперь ее судьба устроена. Я свободен, как никогда прежде. Вы заслуживаете лучшей жизни, Ориана, и я намерен предложить ее вам.

– Лучшей в каком смысле? – поинтересовалась она.

– Вы это узнаете, когда выйдете за меня замуж. Будьте моей женой, и все образуется как нельзя лучше.

Совершенно изумленная, Ориана еле слышно проговорила:

– Я не могу.

– Вы хотите сказать, что не можете обсуждать вопрос, не взвесив преимущества такого решения для нас обоих? Когда вы станете супругой пэра, вам больше не придется зависеть от благосклонности управляющих театрами и непостоянной публики. Я защищу вас от мужчин, подобных Корлетту, для которых вы лишь средство упрочить их репутацию ловеласов.

Ориана убрала руки и сказала:

– Для вас брак с Анной Сент-Олбанс чреват многими неприятностями. Подумайте хотя бы о сплетнях!

– Мы их никогда не услышим, – успокоил он Ориану. – Мы будем осмотрительны. Я не собираюсь афишировать наш союз, представлять вас ко двору, жить в городе. Как у леди Раштон, дом ваш будет в Чешире. Я дал указания своему поверенному, чтобы он исподволь нашел покупателя на ваш дом в Сохо. Вы сможете его продать.

Оскорбленная тем, что граф считает ее согласие само собой разумеющимся, Ориана помотала головой.

– Я не могу... я не хочу принимать ваше предложение, милорд. Вы оказываете мне большую честь, и мне прискорбно огорчать вас отказом, но я люблю... – Она запнулась. – Поверьте мне, это совершенно невозможно.

Выражение его лица сделалось настороженным.

– Увлечение этим мужчиной с острова Мэн затмило вашу способность судить здраво.

– Это не так. Мой ответ вам был бы тем же, даже если бы я в жизни не встречала этого человека.

Брак без любви, без страсти, пусть и респектабельный, был для Орианы немыслим. Быть изгнанной из Лондона, похоронить себя в деревне – это воспринималось ею как наказание за грехи.

– Он недостоин вас, Ориана, и доказал это своим отвратительным хвастовством. Я слышал, как он называл вас бесстыдной шлюхой, которая легла под него, задрав юбки и...

– Довольно! – задыхаясь от гнева, выкрикнула она. – Я не позволю вам оскорблять его.

– Я никогда больше не упомяну имени Корлетта, если вы согласитесь выйти за меня замуж.

Ориана уже привела графу убедительную причину своего решения и легко нашла еще одну.

– Мое пение, как вы знаете, чрезвычайно важно для меня. Бросить его я не считаю возможным.

– Вы сможете петь сколько захотите – дома. Вы любите музыку или славу, которую приносит вам пение? – едко спросил он.

– Я хочу и того и другого, – призналась Ориана. – Я люблю и свое искусство, и своих слушателей. Радуюсь, когда пою в своей музыкальной комнате. Для себя или близких друзей. Но мне нужны также сцена или концертный зал. Если это делает меня в ваших глазах самодовольной или пустой личностью, ничего не поделаешь. Их долгая и тяжелая поездка закончилась поздним вечером у входа в коттедж Гуинн на Мельничном холме. Граф проводил Ориану до дверей и поцеловал ей руку, перед тем как отправиться в Уитшиф, в ближайшую гостиницу. Ориана не думала, что он останется здесь дольше чем на один вечер. К ней он присоединился не потому, что любил скачки, а лишь с целью сделать ей предложение.

– Вам не следовало проделывать весь путь из Лондона за один день, – мягко пожурила ее миссис Бигген. – Бедняжка, вы такая бледная, у вас усталый вид.

– Ничего удивительного, – ответила Ориана, принимая из рук хозяйки чашку чаю.

– Вы хоть перекусили немного в дороге?

– Дважды, сначала в Эппинге, а потом в Крауне.

– Хотите немного рыбного бульона?

– Спасибо, это как раз то, что мне нужно. Ориана с наслаждением отпила глоток горячей похлебки.

– Не более часа назад вас заходил повидать джентльмен.

– Мой кузен Берфорд?

– Нет, это был не его светлость. Мужчина высокий, черноволосый, но вид у него такой, словно он с кем-то здорово подрался. Он приехал из Маултон-Хисе.

Дэр Корлетт – и драка?

– Он не собирался заглянуть еще раз?

Отвисшие щеки миссис Бигген затряслись, когда она помотала головой.

– Он ничего не говорил про это. Да ведь вы скорее всего увидите его у скакового круга.

В этом Ориана не сомневалась. Его молодая кобыла участвует в скачках.

У Боклерков появился повод принимать поздравления, вороной конь лорда Берфорда обогнал претендента на приз, принадлежащего лорду Клермонту, в первом забеге без препятствий. Дэр, который стоял в это время у конюшен Эрмитеджа, слышал приветственные крики, но не знал результата, пока ему не сообщил герцог Хафорд.

Лавиния, чья стройная фигурка заметно округлилась, сказала:

– Мадам Сент-Олбанс обрадуется победе кузена. Надеюсь, она поставила на вороного. – Дэр помедлил с ответом, и тогда она спросила: – А вы делали ставку?

– Двадцать пять гиней на победу.

– Сумма незначительная – для владельца! – Герцогиня покачала своей черноволосой, гладко причесанной головкой. – Вы, право же, озадачиваете меня, сэр Дэриус.

– Я самый блестящий образец скряги с острова Мэн, – заявил он с самым добродетельным видом. Его нежелание рисковать крупной суммой проистекало из необходимости беречь деньги для дербиширских шахтеров. Он объяснил Лавинии: – Я скорее опекун, а не хозяин кобылы. Чувствую ответственность за нее, но отношения между нами отдаленные.

– Почему вы ее купили?

Дэра побудило утверждение Орианы, что кобыла станет победительницей, а также собственное желание сделать Ориане приятное и тем самым укрепить их связь, но он не хотел в этом признаваться.

– Потому что она красивая и одаренная и вполне заслуживает возможности доказать свое благородное происхождение и талант.

«Как и Ориана», – ощутив острую боль, подумал он; ее карьера может оборваться, будучи препятствием для замужества.

Дэр и его собеседники повернули головы к стойлу, из которого грум выводил вороную кобылку.

– Я наблюдал за ней все эти недели в Маултоне – сообщил Гаррик. – Она хорошо прошла пробный забег вчера. Если она сегодня победит, я буду готов сделать щедрое предложение.

Жокей Кон Финбар нес на руке скаковое седло. Конюх начал водить лошадь взад и вперед. Высоко держа голову, она двигалась с естественной грацией. Тренер Ник Кэттермоул бежал рядом с ней мелкими шажками и наставлял жокея, как надо вести скачку.

Дэру отчаянно хотелось, чтобы Пламенная выиграла скачки – ради Орианы и ради призовых денег, которые нужны были ему для шахтеров. Он подержал уздечку, пока грум накладывал на спину лошади седло и затягивал подпругу.

– Смотрите, кто идет пожелать вам удачи, – произнесла герцогиня, понизив голос, в котором прозвучал нескрываемый интерес.

Дэр увидел, что к ним направляется Ориана в сопровождении двух джентльменов. Сквозь оборку ее голубого платья была продернута столь памятная ему зеленая ленточка, и сердце у него так и подпрыгнуло при виде этого доказательства ее верности.

• Предыдущая
• 64/69
• Следующая