Полночь и магнолии - Пейсли Ребекка - Страница 38
- Предыдущая
- 38/79
- Следующая
— Пичи, — холодно сказал Сенека, — меня не интересует, как котенок выздоровеет. Теперь позволь…
— Посмотри, посмотри на этого маленького поросенка, — сказала Пичи. — Я в жизни не видала таких нервных поросят! Представляешь, этот поросенок видел, как дрались до смерти за кусок другие поросята. И, наверное, бедненький, подумал, что его убьют в такой свалке. У него уже сыпь на животе пошла. Так я заварила кошачьей мяты. И посмотри! Спит, как убитый!
Сенека с сожалением посмотрел на поросенка и про себя подумал:
— Ерунда, ничего уже ему не поможет!
— Вот еще! — продолжала Пичи. — Люди много знают об овцах, как их лечить. Но очень мало знают о том, как поднимать на ноги свиней. А я знаю. Меня мой отец этому выучил. Я поэтому и лечу теперь, потому что всё переняла от отца. А может, ты хочешь узнать, как я лечила ту козу, — сказала она и указала на животное. — Та коза принадлежит твоему стражнику Дискину. Он очень переживал за нее, так как она икала целую неделю. Я дала ей сидр из горячих яблок, и икота исчезла. А этому меня научила миссис Макинтош. У нее тоже была коза, которая ела все, даже ее одежду.
Сенека с трудом улавливал смысл того, что она говорила.
— А посмотри на этого кролика! — щебетала она. — У него было нагноение на ухе. Все, что я ему сделала, так это приложила смесь из сала, желтого корня и сосновой смолы. Посмотри! Животное успокоилось!
— Пичи, — сказал Сенека, — я пришел сюда не затем, чтобы говорить о животных. То, что ты для них делаешь, это замечательно, но…
— Не стоит благодарить, Сенека, — подхватила Пичи. — Я только оказываю помощь. Я очень рада, что ты не рассердился на меня. Я думала раньше, что ты — бесчувственный человек, а оказалось, наоборот. Да, и еще у нас с тобой были свои планы на вечер. Я сейчас быстро посмотрю эту индюшку, а затем мы поужинаем. Все будет хорошо, мод дорогой!
Он увидел, как заблестели ее глаза. Его гнев стал отходить.
— Ваше Высочество, — позвал Минтор. Марли начала кричать: «Ин…ин…индюшка не дышит!»
— О, Боже! — с этими словами Пичи подбежала к индюшке, Сенека последовал за ней. Она ощупала все тело птицы руками, но ничего необычного не обнаружила.
— Парень, — обратилась она к Минтору, — что с нею случилось?
— Может, она упала от боли, — предположила Нидия.
— Она умерла? — спросила Кэтти.
— Перед тем, как упасть, она издала странный звук, — ответил Минтор. — Это был рычащий звук. Пичи спросила:
— А что с нею было раньше! Зачем ты мне ее принес сюда?
— Ее голос. Он был каким-то странным. Она как-то странно кудахтала. Пичи раскрыла птице клюв.
— Поднеси лампу поближе, — приказала она Минтору. Минтор поднес лампу поближе. Пичи увидела в глубине в глотке маленький камешек. Очень осторожно она залезла пальцем в индюшиную глотку.
— Проклятие! Я не могу подцепить его. Сенека держал индюшку за ноги.
— Минтор, — обратилась она вновь к юноше, — держи птице клюв. Я попробую еще раз…
Вздох облегчения прошел у всех, когда Пичи извлекла из глотки птицы маленький камешек.
— Это — желтый камень, и проглотила она его совсем недавно, — пояснила Пичи.
Сенека осторожно положил птицу на пол, где Пичи начала делать ей массаж шеи и груди. Прошло какое-то мгновение, и птица задышала и начала хлопать крыльями. Вскоре она вскочила на ноги и начала так громко кулдыкать, что это кулдыханье, казалось, эхом разносилось по всему дворцу.
Пичи взглянула на Сенеку.
— Благодаря тебе, мы спасли птицу! Ты — герой!
Ее похвала пришлась ему по душе. Он и впрямь подумал, что в его помощи было что-то героическое. Самодовольная улыбка озарила его лицо. Он взглянул на Минтора, Марли, Нидию и Кэтти. Они все дружно наблюдали за ним. У него было такое чувство, что его раздели донага и пристально рассматривали.
Смутившись, он быстро отряхнул с себя перья индюшки и направился к двери.
— Пичи, ты сейчас пойдешь со мной, — сказал он. — А вы все свободны, как и ваши животные, — обратился он к присутствующим.
Пичи догнала их у порога. Но прежде чем уйти, она повернулась к Минтору:
— Вам с Марли лучше взять одеяла, чтобы укрыться, пока дойдете до дома. Все приметы говорят, что будет сильный дождь.
— Но на небе нет ни облачка, — сказал Минтор.
— Не спорь со мной! Будет сильный дождь! Минтор и Марли, не задавая больше никаких вопросов, подняли с пола два одеяла.
Сенека, услышав о приметах, закрыл глаза. Затем, когда дети ушли, он взял Пичи за руку и повел ее вниз. Белка скакала рядом с ними. Они не успели еще до конца спуститься по лестнице, как раздался раскат грома. А когда они подошли к главному все окна дворца. Спустя некоторое время крупные капли дождя застучали по стеклам.
Пичи загадочно улыбнулась.
— Я не просто говорила, я сказала тебе, что будет дождь.
Он пожал плечами.
— Случайное стечение обстоятельств. Принцесса. Простое совпадение!
Дворцовые часы пробили девять часов, когда они добрались до покоев Сенеки. Сенека знал, что ему придется сказать Пичи о принесенных во дворец животных, о странной помощи у стен дворца, о том, что нельзя носить все украшения сразу.
Но лекция подождет… Все, что он хотел сейчас сделать, так это поцеловать ее. Сенека уже больше не мог бороться со своими чувствами и притянул к себе Пичи. А она не ожидала такого мгновенного поцелуя. Ее мешок с травами упал на пол, когда она обхватила его за плечи.
— Пичи, — произнес Сенека. Его голос журчал как ручей.
Сенека почувствовал, как она ослабела в его руках.
— Время еще не пришло, — подумал Сенека.
— Я такая грязная, Сенека, — сказала она. Он продолжал целовать ее губы, ее шею, макушку ее головы.
— Я думаю, лучше сказать не «грязная», а нечистая, — сказал Сенека.
— ТЫ тоже нечистый сейчас, — прошептала она. Она отстранилась от него и посмотрела в его синие-синие глаза.
— Я думаю, что нужно принять ванну — и тебе, и мне, а лучше — нам обоим.
Она утвердительно кивнула и запустила свои пяльцы в его иссиня-черные волосы.
— Я пойду и приму у себя ванну. Я скоро вернусь.
— Ты можешь купаться у меня, Пичи.
Пичи глубоко вздохнула.
— В той золотой ванне, которой ты восхищалась в свою первую брачную ночь в Авентине.
— С тобою вместе?
Ее вопрос разжег в нем бурю страстей. Он представил ее в своей ванне — обнаженную, желанную и мокрую.
— Это то, чего ты хочешь, Пичи? Мне купаться с тобой?
Боже! Как же он желал ее! Такие же чувства были и у нее: прижаться к нему, быть рядом с ним и получить вместе с ним удовольствие…
— Пичи, — прошептал он и вдруг заметил слезинку в уголке ее глаз. — Что такое?
— Индюшка…
— Индюшка? — чуть было не закричал он. — Она жива. Почему ты плачешь?
— Потому, потому, что ты был надет так, как положено королевским людям. А когда… когда ты прижал эту старую индюшку, то… то ты весь испачкался…
Он стоял и смотрел на нее, и удивлялся тому, как он, человек уравновешенный, воспитанный, с соответствующими манерами поведения, смог вот так запросто оказать вместе с принцессой помощь животному. Он едва мог соображать, что происходило, так как полностью был поглощен мыслями о ней. Он обнял ее за талию, а потом поднял на руки.
Просто взял и поднял.
Пичи вздохнула и прошептала:
— Согласна.
— Согласна? — переспросил он.
— Да, согласна искупаться в твоей золотой ванне…
Он замер, так как боялся пропустить дальнейшее.
— С тобой… с тобой, Сенека, — пробормотала она.
Ничего так еще не звучало и ничего подобного в своей жизни он не слышал. Он не спускал с нее глаз, затем распахнул двери в свои покои. Она вошла. Тихо, как бы стараясь не спугнуть ее, он закрыл дверь.
И он поклялся себе, что эта дверь не раскроется до утра…
- Предыдущая
- 38/79
- Следующая
