Два Гавроша - Шмушкевич Михаил Юрьевич - Страница 9

• Предыдущая
• 9/38
• Следующая

Она умолкла на полуслове. Послышался отдаленный собачий лай. Ребята испуганно переглянулись, юркнули в кустарник.

— Нас сейчас же найдут, — побледнела Жаннетта. — Бежим!

Павлик вызывающе посмотрел на нее:

— Заплачь, ну, заплачь. Чего не плачешь?

— Собака…

— Лежи! — Он подполз к ней поближе. — Лежи и не двигайся.

Ему стало стыдно за свою резкость: «Зачем я ее обидел? Ведь я струсил не меньше ее!»

— Они нас не заметят. Надо только лежать тихонько. Потом… у нас есть пистолет.

— Дай его мне, — протянула Жаннетта руку.

— Почему? — удивленно спросил Павлик.

— Очень просто: я целый год училась стрелять. В мишень попадала лучше всех. Веммер мне однажды за это коробку конфет дал.

Павлик нахмурился и подумал с досадой: «А я стрелять не умею».

Жаннетта погладила синюю сталь пистолета. «У Гавроша, — подумала она, — был старый пистолет, без курка, а этот настоящий!»

Лай собаки то приближался, то отдалялся и вдруг совсем утих: очевидно, проводник ушел с ней далеко за бугор.

— Прошли мимо! — У Жаннетты блеснули глаза.

Через минуту ребята уже рассматривали записную книжечку в синем коленкоровом переплете — дневник фельдфебеля Круппке.

Павлик вдруг спросил:

— Правда, что твоя сестра известная певица?

— Правда, — подтвердила она, — Лиан Дени — знаменитость!

— Она твоя родная сестра?

— Конечно, родная.

— Странно, — недоверчиво произнес Павлик. — Почему же ты Фашон, а она Дени?

На губах девочки заиграла лукавая улыбка:

— «Дени» лучше звучит. Неужели не понимаешь? Певица без красивой фамилии — то же самое, что человек без… без ног, без языка.

— По-моему, «Фашон» звучит не хуже, чем «Дени», — возразил Павлик.

Солнце, уже стояло высоко в небе. Озябшие ребята наконец согрелись. Опасность, казалось, отступила. Развернув пакет, которым снабдила их фрау Эмма, они принялись за еду.

Жаннетта с жадностью набросилась на вкусные бутерброды, предлагая съесть все сразу.

Павлик возразил:

— Оставим немного. Потом захочется, и ничего не будет.

Жаннетта свистнула:

— Боже мой, какой ты мелочный! Зачем оставлять? Зачем? Подумай: если нас поймают — не до еды будет, не так ли? Если же все обойдется благополучно— утром будем завтракать в Париже… Не пропадем, Павлик, не пропадем! — затараторила девочка. — Мать, сестра… У меня в Париже миллион знакомых — артисты, музыканты, шляпочницы, балерины, булочники, костюмерши, полицейские, декораторы — голодными не будем! Паштет из гусиной печенки по-страсбургски, спаржа, салат, поджаренные на вертеле цыплята, утка с апельсинами, кофе с безе…

Павлик был голоден, поэтому рассуждения Жаннетты показались ему логичными. Он протянул руку за следующим бутербродом, любуясь девочкой, походившей на взбалмошного парнишку,

— Здорово! — вырвалось у Павлика. — Беспризорный мальчишка!

Жаннетта просияла.

— Не впервые у меня такой вид, — сказала она не без хвастовства. — Дома у нас, во дворе, мы с девочками часто устраивали разные спектакли, и я всегда исполняла роль Гавроша. Смотри, вот так…

Жаннетта вскочила. Надела берет набекрень, руки засунула в карманы и важно, точно Гаврош на баррикаде, с пафосом произнесла:

— Живее! Валите булыжник!.. Еще, еще! Катите бочки, тащите мусор — заткнуть дыру. Мала ваша баррикада. Куда она годится! Тащите, валите, катите что попало! Ломайте дом, несите стеклянную дверь!

Закончив монолог Гавроша, она глянула на Павлика:

— Ну как, похоже?

— Похоже, — одобрительно кивнул он головой. — Настоящий Гаврош.

— Правда?

— Не вру. Только… Гаврош был мальчишкой, а ты девчонка.

Жаннетта обиженно надула губы и ответила словами своего любимого героя:

— Велика беда! Стоит из-за такой ерунды плакать. Глупыш, мелюзга!

Она вошла в азарт. Забыв все на свете, запела:

— Песенка Гавроша?

— А чья же! Пули жужжали, а он эту песню распевал. Вот каким был Гаврош!

Но тут снова послышалось рычание. Присмиревшие ребята выглянули из кустов. Круппке с собакой! Овчарка, тяжело дыша, остановилась, понюхала траву и, подняв морду, с лаем рванулась к кустам, где притаились Павлик и Жаннетта.

Собака несется прямо на них. Круппке отпускает ремешок ошейника. Еще один прыжок, и она вцепится зубами в одного из маленьких беглецов. Жаннетта не выдержала. Она рванулась с места, но ее тут же остановил окрик Павлика:

— Куда? Стреляй! Сначала в собаку…

Раздался выстрел. Овчарка пронзительно завизжала и, пробежав еще два-три шага, упала на спину. Ошеломленный Круппке на мгновение растерялся, потом схватился за пистолет, но в этот момент грянул второй выстрел… Однорукий покачнулся, словно пьяный, и медленно, держась рукой за сердце, опустился на землю.

Жаннетта целилась ему в голову.

— Достаточно, — сказал Павлик. — Теперь уходить надо, и чем скорее, тем лучше.

Сперва они шли медленно, пугливо озираясь по сторонам, но вскоре их охватил невероятный страх, и они бросились бежать куда глаза глядят.

Лес начал редеть.

— Направо! — крикнул Павлик, задыхаясь, и первым бросился в глубокую, поросшую густым орешником балку.

Но и здесь ребята долго не оставались. Страх гнал их вперед и вперед.

Павлик старался сохранять спокойствие. Увидев в траве, на склоне оврага, яркий цветок, показал его Жаннетте, но девочка даже не оглянулась. Она прислушивалась к малейшему шороху.

— Здесь нас непременно найдут, уйдем отсюда, — умоляла она.

Они выскочили из балки и побежали дальше. На лесистом холме пролежали около часа и снова перекочевали в другое место. Солнце, к которому они, подобно всем беглецам, испытывали ненависть, наконец ушло на покой, оставив на горизонте мутно-красный след. По листьям пробежал вечерний ветерок.

Спустились сумерки. Наступила наконец долгожданная ночь. Казалось, теперь Павлику и Жаннетте можно немного успокоиться. Ничего подобного! Ночное безмолвие вселяло еще большую тревогу, Деревья, кустарники, кочки слились с непроглядной тьмой, превратились в скопище каких-то неведомых великанов-уродов, в диких, причудливых зверей. Они шептались, как заговорщики, шипели удавами, ползли, подкрадывались к маленьким беглецам. Всюду ребятам мерещился однорукий фельдфебель.

Оставив далеко позади холм, Павлик и Жаннетта вышли на перекресток какой-то центральной магистрали, где на невысоком столбике во все стороны торчали фанерные стрелы с надписями.

— Нам бы только добраться до железнодорожной станции, — грустно произнесла Жаннетта.

Павлик слабо усмехнулся:

— Только до железнодорожной станции!..

Он напряг слух, стараясь уловить отдаленный шум, напоминающий чем-нибудь жизнь железнодорожной станции, но вокруг стояла тишина. Не слышно было ни рожка стрелочника, ни шипения паровоза, ни звона буферов. Что делать? Задерживаться здесь нельзя — местность открытая.

Павлик подошел поближе к столбику с фанерными стрелами и нажал кнопку фонарика. Луч скользнул по надписям: Дюрен… Ахен… Льеж… Вервье… Брюссель…

— Посвети-ка еще, — попросила Жаннетта. — Кельн… Дуйсбург… Дармштадт… Брюссель…

Начал моросить дождик. Жаннетте стало холодно. Она прижалась к Павлику, и он услышал, как у нее лихорадочно стучат зубы.

— Уйдем отсюда, — тихонько сказала она.

— Куда?

Жаннетта ткнула пальцем в темноту:

— На Брюссель.

— Почему на Брюссель?

— Оттуда до Парижа рукой подать. Лиан с мамой часто туда ездили на концерты.

— Пошли, — согласился Павлик.

Они шли почти всю ночь. Моросивший все время дождик превратился в ливень. Кругом была непроницаемая мгла, Ни деревца, ни кустика. Жаннетта, окончательно выбившись из сил, готова была опуститься прямо в бурлящий поток воды, только бы немного отдохнуть. Павлик поддерживал ее, чтобы она не упала. Он шутил, напоминал ей о ее любимом герое, на которого она походила не только внешностью, но и характером,

• Предыдущая
• 9/38
• Следующая