Острова и капитаны - Крапивин Владислав Петрович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/198
- Следующая
— Барон, скомандуйте и нашим: на ванты и реи. Пора!
Не успел Беллинсгаузен, который был на вахте, отдать команду, как с криками «ура» матросы уже бросились вверх по мачтам. Офицеры выстроились в шеренгу. Рядом встали ученые, Фосс, Бринкин, Курляндцев. С краю пристроился Шемелин. Резанов поднялся на ют к Крузенштерну.
В шуме и плеске разрезаемой воды «Нева» пронеслась в полукабельтове от «Надежды».
— Мы в Южном полушарии! Слава флоту Российскому! — громко сказал в рупор Лисянский.
«Ура» на обоих кораблях грянуло с новой силой. Офицеры вскинули пальцы к треуголкам…
Через минуту «Нева» сделала поворот и пошла в кильватер за «Надеждой». Матросы быстро опускались с мачт и выстраивались вдоль бортов, впереди орудийных станков. Крузенштерну и Резанову на ют принесли кресла. Посланник сел, а капитан с полушутливой важностью объявил:
— Господа! Из всех нас мне одному пришлось в свое время перейти экватор, было это в дни моей службы у англичан. Я не к тому говорю, чтобы похвастаться преимуществом, а к тому лишь, чтобы объяснить: некому, кроме меня, подвергнуть господ офицеров, ученых и служащих Компании обряду морского крещения согласно древнему обычаю мореходцев всех наций…
Плотницкий десятник Тарас Гледианов поднес капитану медный тазик с морской водой. Крузенштерн продолжал:
— Я надеюсь, что в этот радостный день его превосходительство Николай Петрович первый окажет капитану честь, подошедши под церемонию…
Принужденно улыбаясь, Резанов поднялся и наклонил голову. Крузенштерн опустил в тазик руку и с пальца уронил на паричок Резанова сверкнувшую каплю.
— Поздравляю вас, ваше превосходительство, со вступлением в Южное полушарие. Дело сие для россиян воистину славное.
— В этом заслуга нашего обожаемого монарха. Виват Александр! — громко сказал Резанов.
— Виват! — подхватили офицеры.
Матросы то ли спутали это со словом «обливай», то ли была дана им особая команда, но тотчас строй распался. Взлетели широкие струи воды из парусиновых ведер. С шумом и хохотом пожилые матросы хватали тех, кто помоложе и полегче, и, раскачав, кидали в парусиновую купальню. Да и сами с удалыми криками прыгали следом. Сухим из матросов остался лишь рулевой, что стоял у штурвала с нактоузом.
На юте между тем тоже продолжалось морское крещение. С офицерами Крузенштерн не церемонился, как с Резановым, и на каждого вылил по пригоршне. Поднялся на ют подпоручик Толстой, с него текло.
— Однако, граф, вы преуспели в своих планах, — заметил Фридериций.
— Черти, — отфыркивался подпоручик. — Даже не дали сапоги снять. Воистину — усерден русский человек, только попроси…
Взбежал на ют сержант артиллерии Алексей Раевский, что-то шепнул капитану, тот кивнул. Раевский ударил в колокол. Все притихли на корабле. Сержант возгласил:
— Его величество Нептун, государь всех морей и океанов, пожаловал для встречи российских мореплавателей!
С бака по правому шкафуту на шканцы двигалась процессия. Впереди с уморительно-важным видом шествовал квартирмейстер Иван Курганов, завернутый в куски рваной парусины и украшенный бородою из расплетенного сизальского троса. Стукал о палубу древком трезубца, сооруженного из багра и длинных ножей. Следом приплясывала свита — с полдюжины морских чертей, — тоже в лохмотьях, с мочальными хвостами и перемазанными сажей лицами. Слева Нептуну выкатили пустую бочку — трон.
Нептун уселся и грохнул трезубцем крепче прежнего.
Крузенштерн, сохраняя невозмутимый вид, спустился на шканцы и встал перед владыкой морей. Тот пошевелил пальцами босых ног и хрипловато возгласил:
— Сижу я это в своем подводном дворце, в окружении русалок, то есть моих дам придворных, а также всяких генералов и камергеров морских, а мне, значит, докладывают: «Ваше океанское величество, два каких-то корабля едут поверху прямо через линию, екватором называемую. Так что непорядок, ваше величество…» Глянул я — и вправду едут, а флаг на их, какого до сей поры видеть нам не приводилось. Дозвольте узнать, что за корабли, из какой державы и по какому делу екватор переехать изволили без моего царского дозволения?
Крузенштерн, стоя навытяжку, произнес размеренно:
— Корабли государства Российского «Надежда» и «Нева», а идем вокруг света по делам торговым и науки касающимся. На «Неве» командиром капитан-лейтенант Юрий Лисянский, я же командир «Надежды» и начальник экспедиции Иван Крузенштерн.
Нептун солидно покивал:
— Слышали мы о капитане Крузенштерне. И о Российской державе слыхали, славная держава, хотя и далеко отсюда… Гневен я сперва был, что плывете без спроса, ну да русским мореходцам чинить препятствий не буду…
Морские черти по бокам от Нептуна обеспокоенно запританцовывали, один даже толкнул его величество локтем:
— Про выкуп скажи…
Нептун гневно взметнул бороду:
— Цыц, захребетники! Вам, дармоедам придворным, лишь бы выгоду свою соблюсти! Их высокоблагородие капитан Крузенштерн сами знают обычаи морские и насчет выкупа без вас, бездельников, помнят…
Крузенштерн засмеялся:
— Обычаи русским мореходцам известны. Посему от имени российского государя императора и по распоряжению его превосходительства чрезвычайного посланника жалую вашему морскому величеству и свите вашей, а равно и каждому служителю корабля «Надежда» по гишпанскому серебряному пиастру… Ну а для веселья в честь праздника приказчик наш Федор Иванович распорядится выдать что положено…
Мокрая толпа, обступившая Нептуна и Крузенштерна, одобрительно загудела.
— Покорнейше благ… кхм… От нашего подводного величества вашему высокоблагородию наше царское спасибо, — возвестил Нептун. — Плывите в Южное море беспрепятственно. Мы же в благодарность за уважение ваше стараться будем, чтобы ветров супротивных, бурь и шквалов на вашем пути не было… Ну а ежели где и случится погода неблагоприятная, не обессудьте. Держава моя агромадная, а в большом государстве, сами знаете, за всем не усмотришь. В одном конце только наведешь порядок, а в другом, глядишь, эти черти опять хвостами воду баламутят… — Нептун окинул свиту суровым взглядом и опять обратился к Крузенштерну: — А теперь, ваше благородие, дозвольте откланяться. Дела ждут державные. Счастливого пути.
Крузенштерн поднял пальцы к треуголке. Свита подхватила Нептуна вместе с бочкой-троном…
Когда шли в кают-компанию, майор Фридериций с усмешкой заметил:
— Однако, господа, какой лицедей этот Курганов, а? С такими талантами хоть на столичную сцену.
— Дар импровизации и живость языка отменные, — серьезно отозвался живописец Курляндцев.
— Живость языка эта, — мягко вошел в беседу Резанов, — порождает сомнение: по причине ли простодушия высказался сей матрос о непорядках в великой державе? И что значат слова его о придворных бездельниках…
— Умные люди замечали не единожды, — хладнокровно заговорил надворный советник Фосс, — что смелость языка возрастает по мере удаления от столицы. А тем паче от границ государства Российского…
Крузенштерн, шедший впереди, оглянулся.
— Да полно, господа, — добродушно сказал он. — Разумно ли искать в словах матроса намеки на державную политику?
В кают-компании все было готово для праздничного обеда.
— В честь такого дня не грех устроить краткое отдохновение от трудов праведных, — провозгласил граф Толстой. Он уже переоделся после купания, но гладко зачесанные волосы его были еще мокрыми. Граф раньше всех оказался в кают-компании. Теперь стоял он, прислонясь к основанию бизань-мачты, что могучим столбом торчала посреди низкого помещения. И оглядывал стол.
Во время плавания граф не раз воевал с приказчиком Шемелиным, стараясь правдами и неправдами добыть из корабельных запасов лишнюю бутылку, и всячески ругал «купца» за «несусветную скаредность». Нынче же, однако, Толстой остался доволен:
— Смотрите, наш Федор Иванович расстарался. Простим ему прежнее непонимание томящихся душ наших…
- Предыдущая
- 17/198
- Следующая
