Т. 09 Свободное владение Фарнхэма - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 3
- Предыдущая
- 3/174
- Следующая
— Тогда зачем все это?
— Дьюк, ты пока не женат…
— Это неоспоримо.
— Сынок, я тоже буду откровенен. Я давным-давно перестал заботиться о собственной безопасности. Ты уже взрослый человек и стоишь на собственных ногах, и твоя сестра, хоть она и учится в колледже, достаточно взрослая женщина. А что касается меня… — он пожал плечами. — Единственное, что меня еще по-настоящему занимает, так это хорошая партия в бридж. Как ты, наверное, заметил, мы с твоей матерью практически перестали понимать друг друга.
— Да, я вижу это. Но это твоя вина. Это ты ведешь мать к помешательству.
— Если бы все было так просто… Во-первых, ты еще учился на адвоката, когда я построил это убежище — как раз во время Берлинского кризиса. Тогда твоя мать приободрилась и снова стала самой собой. Тогда она за весь день могла выпить один мартини и ей этого вполне хватало, а не четыре, как сегодня вечером. Дьюк, Грейс просто необходимо это убежище!
— Что ж, может быть. Но ты определенно выводишь ее из себя, снуя по Дому с этой затычкой в ухе.
— Вполне возможно. Но у меня нет выбора..
— Что ты имеешь в виду?
— Грейс — моя жена, сынок. А «любить и заботиться» включает в себя и заботу о том, чтобы продлить ей жизнь, насколько это в моих силах. Это убежище может сохранить ей жизнь. Но только в том случае, если она будет находиться внутри него. Как по-твоему, за какое время до атаки нас успеют предупредить?.. В лучшем случае минут за пятнадцать. А для того, чтобы укрыть ее в убежище, достаточно будет и трех минут. Но если я не услышу сигнала тревоги, у нас в распоряжении не окажется и трех минут. Поэтому-то я и слушаю непрерывно радио. Во время любого кризиса.
— А если сигнал поступит в то время, когда ты спишь?
— Когда обстановка напряжена, я сплю с пуговицей в ухе. Когда она напряжена до предела, как, например, сегодня, мы с Грейс ночуем в убежище. Девушкам тоже придется сегодня ночевать там. И ты, если хочешь, можешь присоединиться сегодня к нам.
— Пожалуй, нет.
— Напрасно.
— Отец, если даже предположить, что атака возможна, — только предположить, потому что русские еще не сошли с ума, — зачем же было строить убежище так близко к стратегической базе? Почему ты не выбрал место, которое было бы отдалено от любых возможных целей, и не построил убежище там? Опять же, только предполагая, что оно необходимо матери для успокоения нервов, что, в принципе, возможно, и тем самым избавив ее от ненужных страданий?
Хьюберт Фарнхэм тяжело вздохнул.
— Сынок, она никогда бы не согласилась уехать отсюда. Ведь здесь ее дом.
— Так заставь ее!
— Сынок, тебе приходилось когда-нибудь заставлять женщину делать то, чего она по-настоящему не хочет? Кроме того, дело осложняется ее склонностью к выпивке. С алкоголиками довольно трудно сладить. А я должен по возможности стараться ладить с ней, насколько это в моих силах. И… Дьюк, я уже говорил тебе, что у меня не так-то много причин стараться остаться в живых. И одна из них вот какая…
— Ну, продолжай же!
— Если эти лживые подонки когда-нибудь сбросят свои смертоносные бомбы, то я хотел бы отправиться на тот свет как подобает настоящему мужчине и гражданину — с восемью мертвыми врагами, лежащими вокруг меня, — Фарнхэм выпрямился в кресле. — Я не шучу, Дьюк. Америка — лучшая страна из всех, что люди создали за свою долгую историю, по крайней мере, на мой взгляд, и если мерзавцы убьют нашу страну, я тоже хотел бы убить хотя бы нескольких из них. Человек восемь, не меньше. Я почувствовал большое облегчение, когда Грейс наотрез отказалась переезжать.
— Почему?
— Потому что я не хочу быть изгнанным из своего родного дома каким-нибудь крестьянином со свиным рылом и скотскими манерами. Я свободный человек. И надеюсь до конца остаться свободным. Я подготовился к этому, как смог. Но бегство не в моем вкусе, и… Девочки возвращаются.
Вошла Карен, неся напитки, за ней появилась Барбара.
— Ха! Барб осмотрела наши запасы и решила испечь креп-сюзе. Почему вы оба такие мрачные? Опять плохие вести?
— Нет, но если ты включишь телевизор, мы еще успеем посмотреть конец десятичасовых новостей. Барбара, эти блины с хитрым названием великолепно пахнут! Предлагаю вам место повара.
— А как же Джозеф?
— Джозефа мы оставим мажордомом.
— Тогда я согласна.
— Хей! — сказал Дьюк. — Как же это получается? Вы отвергаете мое предложение сочетаться законным браком и принимаете предложение моего старика жить с ним во грехе?
— Я что-то не заметила намека на грех в предложении вашего отца.
— Как? Разве вы не знаете, Барбара? Наш отец — известный сексуальный маньяк.
— Это правда, мистер Фарнхэм?
— Ну…
— Именно поэтому я и стал юристом, Барбара. Мы не в силах были таскать сюда Гарри Гизлера аж из самого Лос-Анжелеса всякий раз, когда папочка попадал в переплет.
— Да, славные были денечки! — согласился его отец. — Но, Барбара, к сожалению, это было много лет назад. Теперь моей слабостью стал бридж-контракт.
— Раз вы так опасны, я считаю себя вправе рассчитывать на более высокий оклад…
— Тише, дети! — крикнула Карен и сделала телевизор погромче.
«…пришли к соглашению по трем из четырех предложенных Президентом основных вопросов и договорились собраться еще раз, чтобы обсудить четвертый вопрос — о присутствии их атомных подводных лодок в наших территориальных водах. Теперь можно с большой долей уверенности сказать, что кризис, самый острый из всех, случившихся в период после Второй мировой войны, кажется, идет на убыль в результате достижения договоренности, в той или иной степени удовлетворяющей обе стороны. А теперь позвольте познакомить вас с потрясающими новостями, касающимися компании «Дженерал Моторс» и сопровождающимися всесторонним их анализом, который по своей глубине…»
Карен выключила телевизор. Дьюк заметил:
— Все именно так, как я и предполагал, отец. Можешь вынуть из уха свою затычку.
— Потом. Я занят креп-сюзе. Барбара, надеюсь, вы будете готовить их каждое утро.
— Отец, перестань соблазнять ее и сдавай карты. Я хочу отыграться.
— У нас впереди еще целая ночь, — мистер Фарнхэм кончил есть и поднялся, чтобы убрать тарелку. В этот момент прозвенел звонок у входной двери.
— Я открою.
Он направился в прихожую, но скоро вернулся. Карен спросила:
— Кто там, папа? Я сдала за тебя. На сей раз мы с тобой партнеры. Ну, вырази же свою радость по этому поводу.
— Я просто восхищен. Только помни, что с объявления одиннадцати взяток торговаться не начинают. По-моему, этот человек просто заблудился. А может, он не в своем уме.
— Должно быть, это был один из моих поклонников. Пришел на свидание, а ты прогнал его.
— Вполне возможно. Какой-то старый, лысый болван, насквозь мокрый и оборванный.
— Да, это ко мне, — подтвердила Карен. — Президент нашего студенческого союза. Пойди догони его, отец.
— Слишком поздно. Он только взглянул на меня и смылся. Кто объявляет масть?
Барбара продолжала играть, на сей раз совершенно машинально. Ей все время казалось, что Дьюк объявляет слишком много взяток; тогда она поймала себя на том, что недообъявляет взятки, и попыталась бороться с собой. Они несколько раз «подсели» в длинном, мрачном роббере, который в конце концов «выиграли», хотя и проиграли по очкам.
Проиграть следующий роббер с Карен в качестве партнера было сущим удовольствием. Они поменялись местами, и Барбара вновь оказалась партнером мистера Фарнхэма. Он улыбнулся ей.
— Ну что, покажем им, как надо играть?
— Я постараюсь.
— Просто играйте как всегда. По книге. Все ошибки предоставьте делать Дьюку.
— Слова не деньги, папа. Давай побьемся об заклад, что вам не выиграть этого роббера. Ставлю сто долларов.
— Хорошо, пусть будет сто.
Барбара стала нервничать, вспомнив о жалких семнадцати долларах, которые лежали в ее сумочке. Она разволновалась еще сильнее, когда первый круг закончился при пяти трефах, объявленных и побитых Дьюком, и тогда она поняла, что он переборщил и остался бы без одной, если бы она покрыла его прорезку.
- Предыдущая
- 3/174
- Следующая
