На 101 острове - Успенский Лев Васильевич - Страница 4

• Предыдущая
• 4/29
• Следующая

Таков этот замечательный географо-геологический курьез. А нашу Неву мы все-таки будем называть Невой.

Ленинград построен из камня, одет камнем, — это известно. Но из какого камня, — вернее, из каких камней, потому что различных пород его великое множество.

Да, да, камни, огромные и малые, простые, едва обработанные и отшлифованные до зеркального блеска, они попадаются нам всюду; но что мы знаем о них?

Человеческим трудом собраны они сюда со всех концов нашей земли, даже со всех концов мира. На берегах Невы образовалась гигантская коллекция замечательных минералов, которой может позавидовать любой геологический музей.

Могучий утес, возвышающийся на берегу моря, — это, конечно, камень. Крошечная песчинка, которую легкий ветерок коварно занес вам под веко — тоже камень. Их состав может быть совершенно одинаковым, разница только в размере. Но, когда вы слышите слово «камень», вы представляете себе не скалу и не песчинку, а обыкновенный булыжник или валун, — не правда ли? Вот с них мы и начнем.

Прежде всего, что такое валун? Это округлый осколок каменной глыбы, множество лет назад оторвавшийся от горного склона и какой-нибудь стихийной силой заброшенный далеко на одну из обширных равнин земного шара.

Большие камни, которые вот уже десятки тысячелетий лежат и на земле и в земле окрестностей нашего города, принес сюда древний скандинавский ледник. Ледяная река, спускаясь с гор, неуклонно и медленно текла на юго-запад, неся на своем хребте обломки береговых скал — будущие гранитные валуны.

Если вы захотите увидеть огромное скопище этих камней-путешественников, величиной больше трамвайного вагона, выше деревенской избы каждый, отправляйтесь на Карельский перешеек, к Приморску, к Выборгу. Там в сосновых лесах на берегах чистых, как слеза, озер лежат эти каменные громады.

Или еще ближе, в Дудергофе, в двух километрах к востоку от вокзала и от поднимающейся над ним Вороньей горы высится холм Кирхгоф. На его вершине еще несколько лет назад была издали видна развалина двухбашенного белого здания-кирки. Вскарабкайтесь на Кирхгоф. В сотне метров от кирпичной руины, южнее ее, возле нескольких одиноких деревьев, вы наткнетесь на целую семью могучих валунов розового гранита. Каждый из этих обломков выше вас на голову. Все они вместе весят многие сотни тонн. И вот что интересно: когда-то все они были, по-видимому, одним колоссальным валуном. Вода и мороз разорвали его на отдельные глыбы. Подумайте, как чудовищна сила, притащившая этот груз за сотни километров и закинувшая его на макушку стометрового холма.

Конечно, в самом городе такие валуны найти трудно. Но все же даже в городской черте можно кое-где видеть их.

Самый знаменитый валун нашего города — скала «Медного Всадника», грандиозная глыба, служащая пьедесталом конной статуи Петра Первого, которую с великими трудностями привезли из-под Лахты.

Более скромный родич этого валуна — громадный красновато-бурый, оглаженный и окатанный льдом гранитный обломок — лежит у северной оконечности первого из трех шуваловских озер, среди песчаного карьера.

Не люди притащили его сюда, — он прибыл сам на это место в ледниковый период. Человеческие руки позднее только разгребли песок и открыли древнего бродягу лучам солнца.

Если захотите взглянуть на него, садитесь на 20-й или 21-й номер трамвая, сойдите на остановке «Поклонная гора», спуститесь в карьер — и найдете этот камень.

Если затем вы вернетесь обратно на шоссе, пройдете по его левому тротуару в сторону города, у поворота к велотреку, вы увидите перед собой странный двухэтажный домик. Его фундамент по углам обложен крупными, в рост ребенка, камнями. Мало того, даже на крыше, на печных трубах красуются поставленные дыбом небольшие валуны. Зачем это?

В горах Швейцарии и Норвегии таким способом укрепляют крыши и трубы, спасаясь от свирепых ветров. Здесь же валуны служат своеобразным украшением.

Не каждому приходило в голову, что песок — тоже камни. Посмотрите в лупу на щепотку речного песка, промытого водой; вы увидите тысячи крошечных, иногда очень красивых галечек или булыжничков.

И песок, и гравий, и галька, но главным образом булыга идут в городах на устройство проезжих и прохожих дорог, шоссе, мостовых.

Из булыжников сложены мостовые многих ленинградских улиц.

Столетия назад, когда по городу двигались только конные упряжки, такие мостовые казались верхом совершенства. Булыжный камень свозили в Санкт-Петербург и «гужом», посуху и на баржах, водным путем со всех сторон; в нашей области колоссальные его залежи. Недаром вскоре после основания города Петр Первый отдал строгий приказ: каждая подвода, проходившая через городские заставы, должна уплатить «булыжный налог» — несколько штук обыкновенных камней. И до поры, до времени булыжная мостовая честно служила человеку.

Пробежали десятилетия. Прошел век, два. Коня и телегу прошлых дней сменил автомобиль, машина. Внукам понадобилось перевозить по городским улицам такие грузы, какие и не снились их дедам. Булыжник перестал нравиться ездокам. Катиться по нему не более приятно, чем возлежать на подстилке из гороха или орехов. На смену булыжнику пришла брусчатка — расколотый на правильные кубики камень другой породы — диабаз.

Диабазом замощены многие наши улицы: Проспект Газа и площадь Труда, проспект Села Смоленского и проспект Карла Маркса.

Диабазовые кубики не находят в готовом виде, как булыжник. Нет. На берегах холодного Онежского озера из-под тонкого слоя почвы кое-где проступают могучие, как бы литые, диабазовые скалы. Здесь этот твердый камень в свое время застыл, родившись из раскаленной лавы давно погасших вулканов.

Особые машины разбивают диабаз на правильные бруски разных форм и размеров. Затем на баржах по каналам и рекам, по Ладожскому озеру везут его в Ленинград.

Когда укладывали на городской мостовой «булыгу», требовалось не слишком большое искусство от мостильщиков. Нужно было только правильно подобрать каменные кругляши по размеру. Заметьте: по середине каждой улицы лежат всегда наиболее крупные камни, ближе к краям — все более и более мелкие.

Совсем другое дело с диабазовыми плитками. Их нередко выкладывают красивыми и затейливыми узорами: елочкой, веерообразными дугами, спиралями или кругами… Не поленитесь съездить к Летнему саду и взглянуть, какая сложная мозаика выписана диабазовой брусчаткой по набережной Мойки от Марсова поля до моста через Фонтанку. Сразу видно, что здесь работали большие мастера и искусники каменного дела.

Диабаз — прекрасный, прочный покров для наших улиц. В последние десятилетия наши ученые открыли еще одно замечательное свойство: этот камень сравнительно легко плавится на огне, а из растопленной диабазовой массы можно, как из металла, отливать, что вам заблагорассудится, в том числе плитки и бруски идеальной формы для мостовых. Теперь на таком диабазовом сырье работают у нас целые «камнелитейные» заводы.

Но с точки зрения мостовиков есть у этого камня и менее приятное свойство. Под колесами транспорта он быстро «засаливается», становится гладким и скользким, теряет нужную шероховатость. Машины начинает на нем заносить.

Поэтому сейчас делают интересные опыты. Пробуют мостить улицы не диабазовыми, а гранитными кубиками. Их значительно труднее вырабатывать, но зато они удобны для транспорта. Идя по Садовой улице мимо Гостиного двора, приглядывайтесь к ее брусчатому диабазовому покрову. Вы скоро увидите среди больших площадей диабаза небольшие «пробные» участочки, замощенные камнем совсем другого вида — колотым гранитом.

Проходя по беловато-желтым, с прозеленью и розоватыми пятнышками плитам наших известняковых панелей, повнимательнее смотрите себе под ноги. На иных каменных квадратах вы можете заметить странные рисунки. Как будто кто-то вдавил в плиту суставчатый ствол бамбука и потом разрезал его вдоль. Порой это напоминает чертеж подводной лодки с отсеками или постепенно суживающейся к концу лестницы. Мелких и неясных отпечатков очень много; крупные и четкие попадаются куда реже.

• Предыдущая
• 4/29
• Следующая