Кетчуп Шрeдера - Новаковский Доман - Страница 5

• Предыдущая
• 5/13
• Следующая

Кабинет КЛИМЕКА. Бутылка виски почти пуста. КЛИМЕК и РЫСЕК – уже заметно пьяны.

РЫСЕК. Клим, чего ты сравниваешь! Что я, не вижу! Ведь твой прикид стоит дороже моей тачки! Так что не ври, что мне завидуешь! Чего мне завидовать? Ну, чего?

КЛИМЕК (смотрит на кетчуп, потом на Рысека ). А ты правда не помнишь, что тогда, в Новой Соли, я был третьим?

РЫСЕК. Помню, теперь вспомнил. А… Постой, а где же ты победил?

КЛИМЕК. Нигде.

РЫСЕК. Нигде?

КЛИМЕК. Вторым я был в Костомлотах, ну и тогда, на том challeng'е Молодых Пегасов в Клодзке. И еще раз – третьим, как раз в Новой Соли.

РЫСЕК. И нигде не выиграл? Серьезно? А сколько было тех конкурсов, я думал – каждый где-нибудь да победил…

КЛИМЕК. А я нет.

РЫСЕК. Ну, тогда ты должен выпить… (Наливает, оба пьют. ) Ты всегда писал как хотел, а я старался написать так, чтобы членам жюри понравилось.

КЛИМЕК. Не гони! Просто ты был лучше, и привет!

РЫСЕК. Где там… Я тогда так тобой восторгался…

КЛИМЕК. Опять гонишь… Но давай, гони дальше, я с удовольствием послушаю…

РЫСЕК. Еще как! Я же тогда получал награды, а у тебя была Марыля.

КЛИМЕК. Та толстая? С прыщами?

Оба впадают в шутливый тон.

РЫСЕК. Не гневи Бога, паршивец! Она была божественна!

КЛИМЕК. Они все были такие. Божественные, толстые и прыщавые… Грубые свитера, большие сиськи…

РЫСЕК. Да… Наши музы…

КЛИМЕК. Хранительницы священного огня, сердца и гения. Преданные фанатки молодых поэтов и философов. Слушай, а почему у них у всех были прыщи?

РЫСЕК. Они брали на себя темную сторону наших талантов!

Оба смеются, пьют.

КЛИМЕК. Один стих – один прыщ. А клерасила тогда не было!

РЫСЕК. Смейся, смейся… У моей Баськи до сих пор прыщи…

КЛИМЕК. Перестань писать, тогда пройдут.

РЫСЕК. Я давно уже перестал…

КЛИМЕК. Жаль. Ты был неплох.

РЫСЕК. Мы оба были.

КЛИМЕК. Что ж. Это правда. Мы жили азартом. С конкурса на конкурс, жизнь в пути…

РЫСЕК. Только… видишь ли… Уже тогда все говорили, что только ты чего-нибудь добьешься… И были правы, ведь так?

КЛИМЕК. Были…

РЫСЕК. Твои стихи были такие… свободные, такие бескомпромиссные… Ты всегда оставался собой, не позволял собой помыкать…

КЛИМЕК (задумчиво ). Это правда… Я был собой, не шел на компромиссы… (Вздрагивает. ) Что ж, я и сейчас остаюсь таким… А знаешь, это очень важно, – здесь так легко скурвиться… К тому же, что ни говори, я продолжаю оставаться в сфере искусства, такого… ну, больше мультимедийного…

РЫСЕК. Ты помнишь как было в Клодзко… а Клапчинского?

КЛИМЕК. Еще бы! Мой главный успех! Тогда выиграл Росяк, а Клапчинский уже имел гарантированное второе место. Он такую поэму вывалил им, для них это было как взрыв постмодернизма…

РЫСЕК. Да, помню, то был, кажется, ответ на всю немецкую поэзию девятнадцатого века, особенно досталось Гейне…

КЛИМЕК. Нет, речь шла, по-моему, о Фаусте… Да, точно, это был Гете…

РЫСЕК. Неважно, Во всяком случае, он уже принимал поздравления, а ты его на последних секундах – бац! Хокку! Был настоящий шок, правда? Хокку… Все эти восточные единоборства тогда еще не были в моде, а все равно сработало!

КЛИМЕК. Еще бы! Шок! Нокаут!

РЫСЕК. Да, точно – нокаут! Клапчинского вынесли с метафизического ринга ногами вперед. Насколько мне известно, он так больше и не поднялся.

КЛИМЕК. Да, он сейчас в банковском деле. Я его как-то встретил в сауне. Этот подонок – и на «БМВ»! (Пьют. ) Эх, прежние времена! Жизнь была новенькая и свеженькая, безгреховная какая-то была… Да? Безгреховная! Трудились наши сердца и мозги. А я имел старую джинсовую куртку и в кармане томик Стахуры Эдвард Стахура (1937-79), польский поэт и прозаик….

РЫСЕК. Кьеркегора…

КЛИМЕК. И вообще, как-то проще было оставаться интеллектуалом. Теперь-то, черт побери, трудней, правда?

РЫСЕК. Горы могли двигать! Вспомни наши дискуссии, тот наш экстаз… А теперь… Ну, тебе-то повезло…

КЛИМЕК. Мне повезло… А помнишь наши вечеринки? Моря водяры! Океаны! А как мы тогда у Квадрата вылезли на крышу?

РЫСЕК. Мистическое единство!

КЛИМЕК. Еще бы! Семь поэтов склонились над балюстрадой… И наши шевелюры… Ветер… Блевали тогда, кажется, с шестого этажа, правда?

РЫСЕК. Но как блевали… А сегодня…

Пауза.

КЛИМЕК (тяжело вздыхает ). Я даже не помню, когда в последний раз блевал…

Пауза. Печаль.

РЫСЕК. Скажи! Ты сколько зарабатываешь? А? Но только откровенно!

КЛИМЕК шепчет что-то на ухо РЫСЕКУ.

РЫСЕК (нервно ). Налей!

КЛИМЕК (налив и выпив ). Что правда, то правда. Встал на ноги.

РЫСЕК. Как же ты попал в этот рай?

КЛИМЕК. Обыкновенно…

Затемнение. Голос КЛИМЕКА звучит из громкоговорителя. Освещается кабинет ДЖОННИ.

КЛИМЕК (голос ). Помнишь Янека Шленгву? Еще бы. Теперь его называют Джонни Райни. Он как-то позвонил, что, мол, замучились с какими-то хлопьями для завтрака… С вишневым вкусом. Понимаешь, муки творчества, тебе это знакомо. Я приехал к ним прямо из литературных мастерских, а про климат тамошний тебе рассказывать не надо, так? В волосах еще шишки всякие, солома, в душе золотистость…

В кабинет ДЖОННИ входят ДЖОННИ и КЛИМЕК. У КЛИМЕКА длинные волосы, он одет в свитер бурого цвета.

КЛИМЕК. Ну, Янек, ты даешь…

ДЖОННИ. Джонни. Зови меня Джонни, сечешь?

КЛИМЕК. Секу… Так это, правда, твой кабинет? Высоко залетел!

ДЖОННИ. Парень… Брось об этом! Уже три часа ночи… Понятно?

КЛИМЕК. Ну и что?

ДЖОННИ. А то, что мы горим. А шеф нас не выпустит, пока чего-нибудь не придумаем.

КЛИМЕК. Кого – вас?

ДЖОННИ. Мы творим коллективно. Остальные – выше этажом. Ну как? Половину тебе отстегнем, только помоги! Все согласны!

КЛИМЕК. Но что?

ДЖОННИ. Хлопья для завтрака со вкусом вишни, понял? Величайшее дерьмо на всей территории бывшего Варшавского договора.

КЛИМЕК. Ага. И я должен написать, что они хорошие?

ДЖОННИ. Хорошие? Издеваешься, поэт… Чудесные! Божественные! Сногсшибательные? Знаешь, какой это богатый клиент? (Показывает коробку с хлопьями .) Мы моги бы его доить пять лет подряд, но для этого он должен остаться у нас, сечешь? Должен! И потому сейчас надо ему сделать клево, должен быть настоящий улет!

• Предыдущая
• 5/13
• Следующая