Сборник Поход «Челюскина» - Коллектив авторов - Страница 107
- Предыдущая
- 107/185
- Следующая
Тотчас же после завтрака обитатели лагеря шли к радиопалатке узнать последние новости: что слышно на материке, где находятся самолеты? Ровно в восемь часов выходят на «улицу» бригадиры, и люди отправляются на работу. Весь состав лагеря разделен был на три бригады. Первой бригадой, куда входила «нижняя» команда — механики, кочегары, машинисты, — руководил Колесниченко. Второй бригадой, состоявшей из матросов — «верхней» команды, — руководил Загорский. Третьей командой из экспедиционных и научных работников — Ширшов. У каждой бригады имелось точное расписание, [51] на каком участке и какую работу ей предстояло выполнить. Самая большая работа в лагере — строительство аэродромов. Обычно две бригады из трех шли на аэродром, а одна оставалась в лагере. Аэродром находился в трех-четырех километрах. Если имелись сведения, что на старом аэродроме никаких изменений за ночь не произошло и он готов к приему самолетов, — отправлялись на строительство нового запасного аэродрома. Лопат было очень ограниченное количество, и плотникам нашим пришлось изготовить большие деревянные молоты с деревянными ручками, служившие для разбивки льда. Но самое главное орудие при устройстве аэродрома — это спина и руки. Люди перетаскивали на себе за день сотни тонн льда. Зачастую эта гигантская работа производилась впустую. Очередное сжатие сводило к нулю усилия целой недели. Но делали эту работу тем не менее с большим подъемом: это был прямой путь к спасению.
Работа по лагерю состояла в пилке дров, в очистке лагеря от снега и мусора. Азартный интерес представляло вылавливание [52] разного рода грузов, всплывших после гибели «Челюскина». Таким путем удалось нам сильно пополнить наши продовольственные, а также строительные и топливные запасы. Выловили мы восемь мешков муки, боченок топленого масла, ящик с консервами. Мука в воде не портится: сверху образуется тонкая клейкая оболочка, и дальше вода не проникнет. Выловленная мука позволила нам ввести в обиход такое «роскошное» блюдо, как небольшие лепешки, которых мы раздавали по одной-две штуки в день. Правда, это было далеко не каждый день.
В 12 часов дня в лагере начинался обед. Изготовлялся он на нашей «фабрике-кухне». Сделана была она из двух бочек очень хитрым способом. Одна бочка представляла собой печь, другая — котел, в котором варилась еда. Обед состоял из одного блюда — либо супа, либо каши, гречневой или рисовой. Иногда было картофельное пюре. Раза три за все время раздавалось свежее мясо, которое жарилось на палаточной печи. «Фабрика-кухня» не была приспособлена для этого. Запас свежего мяса был невелик: три свиньи, убитые за час до гибели корабля. Позднее запасы эти пополнились: Погосову удалось убить огромную медведицу с медвежонком,
В три часа завхоз приступал к выдаче палаточным дневальным продовольствия на следующий день. Выдача состояла из 150 граммов галет и двух лепешек (не каждый день) на человека — такова была норма хлебного пайка. Затем выдавались сгущенное молоко, консервы, чай и сахар. Чаю было много, его выдавали в неограниченном количестве; зато сахаром и конфетами приходилось скупиться. Дневальный распределял полученные продукты поровну между обитателями своей палатки.
В четыре часа бригады возвращались с работы.
К пяти часам готовился ужин, который также состоял из одного блюда — каши или супа, в зависимости от того, что было на обед.
В 11 часа 30 минут в радиопалатке у Кренкеля, который был освобожден от всякой иной работы, собирался весь штаб экспедиции. В это время с материка получалась сводка ТАСС, специально для лагеря. Мы узнавали о том, что делается в нашей стране и за границей, о предпринятых правительством спасательных начинаниях, о движении самолетов и пароходов. Огромное впечатление, помню, произвело получение телеграммы Политбюро. Она дала нам зарядку на долгое время. Все были смущены, что государство бросает столько средств на наше спасение.
Эти короткие собрания были самым волнующим событием дня. Мы [53] приобщались к интересам великой нашей страны. Жили и волновались интересами австрийского пролетариата. Мы как бы видели авизозвено Каманина, спешащее к нам на помощь, видели, как гордый «Красин» рассекает волны десятка морей, чтобы пробиться к нам, к нашему лагерю, к Чукотскому морю… В это время окружавшая нас тьма уже не казалась нам столь страшной. Терпение, товарищи, терпение и выдержка! Наша великая страна ни на миг не спускает с нас внимательных и настороженных глаз. И сто человек верят: выдержим, победим!
Через день происходили занятия кружка диамата, которым руководил Шмидт. Занятия происходили в бараке. Желающих слушать Отто Юльевича нашлось много — значительно больше, чем вмешало помещение. В течение двух-двух с половиной часов шли занятия, велась оживленная беседа. Особый интерес проявляли к диалектическому материализму научные работники.
По окончании занятий расходились по палаткам, где устраивались вечера самодеятельности. В одной палатке играл патефон, в другой играли в «козла», в третьей устраивался литературный вечер, [54] читали Пушкина. У нас в лагере сохранились всего четыре книги — Пушкин, «Гайавата» Лонгфелло, «Пан» Гамсуна и третий том «Тихого Дона» Шолохова. Этим наши запасы художественной литературы исчерпывались. Да и эти книги были случайно выброшены на лед при оставлении гибнущего корабля. Читались они по палаткам вслух, В палатке плотников наши культработники вели беседы о литературе, о Пушкине — единственном поэте, которого мы имели возможность тут же проиллюстрировать. Работу эту в частности вел И. Л. Баевский. Был еще один любопытный способ препровождения времени: обмен воспоминаниями о различных жизненных приключениях. На нашем языке это называлось «травить», т. е. врать. Надо думать, что в автобиографические рассказы, которыми в долгие полярные вечера любезно обменивались челюскинцы, действительно вплеталось немало фантазии.
Устраивали мы еще вечера смычки палатки с палаткой, научных работников с машинистами, комсомольцев с матросами. Когда выдавали муку, палатки устраивали взаимные чаепития с лепешками. Появились в палатках кулинары-любители, которые из тех же самых припасов ухитрялись изготовлять какие-то особые лепешки, нередко, надо сказать, весьма сомнительного вкуса и вида. Баевский ввел у нас игру, которая привела одно время к чему-то вроде массового психоза. Это игра в отгадывание великих людей.
Когда полярный день стал прибывать — уже в марте, — затейники из молодежи придумывали разные игры на открытом воздухе. Организовали также спорт: футбол, прыжки на расстояние. Это вносило в жизнь лагеря большое оживление.
Ни на минуту не прекращалась и научно-исследовательская работа, наблюдения велись днем и ночью. Гидрограф Хмызников, картограф Гаккель, метеоролог Комов (по прозванию Коля Погодин) несли постоянные «ученые» вахты.
Художник Решетников занимался зарисовкой лагеря, быта, инвентаря, утвари. Оператор Шафран использовал все солнечные дни для производства съемок. Словом, каждый в свободное от трудовой повинности время выполнял какую-либо социальную функцию. Болезней в лагере мы почти не знали. Это также было очень существенно для поддержания бодрости в людях.
Подбор людей в палатках, как сказано, был разный, и разговоры были разные. Но был у всех один общий интерес-это спасательная работа. Спорили о том, где в данный момент находится Слепнев, где звено Каманина, кто раньше прилетит. Одни не надеялись [55] на спасение, другие ободряли их. Спорили о завтрашней радиосводке, проспаривали бутылку, две бутылки, хороший обед в Москве. Одни говорили, что полетят с таким-то летчиком, другие — с таким-то. Летчиков было много, выбор был большой.
Шли беседы о весне, которая должна уничтожить все аэродромы, и о том, что самолетам тогда негде будет садиться. Иные палатки дискутировали уже по поводу плана движения на имеющихся двух моторных ботах, каждый из которых вмещал 52 человека. Механики отремонтировали моторы. В случае большого разводья и большой нодвижки льда эти шлюпки могли служить средством переправы людей на материк.
- Предыдущая
- 107/185
- Следующая
