Механическая принцесса - Клэр Кассандра - Страница 15
- Предыдущая
- 15/92
- Следующая
Гидеон посмотрел на брата со странной смесью любви, печали и злости. Душа Софи исполнилась сострадания.
– А ваша сестра…. – начала она.
– Нет, Татьяне и в голову не приходило задержаться здесь, – сказал Гидеон. – Она помчалась к Блэкторнам, свекру и свекрови. Ну и скатертью дорога! Татьяна не глупа – по-моему, она даже считает себя умнее всех, – но при этом тщеславна и заносчива. Они с Габриэлем с детства недолюбливали друг друга. Бедный Габриэль… Он несколько дней не спал – тщетно колотил в дверь отцовского кабинета…
– Вы его защищаете… – заметила Софи.
– Ну конечно, он же мой младший брат!
Он подошел к кровати и погладил юношу по взъерошенным волосам. Тот что-то пробормотал, но не проснулся.
– Мне казалось… Габриэль не простит вам, что вы пошли против отца, – сказала Софи. – Да вы и сами опасались, что он расценит ваш поступок как предательство семьи.
– Да… Но он, похоже, стал задумываться над тем, что представляет собой семья Лайтвудов. Как до этого, еще в Мадриде, стал задумываться я.
Софи опустила голову:
– Мне жаль вашего отца… Что бы о нем ни говорили, что бы он ни сделал, это все равно ваш отец.
– Софи… – резко повернулся к ней Гидеон, но она продолжила:
– Ваш отец… он творил страшные вещи, но никто не может отнять у вас право оплакивать его. И скорбь никто не может отнять – она принадлежит вам, и больше никому.
Он провел кончиками пальцев по ее щеке:
– Вы знаете, что ваше имя означает «мудрость»? Ваши родители сделали правильный выбор.
– Мистер Лайтвуд… – задыхаясь, прошептала Софи.
Но он уже взял в руки ее лицо и наклонился, чтобы поцеловать:
– Софи…
Их губы слегка соприкоснулись, а затем поцелуй стал страстным. Софи нежно обвила плечи Гидеона руками, стесняясь того, что они ужасно загрубели от повседневных хлопот по дому Ей захотелось прижаться теснее к любимому, но в этот момент каблук ее туфельки за что-то зацепился, и она полетела на пол, увлекая за собой Гидеона. Лицо девушки залилось краской смущения – боже мой, он подумает, что она сделала это преднамеренно, как сгорающая от страсти распутная девка! Чепчик ее слетел, и на лицо упали пряди черных волос.
Гидеон, склонившись над ней, ласково шептал ее имя. Софи повернула голову, и вдруг все возбуждение как рукой сняло.
– Мистер Лайтвуд, – произнесла она, приподнимаясь на локтях, – что это за куча булочек у вас под кроватью?
Гидеон захлопал глазами, как кролик, загнанный гончими псами:
– Что, простите?
– Там у вас целая гора. И что это значит?
Софи отстранилась и оправила юбки. Гидеон сел и взъерошил волосы:
– Я…
– Вы просили меня приносить их вам. Почти каждый день. Зачем вы это делали, если они вам совершенно не нужны?
– Но Софи… Для меня это был единственный способ повидаться с вами. Ведь вы не желали слушать, когда я пытался вступить с вами в разговор…
– И тогда вы решили лгать? – Софи подхватила чепчик и встала. – Мистер Лайтвуд, вы даже не представляете, сколько у меня работы. Принести угля, согреть воды, протереть пыль, убрать за вами и всеми остальными… Я не жалуюсь, но вы… Вы заставляли меня носить неподъемные подносы с тем, что вам совершенно не нужно! – Возмущению ее не было предела.
Гидеон вскочил, его лицо пылало.
– Простите меня, – сказал он, – я не подумал.
– Ни за что! – бросила Софи, натянула чепчик и выбежала из комнаты.
Он в отчаянии посмотрел ей вслед.
– Превосходно, – сказал Габриэль, глядя заспанными глазами на брата.
Гидеон запустил в него булочкой.
– Генри, – ступила на пол подвала Шарлотта.
От яркого колдовского огня было светло, как днем, хотя Шарлотта знала, что уже почти полночь. Генри сидел, сгорбившись, за самым большим в комнате деревянным столом. Перед ним лежал большой, покрытый таинственными цифрами и расчетами лист бумаги, вроде тех, в которые заворачивают свой товар мясники. Сам он писал, что-то бормоча под нос.
– Генри, ты не устал? Ты сидишь здесь, взаперти, уже полсуток!
Генри вздрогнул, поднял глаза и переместил на лоб очки для чтения:
– Шарлотта!
Только Генри, с иронией подумала Шарлотта, может испугаться собственной жены в собственном доме!
– Ангел мой, что ты здесь делаешь? В подвале стоит собачий холод, а это может повредить малышу.
Шарлотта рассмеялась, но не стала возражать, когда Генри заключил ее в объятия. В последнее время он обращался с ней, как с хрупкой фарфоровой статуэткой.
Муж поцеловал ее в макушку и заглянул в глаза:
– Ты выглядишь немного уставшей и… бледной. Может, вместо ужина Софи принесет тебе в комнату мясного бульона? Я сейчас схожу…
– Генри, мы все решили не ужинать, обошлись сэндвичами. Джем еще слишком слаб, чтобы есть, а братья Лайтвуды не оправились от потрясения. Что творится с Уиллом, когда Джем болеет, ты и сам знаешь. Конечно, и Тессе не до еды. Если уж на то пошло, мы все просто падаем с ног.
– Сэндвичи? – с интересом переспросил Генри.
Шарлотта улыбнулась:
– Там, наверху, мой милый, и тебе кое-что осталось, если ты, конечно, соизволишь оторваться от своих занятий. Не подумай, что я собралась тебя ругать, ведь я и сама была занята – просматривала записи Бенедикта и нашла в них много важного для нас. Но все же позволь спросить, чем ты тут занимаешься?
– Портал! – страстно ответил Генри. – Что-то вроде транспортного средства, способного за считаные секунды переносить Сумеречных охотников с одной точки земного шара в другую. На эту мысль меня навели кольца Мортмейна.
Шарлотта распахнула глаза:
– Но ведь кольца Мортмейна – это черная магия!
– В данном случае – нет. А теперь пойдем, я хочу показать тебе кое-что. Это для Бьюфорда.
Он потащил Шарлотту за собой.
– Генри, я сто раз тебе говорила, что моего сына никогда не будут звать Бьюфордом! Ой, а это что – колыбелька?
– Лучше! – радостно заявил Генри, останавливаясь у детской кроватки, подвешенной на двух опорах, чтобы ее можно было качать.
Шарлотта не могла не признать, что выглядит кроватка премило.
– Дорогая, это самокачающаяся колыбелька!
– Что-что? – переспросила Шарлотта.
– Смотри.
Генри нажал на какую-то кнопку, и кроватка стала покачиваться.
– О, да она восхитительна! – воскликнула Шарлотта.
– Нравится? И знаешь, она может качаться быстрее.
Он еще раз нажал на кнопку, и теперь колыбелька стала напоминать лодку, плывущую по бурному морю.
– Генри, – вдруг нахмурилась Шарлотта, – нам с тобой нужно обсудить один очень важный вопрос.
– Что может быть важнее нашего ребенка, который каждую ночь будет спать в этой славной колыбельке?
– Конклав решил отпустить Джессамину… через два дня она возвращается в Институт.
Генри бросил на нее недоверчивый взгляд. Колыбелька за его спиной раскачивалась, словно несущийся на полном ходу экипаж.
– Она возвращается сюда?
– Ей больше некуда идти.
Генри открыл было рот, чтобы ответить, но не успел произнести ни слова – колыбелька со скрежетом сорвалась с креплений, перелетела через всю комнату, ударилась о противоположную стену и рассыпалась на мелкие кусочки.
Шарлотте стало душно, и она схватилась за шею. Генри озадаченно почесал голову:
– Если внести в конструкцию некоторые изменения…
– Нет, Генри, – твердо заявила Шарлотта.
– Но…
– Нет, даже не думай. – В голосе Шарлотты зазвенел металл.
– Хорошо, дорогая, – вздохнул ее муж.
Адские механизмы не знают жалости! Адские механизмы не испытывают сожаления! Адским механизмам несть числа! Адские механизмы не остановить!
Эти слова эхом отдавались в голове Тессы, которая сидела у изголовья постели Джема, охраняя его сон. Полночь давно пробила, но до рассвета было еще далеко. Когда она вошла, сразу после ухода Уилла, Джем сидел в постели. Он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы съесть тост и выпить немного чаю, но все же дышал с трудом и был бледнее обычного.
- Предыдущая
- 15/92
- Следующая
