Королева викингов - Андерсон Пол Уильям - Страница 43

• Предыдущая
• 43/175
• Следующая

Это произошло уже ближе к осени, вскоре мореплавание прекратилось на зиму, и прошло немало времени, прежде чем Гуннхильд узнала, что они легко и быстро добрались до Исландии и поселились в имении старого Скаллагрима в Борге.

Впрочем, это известие задело ее совсем не так сильно, как могло бы полугодом раньше. Она родила дочь, Рагнхильд. Этого ребенка она могла держать при себе, лелеять ее, петь ей колыбельные песни, взращивать вплоть до обретения ею женственности. Сыновья слишком рано уходят на воспитание к чужим людям. Она боялась, что они с возрастом окажутся чужими друг другу, как большинство сыновей Харальда. А вот между Рагнхильд и ею можно было протянуть нити понимания и любви.

Эта новая, еще незнакомая ей нежность подействовала на Гуннхильд с той же животворящей силой, с какой прохладный, пускающий пузыри по лужам ливень возрождает к жизни человека, смертельно измученного жаждой. Впрочем, к тому времени Гуннхильд уже предвидела новое кровопролитие в Норвегии.

Возвращаясь домой после набега на балтийские земли, Эйрик направил свои корабли в небольшой залив, лежащий возле горла Осло-фьорда, к Тунсбергу. В этот город слетались торговцы не только из Викина, но и из северной Норвегии, Дании и земли саксов. Он находился в области Вестфольд, над которой Харальд Прекрасноволосый поставил королем своего сына Бьёрна. Этот человек мало воевал, предпочитая во множестве рассылать во все концы мира торговые корабли и таким образом наживать богатство. Поэтому его называли Моряком или Коробейником.

Один за другим корабли Эйрика прошли на веслах в ворота волнолома, который отгораживал порт от моря и обоими концами смыкался с частоколом на берегу. Эйрик поставил корабль к причалу и сошел во главе команды на берег. Остальным его кораблям пришлось стать на якорь поодаль от берега, так как все остальные причалы даже сейчас, в конце сезона, были заняты. Доски прогибались под ногами людей, занятых погрузкой или разгрузкой товаров, под копытами вьючных лошадей, скрипучими колесами повозок, запряженных быками. Сотни чаек с пронзительными криками носились над водой. Резкий ветер рябил воду. Проносившиеся над морем облака то и дело закрывали собой бледное солнце. Эйрик шагал по раскисшей от прошедшего накануне дождя земле между крытыми соломой домами из дерева и дерновых хижин. Мужчины и женщины провожали отряд одетых в броню воинов тревожными взглядами, дети показывали пальцами и кричали. Несмотря на ветер, в воздухе стояли запахи древесного и торфяного дыма, еды, экскрементов, красителей. В открытую дверь кузницы были видны красно-белые угли; оттуда слышались частые удары молота. А над всем этим возвышался дом короля.

Уведомленный о прибытии Эйрика, Бьёрн ожидал гостя, сидя на возвышении. По бокам от него стояли охранники. Хотя вновь прибывшие сложили копья, топоры и щиты в сенях, мечи у них остались при себе, и броня все так же защищала их тела. Бьёрн не поднялся навстречу своему единокровному брату, приветствовал его довольно холодно и предложил ему место лишь на скамье для почетных гостей напротив себя. Принесли пиво и мед. Их пили молча, почти без здравиц.

После того как братья все же обменялись несколькими новостями, Бьёрн перешел к делу:

— Почему ты остановился здесь?

— Сейчас как раз то время, когда ты посылаешь нашему отцу конунгу Харальду его половину податей с Вестфольда и арендной платы, — ответил Эйрик.

— Или же сам отвожу отцу его долю.

— Я знаю. Что ж, отдай ее мне, и я избавлю тебя от поездки.

Лицо Бьёрна побагровело. Некоторое время он сидел, не говоря ни слова. В зале было слышно дыхание людей.

— Нет, — произнес он после долгой паузы. — Это моя обязанность. И я всегда буду сам выполнять ее.

Эйрик нахмурился.

— Ты что, не доверяешь мне? — медленно проговорил он.

Бьёрн уклонился от прямого ответа.

— Это еще и честь для меня. И никто не отберет ее у меня.

— Значит, ты не уверен в своей чести, — ухмыльнулся Эйрик.

Бьёрн покраснел еще сильнее.

— Я уверен во всем и ничего не говорю против других, но не слишком доверяю некоторым.

Возможно, он когда-то слышал и теперь вспомнил, как Торольва Квельдульвсона оклеветали, сказав, что он утаивал собранную им дань с финнов, и в конце концов он был собственноручно убит конунгом Харальдом. Он с силой ударил кулаком по своей скамье.

— Я буду поступать так, как привык, и не намерен больше говорить об этом.

Эйрик побледнел.

— Так или иначе, но у меня есть более серьезные дела. Мы совершили продолжительное трудное плавание и теперь испытываем нехватку во всем, кроме добычи… и оружия. Некоторые рабы из тех, что мы захватили, больны и могут умереть на кораблях, если им не предоставить поскорее отдых и хорошую пищу. Мы станем у тебя лагерем на несколько дней. Дай нам палатки, еду и питье.

И снова Бьёрн некоторое время сидел молча в раздумье, а потом помотал головой:

— Нет. Я не хочу, чтобы здесь находилось такое войско, а горожанам это понравится того меньше. Наверняка начнутся ссоры и убийства. Лучше всего будет, если ты уедешь не позже чем завтра. Тебе остался совсем недальний путь.

Эйрик прищурился.

— Ты отказываешь в помощи своему брату?

— Если бы я считал, что ты нуждаешься в помощи, — прорычал Бьёрн, — то было бы немужественно с моей стороны отказать. А сейчас было бы немужественно уступить тебе.

— Ты вышвыриваешь меня прочь, словно собаку?

— Нет. Но это мое королевство. А у тебя есть свое собственное.

Некоторое время они пререкались, с трудом удерживаясь от того, чтобы вскочить с мест. Голос Бьёрна звучал громче, чем обычно; время от времени король даже начинал заикаться. Эйрик говорил негромко и жестко. Наконец Эйрик поднялся.

— Я не стану больше унижаться, задерживаясь здесь, — сказал он. — И нет у меня к тебе никакой благодарности, ибо ты скупой и невоспитанный хозяин.

Все присутствующие проводили его и его спутников тревожными взглядами.

На всем обратном пути через Тунсберг он не проронил ни слова. Никто из воинов тоже не решился заговорить. А когда горожане, державшиеся поодаль, видели лица пришельцев, то сами невольно прикусывали языки.

Поднявшись на борт, он приказал отвалить от берега и бросить якорь рядом с остальными кораблями. Там он вызвал к себе кормчих; они прибыли на лодках, которые тащились за каждым драккаром. Говорил король очень резко.

— Если бы Бьёрн был миролюбивым человеком, каким его считают, то он не нанес бы мне такого оскорбления, — заявил Эйрик. — Наверняка он затевает заговор против меня.

Никто не осмелился вслух задать вопрос: а что же затевает сам Эйрик.

Наблюдатель Эйрика разглядел небольшой отряд всадников, выехавших верхом через ворота, находившиеся к северу от залива.

— Это поехал король, — сказал дружинник, бывший родом из этих мест. — Скорее всего направляется в свое поместье Саехейм, что в двух или трех милях отсюда.

— Удирает, чтобы не началась драка? — предположил другой.

— Или чтобы высидеть отложенное яйцо, — возразил Эйрик. — Мы можем попасть в засаду и оказаться разбитыми. Такие вещи случаются достаточно часто. Он по меньшей мере надеется, что мы будем трусливо прятаться от него. Имя слабака порождает настоящую слабость; люди смотрят на вождей, лишь если считают их сильными. Мы опередим его.

Суда вышли на веслах из порта и, миновав волнолом, двинулись вниз по фьорду за пределы видимости из города. Там они пристали к берегу возле небольшого хутора. Воины в мгновение ока выскочили на берег и ворвались в жилище.

— Мы пощадим вас, если вы не высунете носу из дома, пока мы не уйдем, — сказал предводитель отряда обитателям хутора. — Если ослушаетесь, то погибнете.

Солнце село. Оставив несколько человек на страже, Эйрик повел своих викингов на север. Из-за несущихся облаков робко выглядывал полумесяц. Жалобно завывал ветер, несущий сухие листья, в темноте чернели деревья, изредка доносился вой собак. Воины обошли темный Тунсберг, нашли выходившую из города дорогу и торопливо направились по ней. Вскоре перед ними оказалось несколько приземистых домов — деревня Саехейм. В самом большом доме светились окна. Там пили Бьёрн и его спутники.

• Предыдущая
• 43/175
• Следующая