Выбери любимый жанр

Тайна Нефертити - - Страница 3


Изменить размер шрифта:

3

Я взяла полотенца и приняла душ. Потом я позвонила и заказала чай в номер. Отперев дверь, — официант был бы страшно обижен, если бы я этого не сделала, — я вышла на балкон, где стоял круглый железный столик и два плетеных стула. Я не собиралась садиться. Но уйти сразу же, бросив лишь беглый взгляд на открывавшийся вид, было просто невозможно.

Отель, так же как и современный городок, и руины древних храмов Карнака и Луксора, располагался на восточном берегу реки. Напротив, через Нил, отражавший все краски заката, лежал западный берег. Там раскинулась земля мертвых, и лишь несколько небольших деревенек, как и в древние времена, были приютом для живых.

Мне казалось странным, что во многих, совершенно несхожих друг с другом мифологиях запад — местоположение царства небесного. Но сейчас, наблюдая, как солнце во всем сверкающем великолепии клонится к горизонту, я поняла, что это вовсе не так уж странно. Подобно человеку, солнечный шар неумолимо исчезал во тьме, но он уходил, победно пламенея.

Щедро льющийся золотой свет высветил зелень пальм и хлопковые поля на западном берегу, позолотил зубчатые вершины скал. Поперек лениво текущей реки скользили грациозные лодки-фелюги, покачивая треугольными парусами. Лодки по сей день оставались единственным связующим звеном между восточным и западным берегами, и современные туристы пересекали реку точно так же, как это делали их предшественники, чтобы посетить дома умерших — гробницы и храмы, вырубленные в скалах или сооруженные возле скалистых вершин, за которые каждый день уходит умирать ярко-красное солнце.

Влетел официант с моим заказом, показной поспешностью стремясь загладить вину за остывший чай, — скорее всего, он остановился по пути поболтать с хорошенькой черноглазой горничной. Солнце упало за вершины скал, оставив на небе алые с золотом вспышки и рубиновые полосы. Луксор славится своими роскошными закатами. Поскольку скалы довольно высоки, солнцу приходится проделать еще некоторый путь, прежде чем оно закатится за невидимый горизонт. Было светло. Достаточно светло, чтобы читать.

Я вынула из сумочки письмо. Я читала его уже раз сто, дешевая бумага обтрепалась на сгибах. Я осторожно разгладила их и снова пробежала глазами текст, который знала наизусть.

"Достопочтимая мисс.

Взял на себя смелость написать это письмо в надежде, что Вы в добром здравии, и молю Всевышнего, чтобы он не оставил Вас в своих заботах.

Осмелюсь попросить Вас, достопочтимая мисс, приехать снова в Луксор. Нужно сказать Вам очень важное. Это касается Вашего глубокоуважаемого отца, мир праху его. Это очень важное дело. Смею надеяться, что Вы приедете в скором времени.

Жду с нетерпением Вашего скорого приезда.

Ваш покорный слуга

Рейс Абделал Хассан".

Почерк был мелкий и разборчивый, но неровный, что свидетельствовало о почтенном возрасте писавшего. Абделалу, должно быть, около восьмидесяти. И сорок из них он являлся главным человеком на раскопках. Я знала его всю свою жизнь, но это было единственное письмо, которое я получила от старика, и в церемонных фразах трудно было разгадать причину, заставившую его написать это одно-единственное письмо. Что-то насчет Джейка. Нечто, определенно, о том ужасном эпизоде десятилетней давности. Но почему же тогда он ждал целых десять лет, чтобы сообщить мне это «очень важное»? Что такого важного мог он знать? Ведь это дело не коснулось его ни с какого бока. Но не эта часть письма заставила меня сорваться с места и проделать путешествие не в одну тысячу миль, а приписка, нацарапанная по-арабски:

«Ты помнишь день в Млечном месте, когда ты была великой царицей Нефертити, а я твоим преданным визирем? Тогда я играл с тобой, ребенком. Теперь ты — взрослая женщина, а я — старик. То, что знаю я, должно быть известно и тебе, и ты должна приехать, чтобы это услышать, ибо шаги Собирателя душ звучат все громче, приближаясь ко мне».

Он в глубине души оставался язычником, и я осуждала, но только в шутку, его веру в древних богов, изображения которых он помогал находить. Я запомнила его высоким и худым, с лицом цвета красного дерева, испещренным морщинами — точно тонкие линии, прочерченные по затвердевшему гипсу. Когда он улыбался, обнажая потемневшие сломанные зубы, характерные для человека его возраста и происхождения, казалось, что гипс давал трещины, и Абделал становился похожим на знаменитое изображение святого Франциска в Ассизах.

Я частенько захаживала к нему в дом попить чаю. У него было двое маленьких сыновей — худенькие близнецы, чьи смуглые лица освещала белозубая улыбка. Арабскому языку по большей части я выучилась у него...

Ночь наступила быстро, как всегда бывает в пустыне. Звездный занавес опустился на черно-синее небо. Скалы на западе, освещенные угасающими лучами, поблескивали, отбрасывая розовато-золотые блики.

Я держала шероховатый лист бумаги в руках, и у меня вдруг возникло ощущение, будто я касаюсь твердой шершавой ладони Абделала. За прирожденной невозмутимостью слов его письма скрывалась отчаянная тревога и настойчивость. Я почувствовала это сразу, как только получила неожиданное послание. Теперь же, находясь так близко к цели, особенно остро ощущала всю настоятельность зова, заставлявшего меня сгорать от нетерпения.

— Ты ужасная дура, — сказала я вслух и вскочила с жесткого плетеного стула. Слишком уж я поддаюсь глупым страхам и дурным предчувствиям. Абделал был не из тех, кто стал бы тратить деньги на такие нововведения, как авиапочта. Его письмо добиралось до меня три месяца. Значит, как бы ни было важно то, что он хотел мне сообщить, это может подождать еще один денек.

* * *

По пути на ужин я постучала в дверь Ди, но не получила ответа. Очевидно, она и ее отец уже спустились вниз.

Я нашла их в вестибюле нового крыла воркующими как голубки. Заметив меня, Блоч знаком пригласил присоединиться к ним. Что я и сделала, приняв предложение выпить коктейль.

Ди красовалась в платье, которое я не помогала ей выбирать в Париже. Скорее наоборот, пыталась отговорить покупать его. Само по себе оно было великолепно, но черный шифон, блестки и черные жемчужины — все это мало подходило для семнадцатилетней девочки. И особенно по-дурацки выглядело рядом с белым гипсом, из-под которого торчали розовые пальчики Ди.

Однако при всем при том вид у нее в этом платье был сногсшибательный — в свои семнадцать она имела вполне зрелые формы. Я решила, что моя реакция наполовину продиктована завистью. С мрачным удовлетворением я созерцала собственный наряд из скромного нейлона в цветочек. И хотя я позволила себе иметь на плечах только тонюсенькие бретельки, было совершенно очевидно, что одеваюсь я не у лучших кутюрье Парижа или хотя бы Лондона.

— Вы выглядите бесподобно, — сказал мистер Блоч, лучезарно улыбаясь мне.

— Премного благодарна, — сухо ответила я.

— Мне так приятно оказаться в обществе двух хорошеньких барышень, — продолжал мистер Блоч своим тихим голосом, певуче растягивая слова. — Я был бы рад пригласить вас пообедать с нами, мисс Томлинсон, но имел глупость назначить встречу на это время — нам предстоит что-то вроде делового обеда.

Мистер Блоч был по-старомодному любезен, однако я не находила его манеры ни нелепыми, ни смешными. Наоборот, они казались успокаивающими, как тихая музыка.

— Когда-то я знавал человека по имени Джейк Томлинсон, — добавил мистер Блоч и тем же мягким тоном спросил: — А вы ведь его любимица дочь, не так ли?

Это оказалось для меня не меньшей неожиданностью, чем если бы ласковый домашний пес вдруг бросился на меня и цапнул за руку. Я попыталась выговорить убедительное нет, но, встретив проницательный взгляд голубых глаз Блоча, поняла, что он знает, кто я такая, и обнаружит ложь раньше, чем я успела бы ее произнести.

— Да, я — дочь Джейка.

— Я был очень опечален известием о его смерти. Огромная потеря для профессионалов. Он был одним из самых замечательных археологов, с которыми мне довелось встречаться, и чрезвычайно приятным человеком.

3
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


 - Тайна Нефертити Тайна Нефертити
Мир литературы