Долгий путь в лабиринте - Насибов Александр Ашотович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/169
- Следующая
Всплеснув руками, старуха поспешила в сени и вернулась с плошкой, в которой лежал пяток яиц цесарки — в мелких коричневых крапинках, с остренькими носами.
Шагин поблагодарил хозяев, но от угощения отказался: они не голодны, недавно ели. И надо спешить — жинка в таком состоянии, что нельзя терять времени. Это счастье, что неподалеку расположен хутор. Там они наймут лошадей и поспешат в ближайшее село, где есть фельдшер…
К хутору вела едва различимая колея. Пройдя по ней с сотню шагов, Шагин и Саша круто свернули в сторону. На ходу они ели хлеб и сваренные вкрутую яйца, которые в последний момент все же сунула им сердобольная пасечница.
— А они ничего, эти старички, — сказала Саша, откусывая от аппетитной горбушки. — Вот бы пожить с ними неделю, не зная забот…
— Я страсть как люблю с пчелами возиться. — Шагни мечтательно улыбнулся. — У отца моего было с десяток колод, так я от них ни на шаг. И пчелы меня знали, не трогали…
— Вот и вернемся, когда с бандами рассчитаемся. Надо же отблагодарить добрых людей. Съездим сюда, Андрюша?
Шагин кивнул. Он думал о том, что не так уж близко время, когда степи и леса страны очистятся от банд и чекисты смогут ездить в гости к знакомым пасечникам. Но он не хотел расстраивать Сашу и промолчал.
Скоро должен был наступить рассвет. Всякий раз в это время они подыскивали укрытие для дневки — нагромождение камней, кустарник, балку… Но сейчас они не помышляли об отдыхе. Скорее в степь, подальше от всяких дорог, чтобы затеряться, исчезнуть в темной, бескрайней равнине!..
На индиговом небосводе потускнели звезды. Небо стало светлеть. Потом из-за края степи устремились вверх волны зеленого огня. Горизонт заалел, вскоре зарево охватило полнеба. И тогда взошло солнце.
— Жаркий будет денек, — проговорил Шагин. — Ну да нам не привыкать, верно, Саша?
Она не ответила — шла согнувшись, обеими руками поддерживая тяжелую ношу. За время отдыха в доме пасечника перестала сочиться кровь из натертых портфелем ран. Он присох к телу. Сейчас все внимание Саши было сосредоточено на том, чтобы не сделать резкого движения, не оступиться. Иначе, как это было уже не раз, лопнет корка запекшейся крови, вновь начнет мучить боль.
Шагин только посмотрел на Сашу и все понял. Он чуть замедлил шаг, пропустил спутницу вперед, чтобы лучше ее видеть и в случае необходимости прийти на помощь.
Вот на пути оказалась большая выбоина. Перешагнув через нее, Саша сделала слишком большое усилие. И портфель сдвинулся… Она не проронила ни слова, только с шумом втянула воздух сквозь стиснутые зубы.
Шагин взял ее за руку:
— Веришь, что за революцию, за Советскую власть любую муку приму, на смерть пойду?
Саша стояла, закрыв глаза. Будто не слышала.
— Веришь, что думаю не о себе?
Она молчала. Долго длилась пауза.
Шагин сказал:
— Если с тобой беда случится, я тоже жить не буду, ты это понимаешь?
Саша молчала.
— Я люблю тебя, — сказал Шагин. — Ты слышишь, Саша? Навсегда люблю, до своего последнего дня!..
Саша стояла, как прежде.
— Надо зарыть портфель. — Шагин потряс ее за руку. — Я клянусь: доведу тебя до места и немедленно возвращаюсь за ним. Ни минуты не промедлю!
Саша открыла глаза, посмотрела поверх головы спутника:
— Мне трудно стоять, Андрюша. Труднее, чем идти. Дай мне дорогу.
Так начались пятые сутки похода.
Они шли весь день, не встретив ни души. Под вечер набрели на ручей, который змеился по дну длинного извилистого оврага.
— Вот оно, счастье! — сказал Шагин.
Он помог Саше спуститься к ручью, усадил ее так, чтобы можно было дотянуться до воды.
«Действительно, счастье», — подумала Саша, вдыхая ароматы влажной зелени, земли.
Они вволю напились, обмыли лица, руки. Саша разулась, опустила ноги в прохладную воду. Сейчас она чувствовала себя гораздо лучше, даже улыбнулась, когда Шагин вдруг с размаху лег на песок и сунул в ручей голову по самые плечи.
— Благодать! — воскликнул он, приподнявшись на руках и откинув со лба мокрые волосы. — Во всем мире не сыскать лучшего места для ночлега. Верю: ручей — доброе предзнаменование перед последними переходами.
Между тем поверхность ручья успокоилась, и Шагин, готовившийся вновь погрузить в него голову, вдруг замер. Он увидел в воде отражение трех всадников.
— Что, Андрюша? — тревожно спросила Саша.
— Люди на краю оврага… Трое конников. Продолжай мыться, Саша, мы не видим их!..
А всадники, подъехавшие к оврагу и обнаружившие там незнакомцев, быстро спешились, отвели коней в сторонку, принялись наблюдать.
Они видели, как мужчина вытер лицо и руки подолом рубахи, помог спутнице подняться на ноги, отвел ее к кустарникам, заботливо уложил на сухую траву. У женщины губы кривились от боли, она поглаживала вспухший живот, стонала. Постояв возле нее, мужчина стал собирать сушняк. Вскоре в овраге затеплился огонек костра.
— Ночевать собрались, — сказал человек в матросском бушлате и алых галифе с желтыми леями [7] . Он выдвинул винтовку, передернул затвор, досылая патрон в ствол. — Вот сейчас они у меня заночуют!
— Не дури! — Сосед «матроса», малый лет тридцати, с острым носом и уродливо выпяченной» нижней челюстью, властно взял его за плечо.
Третий наблюдатель, молодой рыжеволосый увалень, в разговор не вступил. Лежа на животе, он сосредоточенно грыз морковь.
Всадники были дозором банды, расположившейся в селе, верст за пятнадцать отсюда. Накануне в степь выехало с десяток таких дозоров. Приказ атамана для всех был один — встреченных на пути людей тащить в село. Дозорных строго предупредили: задержанных не обыскивать, глядеть в оба, чтобы узлы, котомки, мешки они доставили в целости, ничего оттуда не выбросив.
Парень, остановивший бандита, готового сделать выстрел, был старшим дозора. Сейчас он сосредоточенно размышлял. Сунуться в овраг прямо с конями, — значит, раньше времени переполошить мужика и бабу. Путники, если у них есть что спрятать, успеют это сделать — бросят в кусты, утопят в ручье. Самое верное — ждать до утра и перехватить незнакомцев, когда они будут выходить из оврага. Но это долго, да и жажда томит, и коней надо поить.
- Предыдущая
- 17/169
- Следующая
