Философия в систематическом изложении (сборник) - Коллектив авторов - Страница 49

В предыдущем изложении мы уже познакомились с основными чертами развития или приспособления к наличным условиям существования. И в этом пункте нам придется сознаться, что понятие это в своих применениях страдает различными неточностями, так что в отношении ясности и точности оно значительно уступает понятиям более общих наук.

Отношение организма к условиям своего существования служит, далее, поводом к образованию нового важного понятия – понятия целесообразности. Так как образование и развитие организма совершается в смысле его приспособления к наличным условиям, то относительно всякого свойства организма можно поставить вопрос, способствует ли оно сохранению организма или нет. Так как, далее, первые свойства всегда будут преобладать (в противном случае организм не существовал бы), то в большинстве случаев вопрос будет стоять так: в каком отношении свойство целесообразно или, короче, какую цель преследует свойство? Как видно из его выведения, вопрос о цели должен быть направлен исключительно на то, способствует ли данное обстоятельство существованию организма во времени и пространстве (в качестве индивида или вида): других целей в смысле биологического рассмотрения не существует. Но недопустимо о каждом своеобразии предполагать целесообразность в этом смысле. Ибо бывает, что организм вследствие законной естественной связи, наряду с целесообразными свойствами, развил свойства нецелесообразные, неразрывно связанные с первыми, если только целесообразность одних превышает нецелесообразность других. Точно так же и целесообразные свойства могут, в силу наступившего изменения в жизненных условиях, превратиться в свою противоположность без того, чтобы организм их заменил свойствами более пригодными.

Все эти обстоятельства развиваются дальше по принципу общения, наблюдаемому в организмах в самых различных сочетаниях. Благодаря данным предпосылкам процесса размножения привходит то обстоятельство, что существа одинакового вида нарождаются и вырастают пространственно близко друг от друга. На первый взгляд кажется, что возникающая благодаря этому конкуренция за пищу и другие условия существования должна была бы явиться причиной возможно скорейшего рассеяния индивидуумов; вместо этого мы не только замечаем, что они очень часто живут вместе, но и видим, что они соединяются во все более и более тесные союзы, так что и высшие организмы, состоящие из бесчисленных несамостоятельных клеточек, мы, по существу, можем рассматривать как соединение стольких же индивидов в один общий организм. Мы выводим заключение, что, невзирая на конкуренцию, пространственное соединение многих индивидов может быть целесообразно в смысле их сохранения; более тщательное исследование этих общеорганизмов вскрывает главный фактор повышенной целесообразности. Это – принцип разделения труда.

Дело в том, что, в то время как отдельное живое существо должно само выполнять всю совокупность функций, необходимых для его видового сохранения и поэтому должно быть устроено целесообразно, в собирательном индивидууме эти отправления могут быть распределены между различными частичными индивидами. Таким образом, собирательный индивидуум, отказываясь от известных отправлений, может быть сугубо целесообразно устроен в другом отношении – между тем как другие частичные индивиды заботятся о его других потребностях – также целесообразно.

Подобные общеорганы мы наблюдаем во всех переходах от величайшей самостоятельности до величайшей связанности индивида. Гнездо червей или рой саранчи состоит из самостоятельных отдельных существ, в совокупности же своей может совершать такие вещи, которые отдельные существа, если б они были рассеяны, совершить не могли бы. В общинах пчел, муравьев и термитов уже выступает разделение труда отделенных индивидов в виде различного строения тела (у сифонофоров эти индивиды спаяны в один ствол) – и так этот принцип распространяется дальше вплоть до человеческого организма, клетки которого вне организма немедленно погибают. Больше того: мы дальше заметим, что из подобных общеорганизмов могут возникать новые общеорганизмы высшего порядка. Так, каждая пчела или каждый муравей представляют собой особое «государство клеток» с соответственным разделением труда, и, наоборот, человеческое общество мы рассматриваем как определенную ступень общеорганизмов, ведущую от семьи к кочевой общине, политической общине и, наконец, общечеловеческой общине. Каждая из этих групп обусловлена тем, что она выполняет полезное дело, которого меньшая организация не в состоянии выполнить.

В человеческое общество привходит еще то обстоятельство, что благодаря пространственной самостоятельности отдельного человека групповые образования могут быть поглощены другими, так что один индивидуум может быть составной частью различных общеорганизмов. Так, например, ученые образуют в настоящее время один общеорганизм, который, независимо от политических и национальных границ, распространяется на весь культурный мир, причем сознание принадлежности к этому организму может достигать самых разнообразных ступеней развития.

Наши рассуждения привели нас от биологии к наиболее общим проблемам социологии, или учения о человеческих сообществах. В противоположность к биологии, в более тесном смысле, эта наука обладает, в качестве отличительного признака, новым понятием: понятием человеческого самосознания. Ибо, хотя бесчисленные явления социологии и протекали при незначительном или незаметном воздействии этого фактора, он все же все больше и больше выступает на первый план и требует образования новой науки – психологии, или учения о духовных функциях человека.

Мы достигли той точки, по которой обычно происходит отграничение натурфилософии: психологию как науку о человеческом духе отделяют от естественной науки и противопоставляют ей. Вместе с тем, однако, выяснилась вся произвольность этого отграничения и невозможность проведения точной демаркационной линии. Другими словами, натурфилософия уже предполагает психологию. Этим указанием мы можем здесь ограничиться, так как возникающие здесь вопросы разобраны в других частях этой книги.

Еще одного вопроса мы должны коснуться в самой общей форме: выше мы коснулись его лишь мимоходом. Это вопрос о временном течении природных явлений.

Относительно них установлен закон (второй принцип), согласно которому они протекают всегда в одном смысле и именно так, что наличные энергии, увеличиваясь, выравниваются. Всякая ограниченная область энергии подвергается поэтому в известном смысле изменению, которое никогда не может пойти обратно, разве только если привходит энергия из другой области. Рассматривая известный нам мир, как подобную замкнутую область энергии, мы говорим, что он подвергся ряду изменений в смысле рассеяния энергии. Возникает, таким образом, вопрос об истории мира, которая распадается на историю всего звездного неба, историю нашей солнечной системы и, наконец, историю земли.

Часто делалась попытка применить идею эволюции и к этим вопросам. В частности замечательно то, что Кант еще в 1755 г. пытался набросать историю эволюции солнечной системы, между тем как впоследствии он же категорически отказался, как от безнадежной попытки, от перенесения той же мысли на живые существа.

Здесь прежде всего нужно сказать, что о развитии в смысле совершенствования здесь не может быть речи. Наличная у живых существ цель, направленная на сохранение индивида и вида, в данном случае отпадает, ибо мир, поскольку мы знаем, ни в чем не состязается ни с каким другим миром. Он, стало быть, подвергся только ряду событий, обусловленных исключительно непосредственным влиянием бывших в наличности энергий.

Но далее следует принять во внимание еще следующее. Наше знание мира охватывает прежде всего лишь то, что существует в наше время. Из настоящего его состояния и известных нам законов мы можем приблизительно заключить, каким он был раньше. Однако при неполноте наших знаний с обеих сторон эти выводы будут тем более шатки, чем больше они будут удалены от настоящего времени. Относительно прошлого создается то же положение, что и относительно будущего, – только то, что мера вероятности быстрее уменьшается вперед, чем назад. Желать что-нибудь высказать о начале земли или мира значит совершать экскурсию из настоящего состояния в бесконечность и обусловлено, согласно известным законам, степенью вероятности, равной нулю.