"Короли без короны" - Александрова Екатерина Александровна - Страница 4

       -- Потерял... -- убито повторил Генрих. -- Под окном дю Гаста... Предатель... Изменник!.. Убийца!! -- его величество вскочил и выпрямился во весь свой немалый рост. -- Ему нет дела до моих чувств... и страданий! Он хочет властвовать! Управлять королем! Он всегда мечтал о короне, мерзавец!.. Но он заплатит за это преступление... Заплатит! -- король вскинул голову. -- Заколоть его, слышите?! -- в исступлении вопил Генрих. -- Заколоть вот этим самым кинжалом!.. А потом повесить на воротах Лувра!.. Ну! Что встали?! Идите! Вершите правосудие и месть!!!

       Воспламененный дикими криками, Ливаро выхватил из рук короля кинжал и поднял высоко над головой:

       -- Месть! -- завопил молодой человек, и юные друзья короля повторили этот боевой клич: -- Месть! Подколем его как Цезаря! За короля!

       Со слезами на глазах король обвел взглядом пылающие лица своих друзей и почти прошептал:

       -- Отомстите за меня, львята... отомстите... -- силы Генриха иссякли, и он мог только протянуть друзьям дрожащую руку.

       Ливаро рухнул на колени, с горячечной преданностью припал губами к королевской руке, а потом выскочил из спальни. Юнцы бросились следом, и до Генриха донесся их крик:

       -- За короля! За короля!! Правосудие и месть!!!

    ГЛАВА 2,

    Правосудие и месть

       Вопли миньонов быстро достигли ушей королевы-матери, и, выслушав необходимые пояснения капитана де Нанси, мадам Екатерина схватилась за голову. Надо было немедленно предупредить принца Релинген об опасности и посоветовать ему на время покинуть Францию. Нанси с облегчением перевел дух. Нельзя сказать, будто барона волновала судьба его высочества. Единственное, что действительно имело значение для капитана королевской стражи, так это мнение мадам Екатерины, и Нанси поздравил себя с тем, что не ошибся. Гнев ее величества страшил капитана гораздо больше гнева его величества, и Нанси постарался как можно лучше выполнить распоряжение королевы-матери.

       Шевалье Жорж-Мишель ни о каких опасностях не думал -- в конце концов, его звали принц Релинген, а не шевалье дю Гаст. По обыкновению направляясь в Лувр, его высочество рассчитывал побеседовать с их величествами и как-нибудь вознаградить себя за внезапно прервавшиеся праздники. Однако у церкви Сент-Мерри Жоржа-Мишеля встретил капитан де Нанси и переданный им совет королевы-матери, а, главное, причина, вызвавшая этот совет, были не из тех, что способны поднять настроение.

       -- Что за чушь вы несете, Нанси? -- в раздражении бросил принц. -- Какие убийства? Какая месть? Я немедленно отправляюсь к его величеству.

       -- Я вовсе не пытаюсь получить от вас признание, принц, -- проговорил капитан, заступая Жоржу-Мишелю дорогу. -- И мне все равно, прикончите ли вы одного дю Гаста или весь двор, при условии, что это будет сделано за пределами Лувра. Но если вы теряете на месте происшествия кинжал с собственным гербом, так что обнаружить его может даже королева Наваррская, не стоит удивляться, что его величество впадает в гнев.

       -- Так значит, это она!.. -- шевалье Жорж-Мишель резко оборвал себя. В его взгляде зажегся злой огонек. -- Вот оно что... Вечно вы меня с кем-то путаете, Нанси, -- после краткой паузы продолжил принц. -- "Перерезать весь Лувр... потерять кинжал"... Я не Гиз, капитан. Я не имею привычки резать королевских гостей и терять оружие. Если же мне и вправду захочется отправить кого-то на тот свет, будьте уверены, бежать придется не мне. Что ж, -- тон принца вновь изменился, -- передайте ее величеству мою глубокую признательность. Я последую ее совету и уеду.

       -- В Релинген?

       -- Почему же в Релинген? -- в голосе принца проскользнула насмешка. -- Что мне делать в Релингене, капитан? Скоро начнется осень, потом зима. Снега, ветра, холода. Я предпочитаю более теплые края.

       -- Неужели вы собираетесь присоединиться к Алансону? -- удивился капитан.

       -- Ну что вы, Нанси, один опальный принц -- это грустно, но два -- уже смешно.

       -- Значит... Наварра? -- голос Нанси слегка дрогнул.

       -- Почему бы нет? -- жестко ответил шевалье Жорж-Мишель. -- Хотя... зима в горах это не слишком весело. Я поеду дальше... Не гадайте, Нанси, я отвечу вам и так. Испания мрачна и не лучшее место для опальных принцев, а вот Италия... Я поеду в Италию, капитан. Венецию я уже видел, пора повидать Рим. Это хорошее место... для художника, -- закончил принц, как будто хотел сказать что-то совсем другое.

       Не прощаясь, шевалье Жорж-Мишель развернул коня и пустил его в галоп. Он не мог сказать, чего ему хочется больше -- выругаться, разрыдаться или убить кого-нибудь. Через несколько мгновений шевалье сообразил, что больше всего на свете жаждет свернуть шею Марго. А потом он подумал о Генрихе и с потрясением понял, что в душе царит пустота, словно от давней дружбы не осталось даже следа. Но ведь что-то должно было остаться? -- с тоской спросил себя Жорж-Мишель. Бастард Генриха, на которого он давно привык смотреть как на собственного сына. Пара шрамов, полученных во время побега из Польши, за который он, ко всему прочему, заплатил почти двумя месяцами заточения в польской тюрьме. Несколько картин и скульптур из Венеции. Шрам за луарскую кампанию. Скука от вечных капризов короля. И больше ничего...

       А ведь к этому давно шло, -- напомнил себе Жорж-Мишель. И только он не хотел замечать очевидного, как будто нарочно завязал себе глаза и заткнул уши. Что ж, другу можно было бы простить многое. Другу, но не королю. Генриху предстоит узнать, что с суверенными принцами не обращаются как с надоевшими игрушками.

       Жорж-Мишель вспомнил рассказы о его святейшестве, человеке веселом и общительным, сведущим в науках и искусствах, который, как и всякий незаурядный человек, всегда радуется появлению при своем дворе подобных же людей. Без лишней скромности шевалье полагал, что все эти слова прекрасно подходят к нему самому и, значит, он легко сможет найти с крестным общий язык и преподать королю урок. Ко дворцу Релингенов шевалье подъехал почти умиротворенным, а жене рассказал о случившемся почти безмятежно.

       Аньес Релинген без труда поняла намерения супруга, и хотя в душе ее бушевал гнев на неблагодарного короля и возомнившую о себе Бог весть что Марго, смогла проводить мужа в дорогу почти спокойно. В конце концов, ехать с надежной охраной в Рим куда лучше, чем отправиться под конвоем в Бастилию или лежать мертвым с кинжалом в сердце. Однако, признавая необходимость отъезда мужа, принцесса не забывала и о правосудии, ибо оставлять безнаказанными преступление королевы Наваррской и предательство короля Французского не собиралась.

       Королева-мать не догадывалась о планах Аньес, но, узнав от Нанси, что принц Релинген отправился не в свое княжество, а в Рим, не на шутку встревожилась. Покушаться на племянника Филиппа Испанского и так было несусветной глупостью, но оскорблять петлей крестника папы было и вовсе безумием. Новый брак Генриха слишком нуждался в одобрении его святейшества, чтобы ссориться с человеком, способным повлиять на наместника святого Петра. Необходимо было вразумить сына, отправить принцессе Релинген примиряющие письма и просить ее воздействовать на супруга, дабы он простил королю приключившееся недоразумение и как можно скорее вернулся в Париж.

       Принцесса Релинген не отвечала. Ее высочество вознамерилась явиться в Лувр, лишь собрав все доказательства преступления Марго. Жорж оказался прав, проделка с кинжалом была явно лишней. Увяз коготок и всей птичке пропасть, -- рассуждала Аньес. Верный Карл быстро отыскал мастеров, изготовивших злосчастный кинжал, и с легкостью выкупил у оружейника и ювелира расписки королевы Наваррской. А барон де Витто, в компании трех головорезов прикончивший дю Гаста, был так устрашен угрозой отправиться в Релинген, а в Релингене украсить собой колесо, что поведал принцессе все подробности заговора Маргариты, не умолчав даже о том, какую плату потребовал с королевы Наваррской, и как мадам Маргарита расплатилась с ним прямо на кладбищенских плитах монастыря августинцев.