Третья истина - "Лина ТриЭС" - Страница 14

Часы внизу пробили одиннадцать раз. Клара Ивановна не появлялась. Это было просто невероятно… Александра должна была уже два часа усердно заниматься. Не веря своему счастью, она осторожно выглянула в окно. Наверное, Клара Ивановна уже продвигается по двору, торопится начать урок. Но и перед домом учительницы не было видно. Зато по двору бегали взад и вперед люди, подъехала чья-то бричка, спустился с крыльца и сразу повернул назад Виктор. Навстречу ему, встряхивая в руках форменный мундир, появился денщик Дмитрия.

Даже, если в доме ждали гостей, даже когда приезжал Каледин, Лулу не видела подобной суматохи. Отворять окно она не стала, чтобы ее не заметили со двора. Убедившись, что на всем третьем этаже никого нет, она бочком, вжимаясь в стенку, спустилась вниз посмотреть на хозяйственный двор, видный из торцовых окон столовой. Удивительно, вот как раз там не было ни души. Лулу обводила взглядом сараи, пристройки, конюшню, выпряженную телегу с сеном возле конюшни.

Стоп! На сене ничком, свесив руку вниз, лежал человек, голова его была прикрыта шляпой.

– Виконт!– Лулу невольно вскрикнула. Шаховской не пошевелился. Она поспешно побежала вниз, боясь, чтобы он не ушел, а ее по дороге не перехватила Клара Ивановна.

Но ей удалось благополучно добраться до конюшни, хотя на нее несколько раз налетали куда-то торопящиеся слуги. Ухватившись за край телеги, Лулу привстала на цыпочки и тихонько позвала Виконта. Ответа не было. Недолго думая, она полезла на телегу. Шурша, посыпалось сено, телега слегка закачалась. Наконец Лулу сидела рядом со спящим Виконтом. Узнать, что происходит в доме, она могла только у него и, потому, поборов нерешительность, слегка потрясла его за плечо. Виконт промычал что-то нечленораздельное, медленно перевернулся – шляпа упала с его головы на сено – и открыл глаза.

– Мсье, что случилось? Почему все бегают в доме, почему вы здесь спите? Кто приезжает и … уезжает? Что привозят?

Лулу приостановилась, захлебнувшись потоком собственных вопросов.

Виконт чуть повернул голову в ее сторону и, посмотрев на Лулу долгим взглядом, сказал:

– Видишь ли, Александрин, – война!

– Ка-ак, война??? Настоящая?

– Более чем.

– Все пойдут воевать?

– Многие… пойдем отсюда, Александрин, солнце сильно печет.

Легко соскочив с копны сена, он подал ей руку:

– Ну, спускайся!

Лулу, держась за его руку, сползла с сена и сейчас же спросила:

– А мы что будем делать? Тоже пойдем воевать?

В ее воображении пронеслись всадники-паладины, и они среди них на золотистых конях со шпагами… Мечтания были прерваны коротким смешком Виконта.

– Я помню, что тебя манят ратные подвиги. Что касается меня, я рад, что пока могу избежать участия в этой кутерьме.

Лулу огорченно взглянула на него:

– Значит, вы не поедете сражаться? – Убегать на войну без него было не так заманчиво.

– А с кем мне там сражаться?

– С врагами!

– У тебя есть враги? Я к их услугам.

– Не у меня…

– Ах, у тебя их нет? У меня тоже. В таком случае сражение пока можно и отложить.

Не найдя, что возразить, Лулу безмолвно пошла рядом с Виконтом, изредка поглядывая на его лицо: не пригласит ли он ее помочь в каком-нибудь деле. Однако ее почти тотчас же позвали из окна. Подняв голову, она увидела, что зовет Тоня.

– Пардон, мсье! – Лулу церемонно присела перед Виконтом. Дождавшись кивка, которого согласна была бы подождать и подольше, пошла в дом.

В зале, куда Тоня втолкнула Лулу, собралось все семейство, кое-кто из прислуги и какие-то посторонние люди. Среди них Лулу узнала двоих офицеров, бывавших прежде в гостях в Раздольном. Господин Курнаков, выпрямившись, как на карауле, строго одетый, четко и жестко говорил о войне, манифесте государя-императора и о том, что все, в едином порыве готовы отдать жизнь и кровь за победу славянства. В Лулу все протестовало: не отец должен был говорить эти красивые слова. Почему их не сказал только что Виконт? С каким воодушевлением Лулу кричала бы «Ура!» и первая бросилась отдавать свою жизнь и кровь. В чем дело? Неужели здесь кроется какой-то обман? Беспокойно переминаясь с ноги на ногу, она всматривалась в лица окружающих ее людей: маман возвела глаза к потолку, тетка прослезилась, братья стоят со злодейскими лицами, выпятив груди, мужчины-слуги все мрачные, из девушек кое-кто плачет… Вот и Тоня у двери прикрыла лицо платком, как будто случилось большое несчастье. Лулу стало не по себе. Она понимала каждое слово и все-таки не поняла чего-то главного… ясного всем остальным. Отец выглядит уверенным и даже довольным, но если доволен отец… Лулу побоялась додумать до конца свою мысль, но она снова и снова упорно кружилась в ее голове. Послышался сдержанный говор, все стали расходиться. В сопровождении офицеров, звеня шпорами, отец направился к двери. Лулу сделала шажок, чтобы отступить за спину Тони, но вдруг услышала неприязненный вопрос:

– Господин Шаховской, почему вы не потрудились прийти? Что, честь Отечества для вас – пустой звук?

Виконт, только что появившийся в дверях, спокойно ответил:

– Отнюдь! И потому я здесь. Несмотря на хозяйственные дела, которые, если помните, отныне в моем ведении…– помолчав секунду, он добавил с еле уловимой насмешкой:

– Я не предполагал, что вы закончите так быстро.

Господин Курнаков отвернулся и проворчал:

– Вы всегда найдете отговорку.

Один из офицеров обратился к Шаховскому:

– Вы, очевидно, не подлежите мобилизации?

– Я считаю целесообразным оставить его здесь! – вмешался отец.– Не Пузыреву же, в конце концов, справиться в случае чего. Нет, в доме должен остаться крепкий мужчина.

– Благодарю за оценку! О делах, очевидно, располагаете поговорить позже?– Виконт слегка поклонился и отошел, не ожидая ответа.

Управляющего, Алексея Кондратьевича Пузырева, бледного, испитого, худенького человечка, Лулу видела всего несколько раз и всегда поражалась его заморенному виду и петляющей походке. Представить, что он способен вообще с чем-то серьезным справиться, невозможно. Тетка как-то обронила, что не будь он родней, давно пора б взашей. Незнакомое слово, но можно догадаться, что его бы уволили. Значит, Виконт остается оборонять дом? Враги могут появиться и здесь? Но обычного подъема при мысли о врагах, атаках и обороне, она не испытала. Виконт не захотел даже слушать, что скажет отец о войне, да к тому же еще и откровенно солгал: не считать же важным хозяйственным делом сон на сене!

Очевидно, у нее был такой растерянный вид, что тетка, проходя мимо, заметила:

– Ишь, чувствительная какая, переживает…

– Евдокия Васильевна, ваша племянница, очевидно, переживает из-за невозможности продолжать занятия. По поводу разлуки с почтенной госпожой Фон Граббе она буквально рыдала сегодня на заднем дворе, скрываясь от посторонних глаз, – печально произнес стоящий рядом Виконт.

Лулу с удивлением на него посмотрела.

– Нет, нет, брату в доме не нужна германская шпионка, – у Лулу от этих теткиных слов радостно потеплело на сердце. – Других сыщем.

Радость угасла. Призрак еще неведомого чудовища погасил ее.

– Стоит ли теперь утруждать себя поиском? У меня найдется свободное время…– скользнув взглядом по съежившейся Лулу, небрежно предложил Шаховской.

– Удобно ли, Пал Андреич? – притворно-нерешительным голосом осведомилась тетушка, поворачиваясь к отцу, приостановившемуся в дверях.

О! Как Александрин затаила дыхание, как замерла!

– Сейчас и впрямь не время для этикетов. Виктор и Дмитрий немедленно будут отправлены назад, в кадетское. Николай не дорос до обучения. Займитесь дочерью, Поль. Чтобы к осени была готова в гимназию!– отрубил отец.

Лулу готова была расцеловать его. Мысли о сражениях, врагах, доблестных героях немедленно покинули ее голову.

– Я, собственно, не имел в виду регулярные занятия… – пошел на попятный Шаховской.

– Ну, подыщите кого-нибудь ей сами, – нетерпеливо проговорил отец и, взяв Шаховского под руку, повел его в кабинет.