Девять принцев Амбера .Тетралогия - Желязны Роджер Джозеф - Страница 49

• Предыдущая
• 49/169
• Следующая

— А тебе не кажется, что ты немного переигрываешь? — я встал пригнувшись и поднял между нами Логруса. — Это годится разве что для детей на маскараде. Но мы же здесь взрослые, не так ли?

— Ты сдвинул мой камень! — прогремела маска.

— Я испытывал определенный академический интерес к таким делам, — я подготовил манипуляторы. — Не стоит расстраиваться из-за пустяков. Это ты, Ясра? Я…

Снова раздалось громыхание, сперва тихое, потом постепенно усиливающееся.

— Я заключу сделку, — предложил я. — Ты отзываешь смерч, я же обещаю не сдвигать больше вешек.

Вновь послышался смех, раздавшийся вместе с усиленным звуком бури.

— Слишком поздно, — донесся ответ. — Слишком поздно для тебя. Если только ты не круче, чем выглядишь.

Какого черта! В битве не всегда выигрывает сильнейший, и хорошие парни обычно побеждают, так что именно они пишут мемуары. Я повернул проекции Логрусовых щупалец, проведя ими по нематериальности маски, пока не нашел отверстие, ведущее к источнику звука. Я сделал выпад сквозь него — это было равнозначно сильному электрическому разряду. Раздался вопль. Рухнула маска, исчез смерч, и я очутился на ногах, бросившись бежать. Я не хотел бы находиться на том же месте, когда тот, кого я ударил, придет в себя, ибо это место может подвергнуться внезапному удару. У меня был выбор — либо рвануться в Отражения, либо найти более быстрый путь отступления. Если по пятам за мной последует колдун, то он сможет увязаться следом по Отражениям. Поэтому я вытащил свои Карты и отыскал Рэндома. Затем я завернул за скальный выступ и там мне все равно пришлось бы остановиться, так как расселина настолько сузилась, что человеку пройти было невозможно. Я поднял Карту и мысленно потянулся к Рэндому. Контакт последовал почти сразу же. Но когда образ приобрел реальность, я ощутил постороннее прикосновение. И сразу же появилась уверенность, что меня снова разыскивает Немезида в синей маске. Наконец Рэндом приобрел реальность. Он сидел за барабаном с палочками в руках. Увидев меня, он отложил палочки и поднялся.

— Самое время, — проговорил он, протягивая руку.

Уже потянувшись к ней, я почувствовал, как ко мне что-то приближается. Когда наши пальцы соприкоснулись, и я шагнул вперед, ощущение осталось позади. Я оказался в музыкальном салоне Амбера. Рэндом открыл рот, готовый заговорить, когда на нас обрушился каскад цветов. Стряхивая с рубашки фиалки, он недоуменно посмотрел на меня.

— Я предпочел бы, чтобы ты сказал это словами, — заметил он.

Портрет художника, пути пересеклись, температура падает… Солнечный полдень и прогулки по небольшому парку после легкого завтрака, предположительное молчание, односложные ответы и попытки завязать разговор, указывающие на то, что не все благополучно на другом конце туго натянутой нити, связывающей нас. Потом мы сидим на пляже, глядя на цветочные клумбы, и души настигнуты телами, а слова — мыслями.

— Ладно, Мерль, какой твой счет? — спрашивает она.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, Джулия.

— Не остри. Мне нужен всего-навсего прямой ответ.

— На какой вопрос?

— То место, куда ты меня отвел с пляжа прошлой ночью… Где оно было?

— Это был… ну, такой сон.

— Ерунда! — она поворачивается лицом прямо ко мне, и я должен встретиться со взглядом этих сверкающих глаз и ничего не выдать ни единым движением лица. — Я побывала там несколько раз, отыскивая пройденный нами путь. Там нет никакой пещеры. Там ничего нет! Что же тогда случилось?

— Может быть, накатил прилив и…

— Мерль! Ты что, принимаешь меня за идиотку? Того, пройденного нами пути нет на картах. В здешней округе никто и никогда не слышал о подобных местах. Они географически невозможны. Время дня и года постоянно менялись. Единственное, что может это объяснить — сверхъестественность или паранормальность — называй это как тебе нравится. Что произошло? Ты обязан ответить мне, и ты знаешь это! Что случилось? Где мы были?

Я отвожу взгляд, скольжу по носкам туфель, по цветам и дальше, дальше…

— Я — не могу сказать.

— Почему?

— Я… — что я мог сказать? Только не об Отражениях. Эта новость поколеблет и уничтожит ее представление о действительности. Проблема заключается скорее в понимании, что в таком случае потребуется также рассказать ей, откуда я это знаю, а значит и поведать, кто я такой, откуда я и что я собой представляю… А я боялся, чтобы она это знала. Я уверял себя, что, сделав это, я столь же верно положу конец нашим отношениям, как и не рассказывая ничего, а если они все равно должны прекратиться, то я предпочел бы расстаться, не обременяя ее такими знаниями. Позже, намного позже я понял, что мои умозаключения были всего лишь рационализированием. Настоящая же причина заключалась в том, что я не мог допустить ее, или кого-нибудь еще близко к себе, такому, каков я есть на самом деле. Знай я ее подольше, получше, скажем, еще год, я, может, ответил бы ей. Не знаю. Мы никогда не употребляли слова «любовь», хотя оно, должно быть, иной раз приходило ей на ум, как приходило мне. Полагаю, дело заключалось в том, что я любил ее не настолько, чтобы довериться, а потом уже было слишком поздно. Поэтому я все время твердил: «Я не могу тебе это сказать».

— Ты обладаешь каким-то могуществом, которым не хочешь делиться со мной.

— Что ж, называй это так.

— Я сделаю все, что ты скажешь, пообещаю тебе, что ты потребуешь от меня пообещать.

— На то есть причина, Джулия.

Она поднимается на ноги, упершись руками в бедра.

— И ты не раскроешь даже ее?

Я мотаю головой.

— Вероятно, ты маг и живешь в изолированном мире, раз туда запрещен вход даже тем, кого ты любишь.

В этот момент мне кажется, что она просто применяет последний прием, чтобы добиться от меня ответа. Я еще сильнее укрепляю свою решимость.

— Я этого не говорил.

— Тебе и не требуется. Об этом свидетельствует твое молчание. А если ты заодно знаешь дорогу к дьяволу, почему бы тебе туда не направиться? Счастливого пути!

— Джулия, но…

Она предпочитает не слышать меня. Натюрморт с цветами.

Пробуждение. Ночь. Осенний ветер за моим окном. Сны, живая кровь без тела… коловращение… Я опустил ноги с постели, потирая глаза и виски. Светило полуденное солнце, когда я закончил рассказывать Рэндому свои приключения, и по его заверениям ему не все было понятно, но он отправил меня малость вздремнуть. Я испытывал недомогание от пересечения нескольких Теневых потоков времени и чувствовал себя в тот момент совершенно разбитым, так как не был уверен, какой, собственно, сейчас час. Я проснулся, встал, привел себя в порядок и облачился в свежую одежду. Я понял, что не смогу больше заснуть, и вдобавок ощутил голод. И я испытывал желание поскорее отправиться в какой-нибудь ресторан. Появилось настроение прогуляться. Как мне показалось, я не бывал за пределами дворца в городе не один год. Я спустился вниз, миновал несколько залов и большой холл, связующий нефасадную сторону с коридором, по которому я мог бы, если бы захотел, пройти всю дорогу до самой лестницы, но тогда я разминулся бы с парой гобеленов, с которыми надлежало поздороваться: один с изображением идиллической лесной сцены с парочкой, прогуливающейся после пикника, а другой с изображением сцены охоты и людей, преследующих великолепного оленя, у которого, похоже, все-таки есть шанс уйти, если он осмелится на рискованный прыжок… Я прошел через холл и проследовал по коридору к потерне, где скучающего вида часовой по имени Джерли, услышав мое приближение, внезапно постарался казаться бдительным. Я остановился рядом и узнал, что его сменят с дежурства не ранее полуночи, до которой оставалось два часа.

— Я иду в город, — сообщил я, — Где можно прилично поесть в такое время суток?

— А что вам по вкусу?

— Дары моря, — решил я.

— В «Зеленом Фидлеровском», примерно в двух третях пути по Главной Площади, там подают весьма приличные блюда. Очень модное заведение…

• Предыдущая
• 49/169
• Следующая