Пятая волшебница - Ньюкомб Роберт - Страница 4

• Предыдущая
• 4/141
• Следующая

«Слой мысли, слой дела, и так без конца», — подумал капитан. Однако тревожная озабоченность на лице мага подсказала, что и это еще не все. Его догадка тут же подтвердилась.

— Сделай одолжение, капитан, спустись в мою каюту и принеси шкатулку из тика — она лежит в рундуке. Только действуй очень осторожно, не урони ее.

Когда тот вернулся, Виг достал из шкатулки бархатный мешочек. В нем оказалась чаша из голубого стекла, чуть больше в окружности, чем расстояние между растопыренными пальцами старика. Она выглядела столь же хрупкой и древней, как и сам маг.

Перевернув чашу вверх дном и поддерживая ее кончиками пальцев, Виг закрыл глаза и воздел руку к небу. Последовало долгое, безмолвное ожидание; что-то подсказывало капитану, что сейчас нельзя ни двигаться, ни говорить. Озаряемый призрачным светом трех красных лун, был прекрасно виден маленький ялик с желтым огоньком на борту.

Внезапно маг поднял чашу еще выше. В тот же момент океан под яликом тоже принял форму перевернутой чаши и маленькое суденышко волшебниц стремительно вознеслось над его поверхностью, вздымаемое гигантским столбом воды. Капитан не успел в изумлении разинуть рот, как старик слегка наклонил край голубой чаши. Огромная «чаша» далеко в море тут же повторила это движение, ялик вместе с гигантским водопадом заскользил вниз и устремился на восток, отброшенный от галеона по крайней мере на целую лигу.

На таком расстоянии свет фонаря ялика различить было уже невозможно.

Виг смежил веки, поднялся на цыпочки и рывками начал опускать чашу. Потом он неожиданно швырнул ее на палубу, и прозрачный сосуд разбился вдребезги. Капитан, все еще стоящий с открытым ртом, увидел, как осколки стекла слабо замерцали голубым светом, и почувствовал странный аромат, напоминающий смешанный запах имбиря и лилий. Внезапно куски стекла взметнулись вверх, закручиваясь сверкающим голубым вихрем, и бесследно растворились в ночи.

Маг открыл глаза и устало прислонился к поручню.

Капитан утер со лба испарину, чувствуя, как у него предательски подрагивают колени.

— Очень скоро волшебниц отнесет еще на двадцать лиг к востоку, — произнес старик, — Я разбил чашу для того, чтобы обеспечить необратимость содеянного. Теперь им придется распрощаться с мыслью о возвращении к нашим берегам.

И Виг молча вознес молитву за все грядущие поколения своих соотечественников, в глубине души сильно сомневаясь, однако, что она сможет обеспечить им мирную жизнь и спокойствие.

Он посмотрел в сторону далекой родины, снова окинул взглядом корабль и склонил голову, отдаваясь на милость судьбы.

Галеон медленно продвигался к западу, а капитан стоял и размышлял об удивительном даре магов, свидетелем одного из проявлений которого он только что стал. Он знал, что вряд ли когда-нибудь сможет забыть увиденное.

«Слой мысли, слой дела», — пробормотал он себе под нос, качая головой.

Слой мысли, слой дела.

Рассвет разгорался над маленьким судном, легко подпрыгивающим на волнах под чистым, пронизанным солнечным светом небом. Развязанные мешки с едой и водой — их содержимое отчасти высыпалось на палубу — мягко перекатывались по ней от борта к борту.

Первой открыла глаза предводительница. Откинув назад рассыпавшиеся по лицу и груди волосы, она попыталась встать, но тут же, рассердившись на себя за забывчивость, вспомнила, что привязана к мачте. Когда маг начал отгонять их ялик на восток, женщины, как смогли, прикрепили друг друга к палубе. Освободившись от пут, предводительница села. Замысел старика стал ясен ей во всей своей полноте сразу же, как только сестры открыли первый мешок, еще до того, как поднялась гигантская волна. Бесцельно скользя взглядом по пустому горизонту, она предалась размышлениям.

«Грязный подонок.

Я доживу до того дня, когда своими глазами увижу, как ты корчишься в смертных судорогах. Когда-нибудь ты заплатишь за все. Все вы заплатите, включая младенцев мужского пола, которых успеете наплодить».

Она разбудила сестер, плеснув им в лица морской воды. Кашляя и щурясь от солнца, женщины развязали друг друга и в безмолвной тревоге подняли на свою предводительницу угрюмые взоры.

Заслонившись ладонью от яркого света, она определила положение солнца на утреннем небе. Повела рукой над пустым океаном и хрипло сказала:

— Ставьте парус. Мы будем держать курс на восток. Сестры беспрекословно выполнили ее приказание, и маленькое суденышко заскользило по водной глади. Все женщины инстинктивно понимали, что другого пути нет, это было их единственным шансом выжить.

Красавица с миндалевидными глазами и шелковистыми черными волосами подняла на предводительницу встревоженный взгляд. Та в ответ ласково потрепала ее по щеке.

— Даже если мы погибнем, сестра моя, — произнесла волшебница, и ее карие глаза сверкнули безумным блеском, — помни, что есть та, которая во имя нашего дела осталась на родине совсем одна, — в последний раз женщина посмотрела на запад, в сторону утраченной родины, скользя взглядом по бесконечной линии горизонта, где бирюзовое небо сливалось воедино с тоже голубым, но более темного оттенка, морем. — По крайней мере одна из нас находится там.

Она наклонилась и взяла в руки весло.

«Клянусь действовать и даже мыслить только в соответствии со своими принципами: материальные блага — ничто, если речь идет о чести и долге. Клянусь защищать Парагон, чего бы это ни стоило. Клянусь поднимать руку на человеческую жизнь только в целях самозащиты и лишь после того, как предупрежу противника. Клянусь всегда править с мудростью и состраданием».

Слова клятвы снова и сова вертелись в голове, словно надоедливый детский стишок, о чем бы он ни думал, и избавиться от них не было никакой возможности. Отчасти именно по этой причине сегодня утром он пришел сюда, на свое любимое место.

Чтобы побыть одному в Оленьем лесу.

Заученным движением он выхватил из колчана, висящего за правым плечом, еще один метательный нож и бросил его, описав рукой плавный полукруг. Вращаясь, нож стремительно полетел к мишени, вырезанной на стволе огромного старого дуба. Глядя на нож, ушедший глубоко в толщу дерева, Тристан без ложной скромности подумал, что столь точное попадание в цель было предрешено.

Он занимался этим все утро. Правая рука уже одеревенела, лицо блестело от пота, а сам он был весь с головы до ног покрыт грязью.

Тристан откинул со лба черную прядь и провел рукой по длинным волосам, свободно спадающим на спину. Оглядел себя и только сейчас понял, до какой степени перепачкался. На нем была та же одежда, что и всегда, когда он уходил в лес: черные кожаные сапоги до колен, штаны и черный жилет, зашнурованный на голой груди. Жилет не стеснял свободу движений, что было весьма важно при метании ножа.

«Клянусь действовать и даже мыслить только в соответствии со своими принципами: материальные блага — ничто…»

Он проводил взглядом очередной брошенный нож, вонзившийся в дерево рядом с остальными.

Принц Тристан Первый из дома Голландов, законный наследник своего отца, короля Евтракии Николаса Первого, в полном одиночестве отрабатывал на лесной поляне навыки метания ножей и размышлял о том, что сулит ему будущее. В тридцать лет он станет королем Евтракии, сменив на троне своего отца, который отречется от престола. Так всегда происходило в тридцатый день рождения первого королевского сына, и это правило неукоснительно соблюдалась в Евтракии с тех пор, как закончилась Война с волшебницами. Теперь в стране больше не было волшебниц, с которыми приходилось сражаться, и уже более трех веков царили мир и благоденствие — в немалой степени благодаря тому, что правящему монарху неустанно помогал Синклит магов.

• Предыдущая
• 4/141
• Следующая