Русский угол Оклахомы - Питерс Джефф - Страница 34

• Предыдущая
• 34/59
• Следующая

Он выдернул руку и убежал к огням лагеря.

— Ники тоже крещеный? — спросил я у Энни.

— Да, он мой крестник. Вся семья Темного Быка — наши крестники.

— И где же вы крестились? У вас есть церковь?

— Разве для этого нужна церковь?

К нам подошел Джуд. На его рубашке белели прилипшие сухие травинки.

— Ники прав. Надо уходить. Утром будет драка. Кайова будут защищать инженера, а шайенам нужна его кожа.

— Зачем? — спросил я. — В чем он провинился?

— Ни в чем. Но они обдерут его, а землемер передаст кожу в экспедицию.

— Но зачем?

— Они дикие. Они хотят войны. Им не нравится, что мы живем в мире.

Джуд отряхнул рубашку.

— Я повезу фотографа, — сказал он. — Инженера свяжем и оставим у костра.

— Оставим? — спросила Энни.

— Их много, они поймают нас, и у них появится много белой кожи. Мы не можем его увезти, — сказал я.

— А бросить человека — можем? Можем оставить его на муку смертную?

Я отвел глаза, а Джуд сказал:

— Не хотел тебе говорить, Белая Сойка… Но я оставлю у костра только его тело.

Мулы сами нашли дорогу к ферме. Несмотря на густые сумерки, навстречу фургону от домов прибежали мальчишки.

— А где Питер? — удивились они. — Ого, сколько дырок! Дед будет ругаться!

Дед не ругался. Старый Лукас молча оглядел пробоины при свете керосиновой лампы, пересчитал ящики и собрал несколько расплющенных пуль.

— Винн не вернулся? — спросил Крис.

— Я и не ждал их, — спокойно ответил Лукас. — От родни так быстро не уедешь. Их оставили ночевать.

— Питера тоже оставили ночевать. У шерифа.

— Что Маккарти придумал на этот раз?

— Подстрекательство к похищению.

— Ужин на столе, — Лукас подтолкнул Криса к дому. — Потом все расскажешь.

— Спасибо, я сыт. Скажите, у вас есть оружие?

— Нет.

— Как же вы живете тут… Если на вас нападут, вам нечем будет защищаться.

— Бог защитит. Так значит Питер снова за решеткой… В прошлый раз Маккарти держал его целый день голодным. Тогда кто-то сказал, что он приехал в город на краденой лошади.

— Не помните, кто именно?

— Помощник шерифа.

— Не Лански?

— Он самый. Но он ошибся, лошадь не была краденой.

— Ошибся? — Крис усмехнулся. — Вы так легко прощаете своих врагов, что я начинаю вам завидовать.

— Да какой же он враг? — говорил старик, распрягая мулов. — С отцом его мы с малых лет росли. Вместе в Америку приехали еще до войны. Нет, он не враг. Его просто зависть мучает, так этим не он один страдает.

— Вы поедете к шерифу?

— Зачем?

— Попробуем освободить Питера.

— Зачем?

Крис озадаченно сдвинул шляпу на затылок.

— Но… Он ваш сын.

— Верно.

— И вы ничего не хотите для него сделать?

— Я для него уже все сделал.

Лукас выволок ящик с гвоздями из фургона и, крякнув, взвалил на плечо. Крис взял второй ящик, подхватил лампу, и вместе они пошли к сараю, который темным треугольником виднелся на фоне лилового вечернего неба.

— Но вы не будете возражать, если я сам освобожу вашего сына? — спросил Крис. — Я кое-что придумал.

— Не стоит трудов. Пускай посидит, урок ему будет.

Старик топором отодрал крышку ящика и набрал пригоршню жирно блестящих гвоздей:

— Хорошие гвозди.

— Мне они тоже понравились, — сказал Крис.

— Эх, как полотно продырявили. Решето. Кто в тебя стрелял?

— Неважно. Их уже нет.

— Ну, и что же ты придумал?

— Он ночует в участке, охраны там нет. Окно я оставил открытым, запасной ключ от решетки спрятал в инструментах. Дайте мне еще одного коня, и к утру Питер будет дома.

— Как у тебя все просто… Ладно, поступай как знаешь. Только не удивляйся, если он откажется бежать. А ведь он откажется. Знаешь, какой шум поднимется, если шериф утром увидит, что его нет?

— У шерифа утром будут другие заботы, — сказал Крис. — Утром шериф узнает, что началась война.

— Какая война?

— Между компанией Берга и ранчо Фримонта.

— Нет ничего хуже войны, — сказал старик. — От нее будет плохо всем.

— Зато ваша земля останется у вас. Землемеры повернут в другую сторону. Они стараются держаться подальше от мест, где белые люди охотятся на других белых людей.

Лукас перебирал пальцем горсть гвоздей на своей ладони и ничего не отвечал. Наконец, он ссыпал гвозди обратно в ящик и сказал:

— Ты собираешься отправиться прямо сейчас? Ночь на дворе.

— Днем, как я понимаю, у вас тут лучше не разгуливать по дорогам. А сейчас время самое подходящее, — пояснил Крис. — Ночь лунная, дорогу я выучил. Готовьте коня для вашего сына.

— Сначала я приготовлю тебе кое-что выпить перед дорогой. Только давай уж закончим с этими ящиками.

Когда они заносили в сарай последнюю пару, Крис, шедший сзади, услышал, как старик ударился обо что-то ногой и выругался вполголоса по-русски: «Ох! Яти ж твою в коня матушку, прости, Господи…»

Крис засмеялся, и старик сердито повернулся:

— Поставил ящик посреди дороги, и еще смеется!

— Я не о том, — по-русски ответил Крис. — Давно не слышал родной речи.

— Ну и ну… Что ж ты не раскрывался, что русский? Давно здесь?

— Двенадцать лет.

— А с какой губернии?

— Одесса.

— А мы смоленские… Ну ты подумай… Земляк! — Лукас покрутил головой. — Кому рассказать, не поверят. На Оклахоме земляка встретить! Ну, теперь-то ты от нас так просто не уйдешь. Теперь-то по-другому все будет. Ты двенадцать лет, а я тридцать девятый год здесь, и хоть бы одного земляка встретить!

— А Лански?

— Лянские-то? Так они вместе с нами с России приехали. Митька Лянский — ему фамилию сам наш граф Полянский дал, вместо наследства — да Кузьма Небольсин, да Хлебников, да братья Редькины… Как приехали сюда с графом, так с тех пор и неразлучны. Тогда Америка совсем другая была. Все тут переменилось за последние годы. А что в России-то делается? Землю дали или нет? Когда мы уезжали, только о том и толковали, что вот-вот землю дадут. Так дали или нет?

— Вроде бы дали. Не знаю точно, — сказал Крис. — Мы рыбаки, нам земля ни к чему.

— Эх ты… Без земли человек не человек. Как мы за землю хватались, как искали ее, свободную землю, ничью… В Канзасе нам подсказали, где русские живут. Завернули к ним. Богатое село, чистое, люди по-русски говорят, но не наши. Оказалось, менониты. Слышал про таких? Хорошие люди, только власти никакой не признают. В армии не служат, в церковь не ходят. Нас не прогнали, даже пшеницей помогли, дали три мешка. Нашей, русской пшеницы, озимой. Здесь такой не знали. А она, милая, так на этой землице прижилась, так вымахала… Да, хорошие они люди, только жить к себе не пустили. Креститься, говорят, заново надо. Наше-то крещение не признают они. Ну, мы и пошли себе дальше, свободную землю искать. Вот только здесь и нашли. Как дошли до реки, как оглянулись — мать честная, поля и поля, до края света одни поля. Целина непаханая, нетронутая, непуганая. И никого вокруг. Ни избушки, ни тропинки. Эх, мы и развернулись…

Лукас подтолкнул Криса к дому:

— Пошли собираться.

— Мне ничего не надо, — Крис попытался сопротивляться, — только вторую лошадь…

— Надо не надо, а собираться будем.

Старик усадил Криса за стол, поставил перед ним кувшин с молоком и кружку, а сам принялся с неожиданной для его лет и стати легкостью сновать по темной комнате. Он то доставал какие-то кисеты из настенного шкафчика, то звенел склянками с полки, то рылся над бездонным сундуком, и все говорил, говорил, говорил… Крис понимал его. Человеку так давно хотелось рассказать о своей жизни, и вдруг судьба подарила такого слушателя!

— …С годами-то мы все обустроили по уму. До всего сами дошли, никто не подсказывал. Да и кто подскажет? До соседей три дня скакать. А делать так, как на Джорджии жили, уже не хотелось. Там и плуга не найти было, мотыгами ковырялись на участке, а участок-то, Господи, переплюнуть можно было… Не то что здесь.

• Предыдущая
• 34/59
• Следующая