Глоток мрака - Гамильтон Лорел Кей - Страница 10

Когда мы остались наконец одни, без посторонних, все дружно повернулись к Ба. Общий вопрос задала я:

– Ты сказала, что знаешь, чьи это чары? Кто это был?

Ба смущенно уставилась в пол.

– Твоя кузина Кэйр. Она меня проведывать наезжает. Она мне тоже внучка, – добавила она, оправдываясь.

– Я помню, что я не единственная твоя внучка, Ба.

– Ты моему сердцу дороже всех, Мерри.

– Я не ревную, Ба. Но расскажи, как все вышло.

– Она такая была нежная, все ластилась, по волосам меня гладила, говорила – красивые какие! Смеялась, что рада хоть что-то красивое унаследовать.

Моя кузина Кэйр высока и стройна, фигурой настоящая сидхе – но лицом она выдалась в Ба: безносая, как брауни, и при гладкой белой коже, унаследованной от сидхе, лицо ее производило странное впечатление. Нос ей могли бы восстановить пластические хирурги, но она, как большинство сидхе, в человеческую медицину не верила.

– А она знала, что ты собираешься ко мне?

– Да.

– Но зачем ей желать мне вреда?

– Возможно, она не тебе желала вреда, – сказал Дойл.

– А как же?

– Тебе я бы никогда ничего дурного нарочно не сделала, но этих двух... – Ба ткнула пальцем себе за спину на Шолто и вперед на Дойла, – этих двух я б прикончила в охотку.

– Ты все еще этого хочешь? – негромко спросила я.

Она задумалась, потом сказала:

– Нет, убить не хочу. И царь слуа, и Мрак теперь твои, Мерри, а союзники они сильные. Я тебя такой силы не лишу.

– А то, что они отцы твоих правнуков, для тебя совсем не важно? – спросила я, глядя ей в глаза.

– Для меня ничего нет важнее, чем то, что ты в тяжести. – Она улыбнулась, и все лицо ее осветилось радостью. Эта улыбка озаряла все мое детство, я ее ценила всю жизнь. Подарив мне эту улыбку, Ба сказала: – А уж двойняшки – так хорошо, что поверить боюсь.

Она снова посерьезнела.

– Что такое, Ба? – спросила я.

– У тебя кровь брауни в жилах, дитятко, а теперь один твой ребенок родится с кровью слуа, да и у Мрака в крови чего только не намешано. – Она покосилась на ночных летунов, облепивших стены.

Я понимала ее тревогу. У меня внутри сейчас вызревал весьма многообещающий генетический коктейль. Я этому могла только радоваться, но Ба тревожилась, и это было мне совсем некстати.

Она вздрогнула, как от внезапного холода:

– Я теперь в тайны Золотого двора не вхожа, но догадываюсь, что Кэйр за такое дело предложили такое, чего ей страстно хочется. Она моей жизнью рискнула, выставив меня на этих двоих. – И она снова ткнула в них пальцем.

Подумав, я поняла, что она полностью права. Она вполне могла потрепать Дойла и Шолто, потому что они не хотели бы ее сильно травмировать – значит, могли промедлить. Но если бы она обратила агрессию на меня или начала бы им угрожать всерьез, им бы пришлось ответить в полную силу.

Я представила мою Ба в противостоянии с Дойлом и царем слуа, и похолодела. Наверное, мысли отразились у меня на лице, потому что Дойл отодвинулся от Ба подальше. Рис все еще не пускал ее к моей постели – точнее, стоял у нее на пути, да она и сама не пыталась подойти ко мне. Понимала, наверное, что стражи какое-то время будут осторожничать. И правильно, потому что чары иногда действуют даже после удаления их материального носителя. Пока чары Кэйр не изучены, никто не знает, что они могут сделать.

– Но ради чего она решилась бы рискнуть жизнью собственной бабушки? – изумленно спросил Гален.

– Я знаю, пожалуй, – сказал Дойл. – Я побывал при Золотом дворе в образе собаки. Адских гончих там считают пока просто собаками и говорить при них не стесняются.

– Ты что-нибудь слышал об этих чарах? – спросил Рис.

– Нет, о родственниках Мерри. – Дойл шагнул и взял меня за руку – это было приятно. – При дворе немало тех, кто из-за внешности Кэйр не хочет появления Мерри на троне. – Он поклонился Ба: – Мое мнение иное, но Золотой двор вторую твою внучку считает уродом, да и Мерри тоже, поскольку она слишком похожа на людей. Ее рост и округлости им нравятся не больше, чем лицо Кэйр.

– Самовлюбленные мерзавцы они, Благие, – сказала Ба. – Я среди них столько зим прожила, за принца их вышла, а все равно они мне не простили, что я похожа на брауни. Пошла бы я в отцовскую родню, в людей, они бы, может, лучше ко мне были. Но кровь брауни побила человеческую, и вот, больше ничего они не видят!

– Твои близнецы обе красавицы, и – кроме цвета глаз и волос – совершенные сидхе. Их считают своими, – заметил Дойл.

– Зато внучку ни одну не считают, – буркнула Ба.

– Верно, – согласился Дойл.

– А задумался ли кто-нибудь, что у всех отцов, кроме меня, кровь смешанная? – спросил Рис.

Он все еще держал на отлете руку с сияющей ниткой. И что нам с ней делать?

– Свое зовет свое, – сказала Ба.

– Благие разошлись во мнениях, – ответила я Рису. – Кто-то говорит, что раз я смогла помочь паре чистокровных сидхе завести ребенка, то за мной пойдут многие из обоих дворов. А другие уверены, что с моей помощью плодовитыми могут стать только смешанные пары, потому что моя собственная кровь недостаточно чиста.

Дойл поглаживал мне ладонь большим пальцем. Нервный жест, говоривший, что и сам он об этом задумывался. Как там сказала Ба? Свое зовет свое? Может быть, я не настолько сидхе, чтобы помочь чистокровным?

– У тебя кровь, Дойл? – спросил Гален. Шагнув к своему капитану, он дотронулся до его спины.

На пальцах остались красные капельки.

Дойл не поморщился, не вздрогнул.

– Всего лишь царапина.

– Но откуда?

– Я полагаю, стекло было покрыто каким-то искусственным материалом, – сказал Дойл.

– И поэтому осколок тебя порезал? – спросила я.

– Обычным стеклом я тоже могу порезаться, – ответил Дойл.

– Но не будь этого искусственного покрытия, ты бы уже исцелился?

– Да, ведь порез небольшой.

– Но получил ты его, закрывая собой Мерри, – сказала Ба очень ровным и почти потерявшим акцент голосом. Если она хотела, она могла говорить без акцента, хотя случалось такое нечасто.

– Да, – согласился Дойл, поворачиваясь к ней.

Она проглотила комок.

– У меня устойчивости к магии нужной нет, чтобы остаться при моей Мерри, верно я поняла?

– Против нас направлена магия сидхе, – сказал он.

Она кивнула, и на лице ее появилось выражение глубокого горя.

– Нельзя мне с тобой остаться, дитятко. Я не выстою против того, что меня заставят делать. Я потому из двора-то их ушла. Брауни там прислуга; пока нас не замечают, нам нечего бояться – но в политику брауни соваться не надо.

Я потянулась к ней рукой:

– Ба, прошу...

Рис встал у нее на пути:

– Не надо пока. Нам бы сначала разобраться с тем колдовством.

– Поклялась бы, что не сделаю плохо моей кровиночке, но когда б не Мра... Если б капитан Дойл не заслонил ее, то я б ее порезала вместо его спины.

– Что же такое предложили Кэйр? – ужаснулся Гален.

– Да то, сдается, что и мне предложили когдато, – сказала Ба.

– А что? – спросил Гален.

– Провести ночку, а если повезет затяжелеть, то выйти замуж за знатного Благого. Из них никто к Кэйр не притронется из страха, что ее... уродство испортит им породу. Я-то всего наполовину человек, к сидхе никаким боком не касаюсь. Служила при дворе, как прочие брауни. Но я глядела на Благих и загорелось мне с ними сравняться. Дура была, но своим девочкам я открыла дорогу в сиятельную компанию. Вот только Кэйр всегда оттирали в сторонку, потому что слишком она похожа на свою старую бабку.

– Ба, – сказала я. – Не так всё...

– Нет, детка, я знаю, что у меня за лицо, и знаю, что не всякий сидхе его полюбит. Я сама такого сидхе не нашла, но я ведь не сидхе. У меня в жилах кровь двора не бежит. Я просто брауни, которой повезло пробраться наверх. А Кэйр одна из них. Как ей тяжко, бедной, смотреть, как другие – с прекрасными их лицами – берут все то, что ей заказано.