Избранные стихи из всех книг - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 25

Машина — девяносто дней пыхтенье, шум и вой,

Сквозь Море мира Твоего скрипя, спешим домой.

Излишний скрип — ползунок ослаб — но ровен ход винта,

Уж тридцать тысяч миль — простим — такая маета.

То мрак, то — ясно, славный бриз — и мыс уже скрылся с глаз…

Три оборота Фергюсон добавил. Он пару поддаст:

Ведь Плимут близко, жена его там… (Семьдесят — один — два — три!)

Торопится к супруге старик. Уж Ты его не кори!

В любом порту любой квартал… Да… Женщин лучше нет,

Чем Эльзи Кемпбелл… Взял бы ты, что ль, назад мои тридцать лет!

(Тогда горела «Сара Сендз»). Пути предстояли нам,

От Мерихилл до Поллокшоу, с Паркхеда на Говам!

Сэр Кеннет ждет. Ох, груб мой шеф, — услышу от него:

«Мак-Эндрю, добрый день! Пришел? Как днище, ничего?»

Профан в машинах он — спору нет, но лучшей из мадер

Нальет — и я с начальством пью, как лучший инженер.

А начинал с низов… был мал, и пар был невелик,

Разрывы паклей затыкал, я к этому привык.

Давленье только десять — эх! Рукою мог зажать!

Ну, а сейчас пустить не грех и сто пятьдесят пять!

На пользу каждый агрегат — вес меньше — плавнее ход,

И вот все тридцать в час даем — (котлы не разнесет,

И ладно!)… С паром по морям скитаюсь целый век,

Привык машине доверять… А верен ли человек?

Тот, кто зачел миль миллион, пути свои любя —

Четыре раза до Луны… А сколько до Тебя?

Кто ночи, дни в волнах тянул… Припомнить первый шквал?

Пнул Капитана я, как мул, а он в салон сбежал!

Три фута в кочегарке. Там — споткнулся в луже воды,

Лбом об заслонку хрякнулся — вон, до сих пор следы.

Да что — есть шрамы и пострашней — душа черным-черна,

Пускай в машинном все окей — греховность-то видна.

Грешу сорок четвертый год, мотаясь по волнам,

А совесть стонет, как насос… Прости Ты скверным нам.

На вахте как-то, в час ночной уставил я жадный взгляд

На баб, что жались за трубой… Ох, каюсь, виноват!

В портах я радостей искал, забыв сыновний долг:

Не ставь в вину мне, Господи, и рейд через Гонг-Конг!

Часы беспутства, дни греха молю, спиши зараз —

Грант Роуд, Реддик, Номер Пять, и ночи в Харрингаз!

Но хуже всех — коронный грех — божился я не шутя.

Мат с языка до тридцати не сходил, так Ты уж прости дитя!

Я Тропик в первый раз увидал — жар, фрукты, свет небес,

И не постиг — как пахнет сандал! — как может попутать Бес.

Весь день там бабы… живой театр — устал ленивый взор,

А ночью свет распутных звезд — все небо что твой костер!

В портах (тогда пар берегли) слонялся шалопай —

И как во сне — к себе влекли то ракушки, то попугай,

Сухая рыба-шар, бамбук, и тростка — первый сорт;

Увы, все это Капитан, найдя, кидал за борт.

Но вот прошли Сумбавский Мыс, и ветерок в тиши,

Молочно-теплый, пряно пропел: «Мак-Эндрю, не греши!»

Легко — без гнева, без угроз — шептал мне в ухо дух,

Но факты били словно трос, терзая грешный слух:

«Бог матери лишь липкий Бес, твоя пустая тень,

Про Рай и Ад попы твердят, но книги их — дребедень.

Тот свет варганят в Брумело — там лепят и чертей,

В холодном Глазго делают, чтобы пугать людей.

К Нему обратно нет пути! Целуя бабий рот,

Иди-ка к Нам (а кто «Они»?), даст благодать нам тот,

Кто души в шутку не коптит, про адский огонь не лжет,

Кто спелым жарким бабам грудь наливает как соком плод».

И тут умолк: ни звука, все; о мудрый, тихий глас —

Оставив выбор мне, юнцу — забыть или тотчас…

Меня как громом поразил — в ушах он все звенит,

Манящий — и вводящий в грех, соблазнами набит —

Как, мне отринуть Дух Святой? А тут еще наш винт!

Шторм пролетел, но вал крутой, и якоря — к чертям,

Ты чуял, Господи, ужас мой, в глубинах сердца, там…

На «Мэри Глостер»

^[61]

в очередь в Ад я встал не просто так!

Но разум мой в Твоих руках, и Ты направил мой шаг —

От Дели до Торреса длился бой, и сам себе я враг,

Но как вошли в Барьерный Риф, вкусил Твоих я благ!

Мы ночью не решились плыть, и встали, пар держа,

И я всю ночь не мог уснуть, страдая и дрожа:

«Пусть лучше ясно видит глаз, чем мается душа»…

Твои слова? — Ясней звонка, гремели как металл,

Когда стонала наша цепь, порвавшись о коралл,

И свет Твой озарил меня, долг вечный я познал.

В машинном отделенье Свет — ясней, чем наш карбон;

Я ждал, я звал сто тысяч раз, но не вернулся он.

***

Прикинем: пару тысяч душ мы в год перевезем —

Ужель не оправданье мне пред Господом, и в чем?

Да — по пятнадцать (в среднем) душ пассажиров за рейс один,

Ведь это Служба — разве нет? Стыдиться нет причин!