Антидот. Противоядие от несчастливой жизни - Буркеман Оливер - Страница 7

Кроме разочарований в случаях неудач, с таким мировоззрением связаны и другие проблемы, которые особенно остро проявляются в случае позитивной визуализации. В течение нескольких последних лет психолог немецкого происхождения Габриелла Эттинген и ее коллеги провели серию экспериментов для выявления истинной ситуации с «позитивными фантазиями по поводу будущего». Результаты поражают: оказалось, что

Например, участники экспериментов, которых инструктировали продумать и детально описать, как именно они достигнут блестящих результатов в своей работе на предстоящей неделе, достигали меньшего по сравнению с теми, кого просили просто обдумать следующую рабочую неделю без каких-либо специальных уточнений.

В одном остроумном эксперименте Эттинген заставляла нескольких участников испытать легкую жажду. Затем они делали упражнение – визуализировали, как пьют прохладную освежающую воду из стакана, остальные же участники выполняли другую задачу. В полном противоречии с доктриной мотивации с помощью визуализации обезвоженные визуализаторы воды продемонстрировали снижение уровня энергии – это показало измерение кровяного давления. Вместо того чтобы сильнее замотивироваться на утоление жажды, их организмы расслабились, как будто уже получили воду. В каждом из серии экспериментов реакцией на позитивную визуализацию было расслабление – казалось, что участники принимали плоды своего воображения за реальные достижения.

Из сказанного выше никак не следует, что лучше переключиться на негативную визуализацию, представляя себе все варианты неблагоприятного развития событий. Однако именно к этому выводу пришли стоики – сторонники философского учения, зародившегося в Афинах через несколько лет после смерти Аристотеля и преобладавшего в западном представлении о счастье на протяжении почти пяти столетий.

Насколько известно, первым стоиком можно считать Зенона Китийского (он же Зенон-стоик), родившегося на юге Кипра в Китие (ныне – Ларнака) около 344 года до н. э. В своем труде «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов», главном источнике сведений о ранних стоиках, античный историк философии Диоген Лаэрций пишет о Зеноне: «У него была кривая шея, а сам он, по свидетельству Аполлония Тирского, был худой, довольно высокий, со смуглой кожей, с толстыми ногами, нескладный и слабосильный… говорят, ему доставляло удовольствие есть зеленые фиги и загорать на солнце». По легенде, Зенон был купцом, прибывшим в Афины в возрасте около тридцати лет, возможно, после пережитого кораблекрушения. Там он начал обучаться у Кратета, представителя сократического философского учения киников.

Для лучшего понимания того, почему стоики обращали столь пристальное внимание на нематериальные умственные представления как источник эмоционального страдания, можно упомянуть описанный Лаэрцием опыт, который Кратет проделал с Зеноном в начале его обучения. Чтобы излечить Зенона от излишней, по меркам кинической философии, застенчивости, он поручил ему пронести через Афины горшок чечевичной похлебки, а увидев, что Зенон смущается и старается нести ее незаметно, разбил горшок в его руках своим посохом. «Похлебка потекла у него по ногам, – рассказывает Лаэрций, – и он бросился бежать, а Кратет крикнул: «Что ж ты бежишь, финикийчик? Ведь ничего страшного с тобой не случилось!», высмеивая таким образом представления Зенона о стыдном. Став учителем, Зенон преподавал философию своим ученикам в stoa poikile – расписном портике в северной части древнеафинской агоры, откуда и появилось название «стоики». Впоследствии влияние его учения распространилось на Рим, и именно труды представителей поздней стои (римского стоицизма), прежде всего Эпитекта, Сенеки-младшего и Марка Аврелия, дошли до наших дней.

С момента зарождения учения в стоицизме подчеркивалось фундаментальное значение разума. Стоики полагали, что, поскольку природа наделила способностью мыслить только людей, «благая», то есть достойная и приличествующая человеку, жизнь означает существование в соответствии со здравым смыслом. Римские стоики добавили к этому психологический нюанс: по их мнению, такая жизнь в согласии со здравым смыслом вела к внутреннему покою, «душевному состоянию, которому свойственно отсутствие отрицательных эмоций – горя, гнева и тревоги, и присутствие позитивных эмоций – радости и т. д.», – пишет исследователь стоицизма Уильям Ирвайн. Именно в этом состоит основное сущностное различие между стоицизмом и современным «культом оптимизма». Для стоиков идеальным душевным состоянием был покой, а не радостное возбуждение, которое мудрецы от позитивного мышления обычно имеют в виду, употребляя слово «счастье». А спокойствие должно было достигаться не в усердном поиске приятных переживаний, но воспитанием в себе некоего спокойного безразличия к собственным обстоятельствам. Для этого,

Если подобное внимание стоиков к негативным сторонам бытия может показаться странным, стоит вспомнить о подробностях жизни некоторых из них. Эпитект родился рабом на территории нынешней Турции; отпущенный впоследствии на свободу, до конца своих дней он страдал от увечий, нанесенных ему хозяином. По контрасту с ним Сенека был аристократом и сделал блестящую карьеру, став личным воспитателем римского императора. Все это внезапно оборвалось, когда его работодатель, которым, к несчастью, был невменяемый Нерон, обвинил его в заговоре и приказал ему покончить жизнь самоубийством. Сенека повиновался и вскрыл себе вены, однако кровь вытекала слишком медленно, и он не умирал. Тогда он попросил яду, который не оказал желаемого действия, и, наконец, скончался только после того, как вошел в ванну с обжигающе горячей водой. Неудивительно, что философия, выросшая в обстоятельствах жизненного пути Эпитекта и в условиях, когда даже членов благородных сословий мог ждать удел Сенеки, была не склонна к позитивному мышлению. Зачем убеждать себя в том, что все будет хорошо, если в окружающей жизни оказывалось так много свидетельств обратному?

Однако стоит обратить внимание на то, что подход стоиков к счастью через отрицание забавным образом берет начало с наблюдения, которое одобрил бы и Норман Винсент Пил: когда речь идет о хорошем или плохом настроении, главное – наше собственное восприятие. Стоики указывали, что большинство из нас живут, заблуждаясь в том, что грустными, беспокойными или рассерженными нас делают определенные люди, ситуации или события. Когда коллега по работе раздражает вас своей бесконечной болтовней, вы полагаете, что источник вашего раздражения именно в этом сослуживце; если вам сообщают о болезни близкого родственника и вы огорчаетесь по этому поводу, разумно было бы считать, что ваше огорчение вызвала именно эта болезнь. Но присмотритесь повнимательнее, предлагают стоики, и вам придется убедиться в том, что сами по себе эти внешние явления нельзя считать «негативными», ведь ни одно явление вне вашего сознания не может быть названо позитивным или негативным по своей сути. Страдание обусловлено вашим отношением к этим вещам. Коллега не раздражает вас сам по себе – вы раздражаетесь, так как вам важно спокойно закончить работу. Даже болезнь родственника представляется бедой только потому, что вы полагаете, что близким вам людям лучше не болеть. (В конце концов, в мире ежедневно заболевают миллионы людей, и поскольку мы не думаем о большинстве из них, то и не огорчаемся по этому поводу.) По выражению римского императора и философа-стоика Марка Аврелия, «вещи души не касаются… а досаждает только внутреннее признание». Мы привыкли считать огорчение однофазным процессом: нечто, происходящее во внешнем мире, вызывает такую реакцию в нашем внутреннем мире. На деле оказывается, что это двухфазный процесс: между внешним явлением и внутренним чувством существует наше убеждение. Если вы не считаете, что болезнь родственника – это плохо, расстроитесь ли вы, узнав о ней? Конечно, нет. Шекспир вложил в уста Гамлета фразу, достойную стоиков: «Нет ничего ни хорошего, ни плохого; это размышление делает все таковым».