Хроники Корума (сборник) - Муркок Майкл Джон - Страница 8

Корум вытащил второе копье.

Но тут его подвел рыжий жеребец. Слишком долго они скакали без передышки, и умное животное уже с огромным трудом слушалось команд своего хозяина и становилось неповоротливым. А воины мабденов уже нахлестывали мохнатых лошадей, разворачивая скрипучие колесницы, чтобы окружить Принца в Алом Плаще, сбить его с ног, уничтожить, втоптать в землю.

Стрела чуть не задела Корума, и он, заметив, кто стрелял, заставил-таки своего измученного коня быстро развернуться и послал копье прямо в незащищенный правый глаз лучника, успев вовремя вытащить из тела убитого мабдена свое первое копье и отразить удар мечом сбоку.

Окованное металлом копье выдержало удар тяжелого клинка. Ухватив его обеими руками, Корум развернулся и ударил того, кто атаковал его с мечом, прямо в лицо. Мабден грохнулся с колесницы наземь.

Однако кольцо колесниц становилось все теснее. Все ярче горело ревущее пламя, пожирая то, что еще осталось от древнего замка Эрорн.

Корум узнал того, кто руководил войском мабденов. Стоя на колеснице, вожак возбужденно смеялся и с дикими воплями крутил над головой боевым топором.

— Клянусь Псом! Неужели этот вадаг дерется, как мабден? Но ты слишком поздно этому научился, мой друг. Ты последний вадаг на Земле!

Да, это был он, тот самый Гландит-а-Краэ! Его серые глаза так и сверкали, а губы были хищно раздвинуты над желтыми клыками в жестокой усмешке.

Корум метнул копье.

Однако копье ударилось о боевой топор, который Гландит без устали вращал над головой, и отлетело в сторону. При этом колесница вожака даже не покачнулась.

Корум отстегнул свой топор и был уже готов нанести удар, когда вдруг ноги рыжего жеребца подкосились, и несчастное загнанное животное рухнуло на землю.

В полном отчаянии Корум высвободил ноги из стремян, покрепче ухватил топор обеими руками и стал, раскачиваясь из стороны в сторону, ждать, когда колесница приблизится к нему. Он целился в Гландита-а-Краэ, но удар топора пришелся по окованному бронзой краю колесницы. Отдача была настолько сильна, что руки Корума мгновенно онемели, и он чуть не выронил топор. Дыхание с хрипом вырывалось из его груди, ноги едва держали. Со всех сторон он был теперь окружен колесницами врагов, кто-то мечом сбил с его головы шлем, и даже от этого несильного удара голова у него закружилась так, что он упал на одно колено. Тут же в плечо ему вонзилось мабденское копье, и он упал прямо в жидкую, взбитую копытами грязь.

Корум научился хитрости. Он не сделал даже попытки подняться, а остался лежать там, где упал, пока колесницы не проехали мимо. Прежде чем они успели развернуться, Корум вскочил на ноги. Удар в плечо был очень силен, но доспехи копье все-таки не пробило. Спотыкаясь, Корум бросился во тьму, надеясь уйти от преследования.

И тут наткнулся на что-то мягкое. Он глянул вниз, увидел тело матери и понял, через что она прошла перед смертью. Чудовищный стон вырвался из груди Корума, слепящие слезы хлынули рекой. Он крепче сжал в левой руке боевой топор и, с трудом вытащив меч раненой правой, закричал:

— Гландит-а-Краэ!

Так Корум познал жажду мести.

Земля дрогнула от топота конских копыт, когда колесницы, развернувшись, понеслись прямо на Корума. Как раз в эти мгновения рухнула с грохотом башня замка, языки пламени взметнулись еще выше, разогнав ночную тьму, и Корум увидел, что Гландит, нахлестывая лошадей, мчится к нему.

У ног принца лежало истерзанное тело матери, нежно любимой им принцессы Колаталарны. Первым же ударом топора он раскроил череп кореннику мабденской колесницы. Конь упал, увлекая за собой остальных.

Гландит чуть не вылетел из повозки и грубо выругался. Сзади двое мабденов что было сил сдерживали лошадей, чтобы не врезаться в колесницу вожака. Остальные, хоть и не понимали, почему все вдруг остановились, тоже натянули поводья.

Корум взбежал по телам лошадей и, прыгнув в колесницу, ударил Гландита мечом в шею. Лишь латный воротник спас вожака мабденов от верной смерти. Повернув огромную лохматую голову, Гландит уставился на Корума своими бледно-серыми глазами. Затем соскочил на землю и оказался лицом к лицу со своим противником.

Некоторое время они просто стояли и смотрели друг на друга в отблесках пожара, тяжело дыша, напряженные, точно лисы перед последним решающим броском.

Корум атаковал первым, выставив меч и размахивая боевым топором.

Гландит отскочил, избежав удара мечом, и своим топором парировал удар Корума, одновременно целясь ему в низ живота, но промахнулся.

Они стали ходить кругами. Корум не сводил своих золотисто-черных глаз с бледно-серых глаз Гландита.

Так кружили они, должно быть, несколько минут. Остальные мабдены молча наблюдали. Губы Гландита дрогнули, он что-то сказал, но Корум снова бросился в атаку, и на сей раз нездешний металл, из которого был сделан его узкий меч, пробил доспехи Гландита на плече. Гландит зашипел от боли, его боевой топор описал в воздухе круг, и меч, вылетев из усталой руки Корума, упал на землю.

— Ну что, вадаг? — пробормотал Гландит. — Видишь? Не написано, значит, у меня на роду умереть от руки шефанхау!

Корум замахнулся топором.

Но Гландит снова увернулся от удара.

И снова пустил в ход свой топор.

На этот раз ему удалось полностью обезоружить Корума. И тот стоял беззащитный перед толпой злобно ухмылявшихся мабденов.

— Вот так! — кривя рот то ли в ухмылке, то ли в отвратительном рычании, воскликнул Гландит. — На роду-то у меня написано самому проклятых шефанхау убивать!

Корум бросился на него, надеясь голыми руками отнять у врага топор, но сил ему не хватило.

А Гландит насмешливо крикнул своей своре:

— Клянусь Псом! Эй, парни, придержите-ка этого злобного демона. Но не убивайте его! Мы с ним еще позабавимся. Ведь это последний вадаг на свете! Надо же нам как следует поразвлечься.

Корум слышал смех бросившихся на него мабденов, сопротивляясь им изо всех сил, отчаянно крича, и сам, как это часто бывает в бреду, не слыша собственного крика.

Потом кто-то из мабденов снова сбил у него с головы серебряный шлем, а кто-то еще сильно ударил его по затылку рукоятью меча. Тело Корума сразу обмякло, и он провалился в долгожданную тьму.

Солнце дважды успело сесть и подняться, прежде чем Корум наконец очнулся и обнаружил, что связан цепями по рукам и ногам и валяется на полу у задней стенки одной из крытых мабденских повозок. Он приподнял голову, пытаясь хоть что-то разглядеть в щель, но ничего интересного не увидел. Понял только, что сейчас день.

Интересно, почему они его не убили? И вздрогнул, вспомнив, что они нарочно дожидаются, когда он придет в себя, и что смерть его будет долгой и мучительной.

До начала своего страшного путешествия по разоренным замкам вадагов Корум, пожалуй, сумел бы смириться с тем, что уготовано ему судьбой, спокойно и мужественно приготовившись к смерти, как обычно и поступало большинство ею соплеменников. Но уроки, которые он получил, были слишком жестоки, и он возненавидел мабденов. И познал жгучую жажду мести, горестно оплакивая своих близких. И решил, что должен жить — хотя бы ради того, чтобы утолить эту жажду!

Сберегая силы, Корум прикрыл глаза. Существовал лишь один способ на время исчезнуть, скрыться от мабденов: отправить свое тело в другую плоскость, для них недоступную. Но для этого, во-первых, потребовалось бы много сил, а во-вторых, сделать это, пока он находится в закрытой повозке, было нельзя.

Гортанные голоса мабденов слышались то ближе, то дальше, но разобрать, что именно они говорят, Корум не мог. Впрочем, скоро он вообще перестал к ним прислушиваться и крепко уснул.

Что-то холодное коснулось его лица, и он, проснувшись, слабо шевельнулся и открыл глаза. Оказалось, какой-то мабден, возвышаясь над ним, плеснул ему в лицо водой. Теперь Корум лежал уже на земле, а не в повозке. Вокруг горели костры, над кострами висели котлы, и в них готовилась пища. Был поздний вечер.