Война 2020 года - Питерс Ральф - Страница 56
- Предыдущая
- 56/148
- Следующая
Савицкий ответил не сразу. При слабом свете он заглянул Райдеру в глаза, и тот почувствовал, что в собеседнике что-то изменилось.
– Это – «машина боли».
– Что?!
– «Машина боли». – При повторе фразы голос русского потерял торжественность, и она прозвучала почти легкомысленно. Но Райдер чувствовал, что советский разведчик оставался вполне серьезным. Абсолютно серьезным. – Вы первый посторонний, узнавший о нашем… открытии. – Савицкий криво улыбнулся, словно мышцы его лица одеревенели.
– Это большая честь. – Райдер ничего не понимал. – Но что она все-таки делает?
Джефф уловил легкое злорадство, исходившее от русского. Наконец-то наступила его очередь после стольких унижений, мимоходом причиненных ему богатыми американцами.
– Несколько лет назад нам пришло в голову, что могут возникнуть интересные возможности по мере того, как системы искусственного интеллекта и все вытекающие из их развития последствия становятся все более сложными. Что, проще говоря, такие приборы могут становиться все более и более напоминательными… правильно?
– Напоминающими.
– Да. Напоминающими человеческие существа. Следовательно, у них могут образоваться те же слабые места, что и у людей. Нам пришло в голову, что должен существовать какой-то способ заставить компьютер испытывать боль. – Савицкий на миг задумался. – Электронный эквивалент боли, если быть более точным.
Райдер медленно провел руками по бедрам, переплетая пальцы, постукивая друг о друга большими пальцами. Он ждал продолжения. Услышанная концепция оказалась для него совершенно новой. Он взглянул на Савицкого.
– Конечно, – продолжал Савицкий, – это не настоящая физическая боль, знакомая нам с вами. Точно так же, как компьютер не воспринимает окружающий мир таким, каким мы его видим. Я говорю о смоделированной боли для смоделированного интеллекта.
Савицкий изучающе посмотрел на американца. Скупая, мрачная улыбка тронула его губы:
– И наш способ действует.
Сумрачная контрольная рубка, пропахшая сгоревшими проводами, вдруг показалась Райдеру таинственной и загадочной. Советский офицер говорил о совершенно новом направлении в области, в которой Джефф считал себя специалистом, причем очень хорошо информированным. С одной стороны, рассказ Савицкого звучал наивно, как сказка о ведьмах и вампирах, но, с другой стороны, в его голосе звучали нотки убежденности. Он пытался продумать по меньшей мере ближайшие последствия, но в его голове теснились сотни и сотни вопросов.
– Ваш подход, – произнес Райдер. – В результате объект не погибнет?
Голос Савицкого звучал по-деловому:
– У нас не возникло таких проблем с последним вариантом нашей системы. Как вы сами понимаете, мой друг, мы действовали методом проб и ошибок. Нам удалось выяснить, что машины так же как и люди не могут переносить очень сильную боль. И, можно сказать, у некоторых машин сердце оказывается слабее, чем у других. В точности, как у людей.
– Вы когда-нибудь испытывали свое изобретение на системах такой сложности?
Савицкий удивленно посмотрел на него.
– Конечно, нет. У нас не было подобных систем.
Ну, разумеется. Глупый вопрос.
– Ник, я искренне… обеспокоен. Я не хотел бы упустить такой шанс.
Русский начал терять терпение.
– А что тогда предлагают американцы? Какова ваша альтернатива? Недели работы вслепую? Осторожное снятие одного логического слоя за другим, словно с луковицы с бесконечным числом оболочек? У нас… может быть, и нескольких дней-то нет. – Голос Савицкого задрожал от гнева, он отвернулся от Райдера и уставился в зеркало-окно, возможно, видя там поле боя в тысячах километров отсюда. – Времени нет, – повторил он.
«Верно, – подумал Райдер. – Савицкий прав. Времени нет». Он вспомнил утреннее совещание. Седьмой полк вот-вот пойдет в бой. Мир находится на грани катастрофы, а он рассуждает, как бюрократ.
– Вы правы, – сказал Райдер. – Давайте посмотрим, что вы можете сделать.
Оба офицера быстро взялись за дело, подготавливая банки данных дознавательных компьютеров. Система работала на языке «Мейджи».
Менее чем за секунду она могла задать больше вопросов, нежели все следователи за всю докомпьютерную эпоху, причем свои вопросы она формулировала с точностью, недоступной для человеческой речи.
Савицкий так настроил освещение в «операционной», чтобы наиболее яркие лучи падали прямо на объект. Заполнявшие комнату электронные джунгли растворились в темноте искусственной ночи, в которой светились только крошечные разноцветные глаза приборов.
– Готовы? – спросил Савицкий.
Райдер утвердительно кивнул.
Процесс начнется с логических запросов на самом элементарном уровне. Задача состоит в том, чтобы вынудить объект согласиться с утверждениями типа: дважды два равняется четырем. Сложность здесь не имела значения. Главное – пробиться сквозь самоизоляцию объекта, запустить в него крючок, спровоцировать общение. Обычно первая стадия оказывалась и самой трудной. Продираясь сквозь защитные барьеры и преграды, можно потратить многие недели, чтобы вынудить военный компьютер согласиться с простейшими утверждениями.
Но стоило прорвать его оборону, и информация начинала литься рекой.
– Банк вопросов готов. Автобуферы включены.
Перед их глазами тянулись ровные зеленые линии на мониторе «машины боли», готовые в любой миг зафиксировать реакцию объекта.
Взглянув на профиль Савицкого, Райдер с удивлением заметил бисеринки пота на его верхней губе. Оказывается, русский тоже волновался.
Савицкий повернул переключатель, как будто снятый с древнего телевизора типа того, что стоял в гостиной у бабушки Райдера и приносил вести из большого мира мальчишке из занесенной снегом прерии Небраски.
Линии на экране взлетели и опали. Их яркое движение казалось особенно заметным в темной комнате, и Райдер вздрогнул, словно сам испытал шок.
Считывающее устройство зафиксировало отрицательный ответ. Савицкий вернул ручку переключателя в первоначальное положение, и зеленые линии, немного поволновавшись, успокоились и возобновили свое гладкое, ровное течение.
– Ну, что ж, – пробормотал Савицкий. – Попробуем еще разок.
Он резко повернул рукоятку. Зеленые линии распались, превратившись в хаотическое переплетение ломаных стрелок, едва не выскакивающих за пределы монитора. Но дознавательные компьютеры по-прежнему фиксировали отказ от общения.
Капельки пота выступили на лбу у Савицкого. Он снова поставил переключатель в положение «ноль» и сказал:
– Знаете, когда я только начинал много лет назад, меня первым делом обучали, как допрашивать людей. Тогда я еще не специализировался по автоматике. Это пришло позже. Так вот, нам говорили, что допрашиваемый часто ломается совершенно неожиданно, что важно никогда не отчаиваться. Ты можешь думать: «Нет, я никогда его не расколю». Но не надо сдаваться. Потому что, в конце концов, раскалываются все. – Русский уставился в окно, туда, где по-прежнему ярко освещенный лежал миниатюрный электронный «мозг». – Интересно, относится ли это правило и к машинам?
Райдер посмотрел туда же, куда и его коллега. Конечно, внешне в объекте ничего не изменилось. Просто маленький, на вид безжизненный черный прямоугольник, словно вырезанный из сланца. И все же ему показалось, будто что-то в нем переменилось.
«Сегодня надо хорошенько выспаться», – подумал Джефф.
– Я его все-таки расколю, паскуду, – воскликнул Савицкий голосом, полным вновь проснувшейся энергии. То явно была энергия ярости.
Русский снова крутанул переключатель, далеко перейдя прежнюю отметку. Что бы там ни делала машина, Райдер надеялся только на то, что она не погубит захваченное сокровище задаром, просто во имя какой-то мудреной теории.
Зеленые линии на мониторе, казалось, сошли с ума. Разумеется, объект не пошевелился, никак не изменился внешне. Но Райдер вдруг почувствовал в воздухе нечто непонятное, какую-то перемену, которую он не смог бы выразить словами, нечто неприятное, какие-то интенсивные сигналы. Неожиданно оживший экран индикатора речевого потока, на который поступали результаты допроса, заставил Райдера вздрогнуть.
- Предыдущая
- 56/148
- Следующая
