Полночь и магнолии - Пейсли Ребекка - Страница 65
- Предыдущая
- 65/79
- Следующая
Дождавшись, когда она закроет дверь, Сенека повернулся к своему отцу и сказал:
— Отец…
— Ты что, думаешь, что я ничего не понимаю? — прошептал чуть слышно король. — Я прекрасно понимаю, что ты собираешься сделать, Сенека. Наш договор… Ты проиграл. Вот ты и выдумал план, как что-нибудь изменить в договоре. Ты…
— Я ничего не задумал. Пичи…
— Ты стараешься заставить меня поверить в то, что я чуть-чуть не умер. Но я не болен! Она… она дала мне такие лекарства, которые свалили меня, а теперь ты пытаешься убедить меня, что, если бы не она, то я не выжил бы.
Сенека разозлился.
— Твоя болезнь никем не подстроена! Пичи действительно спасла тебе жизнь! — сказал он. Король только махнул рукой.
— Она ровным счетом не сделала ничего, — слабо проговорил он.
— Да ты же умирал! — сказал раздраженно Сенека. — Тиблок, — обратился Сенека к слуге, — скажи, как он себя чувствовал, прежде чем ему Пичи дала свои лекарства.
Тиблок подбежал к кровати короля. — Ваше Величество, — произнес он. — Вы были очень больны. Принцесса…
— Пошел вон, Тиблок! Убирайся отсюда сейчас все, — приказал король.
Тиблок поспешил исполнить приказ и засеменил к двери, а Сенека все старался донести до короля правду о Пичи.
— Пошевели своими ногами, отец. Согни колени!
Но король твердил свое:
— Ее белка бросилась мне на грудь и чуть было не прогрызла в ней дыру.
— Отец, — произнес Сенека. — Я смотрел на твою грудь целых три дня и три ночи и не увидел на ней ни царапинки. А теперь согни свои колени! Пошевелись! — приказал он.
Король, насупившись, согнул свои колени. Сенека поддержал его под руки.
— Почему же твое лицо не исказилось от боли, как прежде, отец? — спросил Сенека. Король Зейн ничего не ответил.
— Целых три дня и три ночи напролет Пичи и Тиблок втирали в твои суставы лекарство, изготовленное Пичи. Они втирали его и в твои колени. Ни один твой придворный лекарь не приготовил для тебя такого лекарства, только Пичи смогла сделать. — Посмотри правде в глаза, отец! — сказал Сенека.
— Я ничего такого не скажу! И я никогда не поверю, что я умирал. Ложь! Кругом ложь! — произнес король.
У Сенеки скулы лица заходили ходуном.
— Это говорит твоя гордость, отец! Ты никак не можешь поверить тому, что знания этой девушки, которую ты ненавидишь, помогли тебе выжить. Ты не можешь перенести того, что…
— Послушай меня, Сенека! — перебил его король. — Отошли ее домой. Тебе следует жениться на Каллисте. Эта деревенщина не для тебя. Ты проиграл пари. А это значит, что и корону тоже.
Сенека наклонил голову к королю. На сей раз он не мог скрыть под своей обычной маской того, что творилось у него на душе. Да он и не пытался.
— Все то время, что ты был болен… — произнес Сенека, — я надеялся, что если ты выздоровеешь, мы сможем… Я хотел… Я знал, что если ты выздоровеешь, то у меня будет шанс… Я надеялся, — бессвязно говорил Сенека. — Только теперь я понял, что у меня никогда не было того шанса. Не было с самого дня моего рождения. Глупо было с моей стороны на что-то надеяться, — сказал Сенека и отошел от кровати.
Король никогда еще не видел своего сына таким. Все было написано у него на лице.
— Я пришлю к тебе Тиблока, — пробормотал Сенека и направился к двери, задев по пути трость, которую Пичи изготовила для короля, сидя у постели больного. Он поднял трость и повернулся к королю, чтобы показать ее.
— Она говорит, что если ты будешь какое-то время пользоваться этой тростью и принимать те лекарства, что она тебе прописала, то ты скоро выздоровеешь и причем полностью, — сказал он.
Тяжело вздохнув, Сенека прислонил трость к стене и направился опять к двери.
— О каком таком шансе ты говорил, Сенека? — спросил его король.
Сенека остановился перед дверью.
— Ты что действительно хочешь знать? — спросил он.
— У меня нет привычки задавать вопросы на не интересующие меня темы, — сухо произнес король.
— Ну что ж? Слушай! — сказал принц. — Я хотел назвать тебя папой! Вот и все.
Прошло много времени. В комнате воцарилась тишина.
— Папа? — переспросил король.
— Ты даже не знаешь этого названия, отец. Я хотел называть тебя папой с детства. Но ты не разрешил мне этого делать тогда и не дал сделать мне это сейчас, — сказал Сенека.
Сенека вдруг почувствовал, что ему нужно много рассказать отцу, и он сделал несколько шагов вглубь комнаты. Он решил, что не уйдет отсюда, пока не выскажет ему все.
— Ты ненавидишь Пичи, и я знаю почему? — сказал Сенека. — Она одна единственная, кто может возразить тебе здесь и поставить тебя на место. Ты требуешь, чтобы тебе все безоговорочно подчинялись, так как ты высшее лицо в государстве. Но Пичи… Она смотрит на тебя не как на короля, а как на человека, на самодовольного, упрямого, нетерпимого тирана. Но, несмотря ни на что, она все же находит в себе силы и терпение для помощи тебе. Если бы не Пичи, то мы бы уже похоронили тебя три дня тому назад, — сказал Сенека.
— Она…
— А что касается нашей с тобой сделки… Я не женюсь на Каллисте. Я уже женился на леди, на настоящей леди.
— Эта девушка не…
— Да, отец! — прервал его Сенека. — Она настоящая леди и в своих манерах поведения, и в душе, и во всем. Одна Пичи стоит всех нас: и тебя, и меня, и Каллисты, и Виридис вместе взятых, — сказал Сенека и холодно поглядел на короля. — Никто и ничто не заставит меня отослать Пичи обратно домой. Я увезу ее отсюда. Я уезжаю из Авентины. Сегодня вечером есть корабль, идущий в Англию. Итак, носи сверкающую корону, отец. Восседай на своем великолепном троне. А мне ничего этого не надо. Я найду что-нибудь для себя более ценное. Пичи — моя жена. И смею заверить тебя, что она — жена в полном смысле этого слова, — произнес Сенека.
— И ты жертвуешь троном Авентины из-за нее? — спросил король, все еще не веря своим ушам.
— Я жизнью своей пожертвую из-за нее, отец, — ответил Сенека.
Королю нечего было сказать. Его сын стремительно вышел из комнаты.
Лежа в кровати, король все повторял и повторял одно слово, эхом отдающееся у него в голове: папа…
Пичи сидела в спальне у Сенеки на середине большой кровати.
— Свадебное путешествие? — переспросила она у рядом сидящего Сенеки.
— Мы отъезжаем сегодня на торговом корабле, который плывет в Англию. После короткой остановки в Йоркширском порту, мы поплывем в Лондон. Если ты захочешь, я смогу представить тебя королеве Виктории. В Лондоне я покажу тебе наш личный корабль. Я отвезу тебя во Францию, в Италию, куда захочешь, Пичи, — сказал Сенека.
— Но… но… я… Сенека! Неужели мы посетим королеву Викторию? — радостно спросила она… и вдруг опечалилась.
Сенека заметил, что у нее резко изменилось настроение и сказал:
— Минуту назад мы были так счастливы, принцесса, а теперь ты расстроилась… Почему?
— Боже! Внезапно изменилось настроение, — пробормотала она.
Низко склонив голову, она встала с постели а заходила по комнате.
— Гм… Знаешь… Как это сказать?.. У меня появился другой признак «типинозиса». О, Боже! В последнее время они стали появляться быстро, один за другим. Я хотела тебе сказать, но в тот момент заболел твой отец. Знаешь, у меня дрожали ноги, я едва могла передвигаться… Я долго не проживу… Сенека обдумывал то, о чем только что сказала ему Пичи.
— Пичи! — сказал он. — Вспомни о ночи накануне болезни отца! Всю ночь мы провели вместе, почти что не сомкнув глаз. Да, еще в тот день ты скакала на белом жеребце по полям…
— Ну и что ж? Что с этого?
— Ты перенапряглась, вот у тебя ноги и дрожали от того, что ты раньше не делала, а тем более со мной! — сказал Сенека.
Она остановилась перед ним, положила свою голову ему на плечо и сказала:
— Сенека, ты еще никак не можешь поверить что я умираю. И, я думаю, что я умру раньше, чем ты успеешь поверить в это.
Он постарался успокоить ее, но ничего не мог сказать, кроме как:
— С тобой все хорошо, Пичи! Я не брошу тебя, слышить? Мы с тобой устроим такое свадебное путешествие, о котором ни одна женщина в мире не мечтала. Да, это, может быть, будет наше последнее путешествие перед тем, как мы попадем на небеса. Кстати, сколько лет дадут нам в чистилище за наши грехи?
- Предыдущая
- 65/79
- Следующая
