Истории для детей - Диккенс Чарльз - Страница 2

• Предыдущая
• 2/22
• Следующая

Когда наступил вечер, галантный джентльмен проводил леди в небесно-голубой мантильке в её комнату и, поцеловав на ночь, удалился к себе, а коридорный тихонько запер их двери на ключ с другой стороны.

Утром за завтраком (мистер Гарри заказал молоко с сахаром, гренки и смородиновое желе) Кобс почувствовал себя отъявленным лжецом — дети непрестанно спрашивали его насчёт лошадки, и коридорный был вынужден сообщить им, что лошадку ещё не до конца подстригли и что в таком состоянии её нельзя запрягать. Кобс пообещал, что лошадка будет готова к вечеру, а карету подадут на следующее утро.

Нужно сказать, что тут нервы будущей миссис Гарри Уолмерс-младшей начали сдавать. Для того чтобы прийти в расстройство, ей было достаточно уже того, что с утра она не смогла самостоятельно завить волосы, и теперь они падали ей на лоб. Известие о том, что катание на лошадке откладывается, ещё больше усугубило её недовольство. Мистер Гарри, напротив, был в прекрасном расположении духа, и его ничто не смущало. Он с аппетитом уплёл чашку смородинового желе, затем с полчаса порисовал солдатиков и далее изъявил желание пойти на прогулку.

— Есть ли здесь красивые места, Кобс? — спросил он бодрым голосом.

— Да, сэр, здесь есть замечательное место, и оно называется Дорожка Любви.

— Чёрт тебя побери, Кобс! — ответил мистер Гарри (да-да, именно так он и сказал). — Не может быть! Наденьте шляпку, душенька моя, и пойдёмте скорее гулять.

Душенька, которая совершенно не обрадовалась перспективе идти на прогулку, тем не менее натянула шляпку, и все отправились на улицу.

Невозможно представить, каким подлецом почувствовал себя Кобс, когда малыши сообщили ему, что в их доме он будет старшим садовником и что его жалование составит две тысячи гиней в год. Они смотрели на него так доверчиво, что добрый Кобс желал только одного — чтобы земля разверзлась у него под ногами и ему можно было больше не обманывать их. Именно поэтому он постарался как можно быстрее перевести разговор на другую тему и повёл детей на заливные луга, где мистер Гарри чуть было не утонул, пытаясь достать водяную лилию для мисс Норы.

Но вот дети совершенно вымотались и устали; улёгшись рядышком на берег, поросший ромашками, они просто-напросто заснули. А Кобс чуть не разревелся, видя, какие же они милые, когда спят на этом прекрасном лужке.

Но вот малыши проснулись, и нельзя было не заметить, что мисс Нора совсем не в духе. Когда же мистер Гарри попытался обнять её, она оттолкнула его и сказала, что «он надоел».

— Разве ваш Гарри может надоесть вам, моя майская луна? — воскликнул с удивлением мистер Гарри.

— Да, и ещё я хочу домой, — капризно ответила мисс Нора, и вся компания решила возвратиться в гостиницу.

Варёная курица и пудинг немного оживили будущую миссис Гарри Уолмерс-младшую, но в сумерках она вновь стала раздражительной, расплакалась и решила рано пойти спать. Благородный мистер Гарри, сердце которого по-прежнему было полно любви, проводил её в комнату, после чего и сам удалился спать.

Примерно в полночь к «Остролисту» подъехала карета, из которой вышли мистер Уолмерс, отец Гарри, и какая-то пожилая леди, по-видимому приехавшая за Норой. Мистера Уолмерса вся эта история как будто забавляла, но вместе с тем вид у него был очень серьёзный.

— Кобс! — воскликнул он, увидев своего старого садовника. — Как я благодарен вам за то, что вы позаботились о детях! Скорее же отведите меня к сыну!

Сердце коридорного колотилось как бешеное, когда они с мистером Уолмерсом поднимались по лестнице. У самой двери Кобс остановился и, посмотрев отцу мальчика прямо в глаза, произнёс:

— Мистер Гарри очень хороший и смелый мальчик, мистер Уолмерс. Надеюсь, что вы не будете на него сердиться.

Мистер Уолмерс улыбнулся (поговаривают, что он и сам когда-то увёз из родного дома свою нынешнюю супругу) и сказал:

— Что вы, Кобс! Не волнуйтесь! Ещё раз спасибо вам!

И вот они зашли в комнату: сначала мистер Уолмерс, а затем Кобс со свечой в руке. Отец подошёл к кроватке, где спал Гарри, и в свете свечи стало видно, как сильно они похожи друг на друга. Мистер Уолмерс осторожно потряс мальчика за плечо и произнёс:

— Гарри, малыш! Просыпайся!

Мальчик вскочил и осоловело огляделся по сторонам, переводя взгляд с отца на Кобса и обратно. Постепенно он проснулся настолько, чтобы понять, что происходит, и начать волноваться — добрый, смелый мальчик! — не навредил ли он Кобсу. Но отец ласково посмотрел на него и сказал:

— Я не сержусь, Гарри, я только хочу, чтобы мы сейчас поехали домой.

— Хорошо, папа, — ответил ему Гарри, с трудом сдерживая слёзы, — но можно я перед отъездом… поцелую Нору?

— Можно, малыш, — согласился отец, и в сопровождении коридорного они пошли в комнату, где спала возлюбленная мистера Гарри, а рядом с ней в кресле сидела пожилая леди. Отец подвёл мальчика к кроватке, и тот на секунду прижался своим личиком к щеке ничего не подозревающей мисс Норы. В этот момент одна из горничных, «случайно» заглянувших в дверь, воскликнула: «Ну разве можно разлучать их?!»

Собственно, так и закончилась эта романтическая история. А как бы ещё она могла завершиться? Гарри с отцом сразу же уехали домой, а миссис Гарри-Уолмерс младшая (которая, кстати, так никогда и не носила эту фамилию, потому что вышла замуж за какого-то капитана и уехала в Индию) покинула «Остролист» на следующее утро.

А позже, когда страсти немного улеглись, коридорный Кобс провёл много часов, размышляя о том, что, пожалуй, для многих женихов и невест было бы лучше, если бы их вовремя остановили и вернули домой в разных каретах.

Работный дом, а иными словами, приют для бедняков не самое лучшее место для рождения. Куда как приятнее начать свои жизненный путь в поместье богатого аристократа и быть окружённым заботливыми бабушками, тётками и няньками. Но даже если тебе всё-таки довелось появиться на свет в работном доме, ты можешь кое-что сделать. Ты можешь кричать во весь голос, чтобы старая сиделка поняла, что ты родился живым. Именно так и поступил младенец Оливер Твист: он закричал, и это последнее, что услышала бедная его мать, перед тем как отправиться на тот свет. Она же оказалась единственным человеком, знавшим, кто его отец, поэтому неудивительно, что сразу после рождения Оливер Твист стал круглым сиротой.

Следующие несколько недель своей жизни он провёл там же, где и родился, пока умные и сострадательные джентльмены в дорогих костюмах решали, что с ним делать. Попытались найти ему приёмную мать, но в приюте для бедняков не нашлось женщины, готовой взвалить на свои плечи ещё и Оливера. Поэтому было решено отправить его на «ферму» — в отделение работного дома, где жили маленькие сироты под присмотром некой миссис Манн. Эта пожилая леди получала еженедельно семь с половиной пенсов на содержание каждого ребёнка, и такая сумма казалась достаточной для того, чтобы малыши наедались досыта и даже немножко страдали от переедания. Но миссис Манн была мудрой женщиной, поэтому быстро поняла, что нет ничего плохого в том, чтобы оставлять себе большую часть из этих семи пенсов и что худой ребёнок гораздо здоровее пухлого. Поэтому мальчики на ферме были все как на подбор слабые и тоненькие, и по правде сказать, ещё более тоненькими они могли бы стать, только питаясь воздухом.

Такая система выращивания детей не могла не отразиться на Оливере, который ко дню своего девятилетия был невероятно чахлым и бледным. Но радоваться можно было уже тому, что он увидел очередной день своего рождения, потому что бывало (и нередко!), что система воспитания миссис Манн давала сбои и мальчики покидали этот мир гораздо раньше. Девятилетие своё Оливер встретил в тёмном погребе для угля, куда его заперли вместе с двумя другими молодыми людьми за то, что они посмели сказать хозяйке, что голодны.

• Предыдущая
• 2/22
• Следующая