Бегущая за луной - Аллен Сара Эдисон - Страница 14
- Предыдущая
- 14/48
- Следующая
Отец и мачеха Джулии узнали об этом лишь через несколько месяцев после того, как все началось. Первой шрамы увидела Беверли. Однажды утром, когда Джулия вышла из душа и вытиралась полотенцем, мачеха постучала в дверь ванной и, не дожидаясь ответа, вошла.
— Не обращай на меня внимания. Я только возьму свои щипчики…
Она умолкла, увидев голые руки Джулии.
В тот вечер, когда папа вернулся с работы домой, он пришел в комнату Джулии. Вид у него был измученный и встревоженный, и он говорил с Джулией осторожно, как будто ему не хотелось давить на нее своим присутствием. Он спросил, что не так, и Джулию это обидело. Неужели ему самому не понятно?
Скоро закончился десятый класс, и отец с Беверли не выпускали Джулию из вида все лето. Вместо того чтобы радоваться — ведь она наконец-то добилась желаемого, — Джулия возненавидела их за то, что ей не дают делать единственную вещь на свете, от которой ей по-настоящему хорошо.
Все лето превратилось в одно сплошное противостояние. Дошло до того, что Джулия с нетерпением ждала начала учебного года, чтобы хоть как-то сбежать из дома. Пусть даже в школу. Тем более что в школе она снова увидит Савьера. Красавца Савьера. Но буквально за несколько дней до 1 сентября отец сказал Джулии, что отправляет ее в новую школу. Специальную школу-интернат для проблемных подростков. Он сказал, что уже завтра отвезет ее в Балтимор. Он сообщил ей об этом за день. Всего за день. Он все решил у нее за спиной!
В ту ночь она выбралась из дома через окно прачечной и убежала. Если она не нужна отцу — ладно, она это переживет. Но не поедет ни в какую дурацкую школу-интернат. Проблема была лишь в том, что Джулия не знала, куда ей идти. И поэтому пошла на свое любимое место, на трибуны у школьного стадиона.
Она просидела там не один час, а потом неожиданно объявился Савьер. Было уже очень поздно, далеко за полночь, но это и вправду был он. Луна светила ярко, а Савьер был в белых шортах и белой рубашке, поэтому даже с заднего ряда трибун Джулия хорошо видела, как он идет по беговой дорожке вокруг футбольного поля.
Она не шевелилась и поэтому так и не поняла, что заставило его взглянуть наверх. Но он поднял глаза, и у Джулии перехватило дыхание, как это случалось всегда, когда она видела его в школе.
Они долго смотрели друг на друга. А потом он поднялся на трибуну.
Савьер ни разу не подходил к ней, хотя часто поглядывал на нее в школе. На самом деле на нее поглядывали очень многие — само по себе это было вполне обычно. Но Савьер смотрел на нее так, будто специально искал ее взглядом. Джулия иногда думала, она потому и питала к нему эти странные чувства, что, как ей казалось, он не просто смотрел на нее, но действительно видел.
Он подошел и встал рядом.
— Можно я тут присяду?
Она пожала плечами.
Он сел и какое-то время просто сидел рядом с ней и молчал.
— Ты часто ходишь сюда по ночам? — наконец спросил он.
— Нет.
— Я так и подумал. Я все лето сюда хожу, каждую ночь. Но ни разу тебя не видел. А в школе мы видимся часто. — Про себя Джулия удивилась, с чего бы Савьеру ходить по ночам на школьный двор. Но она слишком разнервничалась и не стала спрашивать. — Ты, кстати, готова к началу учебного года?
Она резко поднялась на ноги. Когда он так близко, у нее сразу делалось светлее на сердце. Весь мир становился светлее от того, что в нем есть Савьер. Но это была лишь иллюзия.
— Мне надо идти.
— Куда? — спросил он, наблюдая за тем, как Джулия спускается вниз с трибуны, стуча по ступенькам тяжелыми черными ботинками.
— Я не знаю.
— Я тебя провожу. — Он поднялся и пошел следом за ней.
— Не надо.
— Одну я тебя не пущу. В такое позднее время.
Джулия перешла беговую дорожку и ступила на траву на футбольном поле.
Она обернулась через плечо:
— Не ходи за мной. — Добравшись до середины поля, она опять обернулась. — Я сказала, не надо за мной ходить.
— Одну я тебя не пущу.
Она остановилась и повернулась к нему.
— Ты чего? Перестань быть таким… таким…
— Каким?
— Таким милым со мной. — Она уселась на землю. — Буду сидеть здесь, пока ты не уйдешь. — Но она ничего не добилась. — Эй, не надо со мной тут садиться. Не надо…
Она тяжко вздохнула, когда Савьер сел на траву рядом с ней.
— Что с тобой? — спросил он.
Она отвернулась.
— Завтра отец отправляет меня в интернат.
— Ты уезжаешь? — переспросил он, как будто не веря своим ушам.
Она кивнула.
Он долго молчал, перебирая в пальцах травинки, а потом тихо проговорил:
— Можно, я тебе что-то скажу?
— Если это «до свидания», то можно.
— И зачем огрызаться? Нормально нельзя разговаривать?
Она вздрогнула и повернулась к нему. Все лето отец и Беверли обходились с ней бережно, словно с больной, и ее удивило, что кто-то делает ей замечание за ее поведение. Если честно, и вправду отвратное.
— Я тебе расскажу, что со мной происходило за этот последний год. Я стал с удовольствием ходить в школу, потому что я знал: там я увижу тебя. А по дороге я часто думал, в чем ты сегодня будешь. Я любил обеденные перемены. Потому что сидел в столовой, смотрел в окно и видел тебя на трибуне. Я все лето тебя искал. Где ты была?
У Джулии отвисла челюсть. Ей вдруг захотелось его ударить. У него была девушка. Холли. И хотя она тоже входила в кружок Далси Шелби, она была вполне адекватной девчонкой. Не такой мерзкой, как все остальные Розы Мэллаби. Савьер встречался с ней чуть ли не с первого класса. Они всегда были вместе. Многие даже не разделяли их и называли, как единое существо: Савьерхолли.
— Да что с тобой? — выдохнула она. — Вы с Холли — идеальная пара. Очень друг другу подходите.
— Я просто пытаюсь сказать, что жалею, что я никогда не пытался с тобой заговорить. Всегда хотел подойти к тебе. Всегда хотел… — Он смотрел на ее губы, и Джулия вдруг очень остро осознала, как близко друг к другу они сидят. Как близко он к ней наклонился.
Он уже почти касался губами ее губ, и Джулия резко отвернулась.
— Уходи, Савьер. Возвращайся к своей прекрасной, идеальной жизни.
На глаза навернулись слезы. Джулия попыталась их удержать, но они потекли по щекам — черные от расплывшейся туши. Она вытирала лицо рукой, хотя знала, что так будет еще хуже, она только размажет всю краску по щекам. Господи, ну почему Савьер не уйдет и не оставит ее наедине с ее уродливым горем?!
Савьер спокойно снял в себя белоснежную рубашку и протянул ее Джулии:
— Вот, возьми.
Она с неохотой взяла рубашку и принялась вытирать лицо. От рубашки пахло свежей зеленью — как от цветочных стеблей.
Джулия перестала плакать, посмотрела на рубашку у себя в руках и смущенно ее скомкала.
— Извини.
— Да черт с ней, с рубашкой. А с тобой все будет в порядке?
— Не знаю. — На глаза опять навернулись слезы. — Я не хочу в интернат, не хочу уезжать. Но папе я больше не нужна. Теперь у него есть Беверли. — Конечно, это Беверли подсказала отцу мысль о том, чтобы отправить Джулию в интернат. Почему она не могла промолчать о порезах?!
— Я уверен, что это неправда, — сказал Савьер.
Она покачала головой. Все-таки он ничего не понял.
Он нерешительно протянул руку и убрал ей за ухо прядь ее вьющихся розовых волос.
— Я забыл, как ты выглядишь без макияжа.
— Без него я исчезаю.
— Нет. Ты красивая.
Она ему не поверила. Не могла поверить.
— Иди к черту, Савьер.
— Можешь думать что хочешь. Я никогда не вру.
— Конечно, не врешь. Ты — само совершенство. — Помедлив, она повернулась к нему. — Ты правда думаешь, что я красивая?
— Всегда так думал.
— А это? — спросила она, поднимая вверх длинные рукава рубашки. Она показала Савьеру шрамы. Отец и Беверли вынесли из ее комнаты все острые предметы, словно. Джулия была трехлетним ребенком, так что многие из глубоких порезов уже затянулись, но когда Джулия волновалась, она царапала себя ногтями. — Это тоже красиво?
- Предыдущая
- 14/48
- Следующая
