КГБ в смокинге. Книга 1 - Мальцева Валентина - Страница 77

Когда мы миновали таможенный контроль и очутились в гигантском зале, Матвей уверенно, словно бывал здесь не раз, потащил меня в какой-то лифт. Мы поднялись на несколько этажей, попали в длинный коридор, пересели в другой лифт, спустились и оказались на улице, примыкавшей к главной площади. На небольшой, видимо, служебной стоянке Матвей открыл незапертую дверь белого «вольво», швырнул наши чемоданы назад, кивнул мне на сиденье рядом с водительским и включил мотор.

Через минуту мы уже мчались по широкой, обсаженной эвкалиптами и пальмами автостраде. По обе стороны шоссе открывалась Испания во всем своем южном великолепии — белые виллы, украшенные средневековыми колоннами, шпили католических соборов, современные высотные здания из стекла и стали…

Меня так и подмывало кое о чем порасспросить Матвея. В частности о моем бывшем редакторе и его таинственном появлении в «боинге». Но Матвей напустил на себя крайне озабоченное выражение, а охоты вступать с ним в очередную перебранку после изнурительного полета у меня не было.

Так мы и ехали в полном молчании, пока не притормозили возле небольшого, уютного на вид ресторана, по фасаду которого была выведена неоновая надпись «Toledo».

— Войдете внутрь, — не поворачиваясь ко мне, тихо приказал Матвей. — У входа, справа — женский туалет. Зайдете туда, смоете грим, приведете себя в порядок, переоденетесь, эту одежду и сумку сунете в бак для мусора. Он там один, не спутаете. Потом выйдете из туалета и, не оглядываясь, возьмете курс на другой конец зала. Слева — дверь в подсобку, а оттуда — выход на улицу. Я буду ждать вас через десять минут, так что не копайтесь…

— А?..

— Я сказал, не копайтесь! — Тополев подал мне объемистую коричневую сумку из натуральной кожи с длинным ремнем. — В сумке сверху — жидкость для смывания грима. Протрете несколько раз лицо тампоном — и все дела. Вперед!

…Туалет блистал идеальной чистотой розовых, словно вылизанных, кафельных плиток и хромированных кранов, выставивших загнутые клювы над фаянсовыми раковинами. Я прошла в одну из кабинок, открыла сумку, где с изумлением и радостью обнаружила свои вещи. Быстро переодевшись, я осторожно выглянула наружу. Пусто. Схватив флакон, я запихала старую сумку вместе с номенклатурными пиджаком и юбкой в мусорный бак, после чего подошла к зеркалу, уставилась на свое отражение и во второй раз ужаснулась: только садист мог придумать и исполнить эту мерзкую физиономию. Обильно смочив жидкостью из бутылки бумажный тампон, я быстро провела им по щеке. Тампон мгновенно отяжелел, пропитавшись чем-то черным. Жидкость действовала безотказно, это я видела в зеркале. Возвращение привычной наружности меня несколько успокоило. Глупо, конечно, но в тот момент мне даже показалось, что все не так уж страшно…

В точности следуя инструкциям Тополева, я уже через несколько минут оказалась на другой стороне улицы. Когда я села рядом с Матвеем, он завел машину, скосил глаз на мое преобразившееся лицо, издал какой-то нечленораздельный звук и дал газ.

Я не без удовольствия смотрела на себя в боковое зеркальце, еще не веря до конца, что освободилась от ущербной маски спившейся проститутки, сосланной за аморальное поведение на подземные работы в «Мосметрострой».

— Чему улыбаемся, Валентина Васильевна? — не отрывая глаз от дороги, поинтересовался Тополев.

— Не Валентина Васильевна, насколько я помню, а Ирина Михайловна.

— Ириной Михайловной вы были до Барселоны. Сейчас можете привыкать к прежнему имени. Кстати, вот ваш паспорт, — Тополев протянул мне темно-вишневую книжицу.

— Матвей Ильич, куда мы едем? — я постаралась придать своему голосу максимальное дружелюбие, хотя и чувствовала, что у меня это выходит неважно.

— В отель, — коротко ответил он.

— Может, заодно сообщите, кто я сейчас? Председатель колхоза? Директор коневодческой фермы? Секретарь комитета брошенных женщин?.. А то я поспала немного в самолете — может, произошло что-то за это время?..

— Вы — это вы, Валентина Мальцева, сотрудница молодежной газеты.

— Но меня же вроде в Амстердам отправляли, к Ван Гогу. А тут — сплошной Веласкес. Непорядок, Матвей Ильич! Юрий Владимирович будет оч-чень недоволен.

— Мальцева, не действуйте мне на нервы!

— Тогда ответьте, почему мы здесь!

— Я вам уже все рассказал в Москве.

— А редактор мой что в самолете делал?

— А вы сами не поняли?

— А что я должна была понять?

— Вы же не верите в случайности.

— Я и не говорю, что это случайность. Я спрашиваю, с какой целью вы устроили нам рандеву в самолете?

— Просто так. Он вам мешал?

— А вы что, решили использовать и его тоже?

— Думаете, он для этого не годится?

— Для чего?

— Для использования! — в голосе Матвея отчетливо проступили презрительные интонации. Таким тоном руководители предприятий говорят об окончательно спившихся людях. — Это же ваша терминология, Валентина Васильевна.

— Интересно, Тополев, доживу ли я до той благословенной минуты, когда увижу, как используют тебя? — не удержалась я.

— Вряд ли.

— Не зарекайся, урод! — внешне я была совершенно спокойна, только руки слегка дрожали от возбуждения. — Каждый шаг твоей поганой работы — это подбрасывание наудачу одного из тех самых тридцати сребреников. И всякий раз ты трепещешь от страха, что выпадет не орел, а решка. Это ты передо мной, женщиной, можешь строить из себя главного героя. А по сути ты еще более жалок и мерзок, чем тот, на кого охотишься. Хотя раньше мне казалось, что хуже не бывает. Бывает, Тополев. Мишин, хоть и подонок, но мужик. Крутой, сильный зверь. А ты — насекомое!

— Заткнитесь!

— Тополев, скажи, что мешает мне немедленно рвануть вот эту рукоятку ручного тормоза, а затем выйти из машины и направиться прямиком в советское посольство?

— Три вещи… — он покосился на меня и брезгливо поджал губы. — Во-первых, рукоятка, на которую вы указали, — вовсе не ручной тормоз, а выемка для крепления ремня безопасности. Во-вторых, в Барселоне нет советского посольства. Только консульство, куда вас, кстати, на порог не пустят без моего специального распоряжения. Ну и в-третьих: любое ваше резкое движение я буду рассматривать как неподчинение команде и соответственно реагировать.

— А что означает в лексиконе КГБ фраза «соответственно реагировать»?

— Весьма широкий спектр методов усмирения идиоток и неврастеничек — от затрещины до пули.

— Лихо, ничего не скажешь! Еще и орден дадут?

— За такую, как ты, Мальцева, — в лучшем случае медаль… — Тополев впервые сорвался по-настоящему, перейдя со мной на «ты».

— Вы что-то сегодня очень откровенны.

— Мы за кордоном, а не на даче.

— Поняла! Бдительность — прежде всего!

— Вот-вот… — Тополев притормозил у трехэтажного кирпичного здания с выгоревшей вывеской «Hotel La Gloria». — И на будущее, Мальцева: мне не нравится ваше настроение. Не расслабляйтесь. Не забывайте о своей голове и о своей матери. В случае чего пострадают и та, и другая. Серьезно пострадают. Непоправимо. Я достаточно ясно выражаюсь?

При упоминании мамы я моментально присмирела.

— Да.

— Хорошо. В этом отеле вы проведете остаток дня и ночь. Завтра мы вылетаем в Амстердам. Сейчас предъявите портье свой паспорт, номер для вас зарезервирован. Получите ключ и подниметесь к себе. Никуда не выходить. Вы поняли меня, Мальцева? Ни-ку-да! Повторяю, Валентина Васильевна: никаких фокусов и импровизаций. Это Барселона, а не Буэнос-Айрес, здесь у вас не будет возможности резвиться.

— А погулять нельзя?

— Нет.

— А если я захочу есть?

— Закажете обед в номер.

— На какие шиши?

— Ах да… — Тополев протянул мне изящную сумочку. — Здесь ваши личные вещи: косметика, зажигалка, платки и прочее. В кошельке — пятьсот долларов мелкими купюрами, чтобы вам не вздумалось искать разменный пункт. Думаю, на обед вам хватит. До скорого, Валентина Васильевна…

Он дождался, пока я войду через резные двери с позолоченными ручками, и только потом тронул «вольво» с места…