Владычица Рима - Мизина Тамара - Страница 25

• Предыдущая
• 25/41
• Следующая

– За что будем пить?

Римляне переглянулись, Германик натянуто улыбнулся:

– Мы слышали, что в вашей земле первое слово должен говорить хозяин.

– Верно. Я скажу. Выпьем за то, чтобы мы договорились и прекратили распрю к общему удовольствию, как и должно поступать разумным людям.

Это была первая, более или менее благожелательная фраза, услышанная римлянами в лагере варваров. Жуткая, варварская латынь Зефара делала ее еще более тяжелой и основательной.

Когда пустые чаши вернулись на стол, Зефар опять хлопнул в ладоши, приказал:

– Лигиец, кресла моим гостям, – и после того, как римляне сели на табуреты, которые полководцу почему-то захотелось назвать креслами, заговорил: – Наша госпожа добра и милосердна. Она не желает смерти римским воинам и потому поручает мне передать наши условия, – воин остановился, будто эта недолгая речь утомила его.

Римляне молчали. Ничего хорошего от варваров они не ждали. Беспощадность восставших к пришельцам была общеизвестна.

– Великая госпожа, великая вещунья, сестра Богов, известная под именем Лиины, гадалки из терновой рощи (несоответствие этих наименований звучало почти издевательски), приказывает легионерам Рима передать все доспехи, щиты и оружие в руки ее воинов и оставаться в пределах Мертвого ущелья до тех пор, пока на это будет ее воля. Взамен, – Зефар повысил голос, словно желая перебить возможные возражения римлян, – милостивая госпожа клянется своим честным именем снабжать воинов Рима ячменным или черным хлебом по мере, принятой среди римлян, а также водой по потребности. На размышления вам милосердная госпожа наша дает время до завтрашнего утра, но если вы решите принять ее условия раньше, она не будет гневаться.

– Сложить оружие безо всяких гарантий?!

Зефар усмехнулся. Теперь, передав условия госпожи, он словно снял маску с лица, став самим собой:

– Неужели римляне слепы, как новорожденные щенки? Неужели они не видят, что иначе им не сохранить ни своих жизней, ни жизней своих воинов? Еще несколько часов, и если я не получу ответ, легионеры взбунтуются и в обмен на воду принесут мне не только свое оружие, но и ваши головы. Уж я-то постараюсь, чтобы наши условия знали все римляне еще до вашего возвращения.

– Варвар коварен!

– Если бы не воля госпожи, вы бы все передохли здесь. Лигиец! Еще вина. У римлян мозги пересохли, – кисловатое вино не обладало тонким вкусом, но прекрасно утоляло жажду, и потому пили его римляне с удовольствием.

То, что Зефар передает чужие слова, сомнений не вызывало. Сам бы он до переговоров с побежденными не унизился бы, предоставив им полную свободу умирать от жажды и резаться друг с другом за глоток воды.

– Мы, возможно, примем твои условия, Зефар, полководец гадалки из терновой рощи, но скажи, чем ты подтвердишь свои слова и честность намерений? Чем поручишься, что сдержишь свое слово и не оставишь умирать разоруженных римлян от голода и жажды?

– Слово госпожи, которое она никогда не нарушает, – лучшее ручательство. Или римлянин желает взять заложников?

– Да.

– Зря стараешься. Я не выдам тебе ни одного из своих воинов. И госпожа тоже. Я не желаю подвергать даже самой незначительной опасности доверившихся мне людей, если этого можно избежать.

– Однако когда твои воины выкрали наказанных…

– Это твои воины их выкрали. Я не рискнул бы ни единым человеком из-за предателя и беглого раба. У тебя способные люди, Германик. Предложи я им хоть какую-нибудь цену, они продали бы тогда и тебя. Как видишь, я поступил честно и взял лишь то, что считал своим по праву.

– Что вы сделали с похищенными? Казнили?

– Не римлянина. Его я вернул юной госпоже, правда, потом он опять бежал…

– От вашей госпожи?

Зефар вскочил, будто его подбросило. Лицо воина перекосилось. Стиснув пальцы так, что они побелели, он подавил вспышку ярости и сказал надменно:

– Римлянин оскорбил нашу госпожу, усомнившись в ее силе, но от госпожи невозможно укрыться, и римлянин увидит это своими глазами. Это говорю я, Зефар, а мое слово не хуже слова госпожи, – помолчав, он холодно спросил: – Я так понял: римляне не хотят принимать наши условия?

Германик, не отвечая, смотрел себе под ноги.

– Ступайте. Срок – до завтра.

– Погоди, Зефар. Мы принимаем условия. Каждый час уносит жизни наших воинов, и мы не можем тянуть еще один день.

– Вот это умные слова, – Зефар широко улыбнулся. – Плох тот командир, который не заботится о своей армии.

– Где вы будете принимать оружие?

– У троп. Ни один римлянин не должен приближаться к перевалу. Вода и хлеб готовы…

Стоя рядом с Зефаром, Германик наблюдал, как проходят длинной чередой мимо варваров его воины, бросают к их ногам свои латы, щиты, мечи, копья, как подходят к чанам, постоянно наполняемым прозрачной водой, погружают в воду фляги и пьют сами, окуная в воду изможденные лица. Набрав же воды, идут далее, берут с камней по два хлеба и спускаются вниз, в ущелье.

Один из легионеров нарушил этот порядок.

Крики его были слышны даже наверху.

Бедняга молил о глотке воды и клялся, что оружие у него украли свои же.

Соратники отталкивали его до тех пор, пока один из варваров, сжалившись, не дал ему напиться, но предупредил, чтобы тот больше не орал, а ждал, когда пройдут все. Тогда де он решит: позволить ли раззяве набрать воды и взять хлеб или прогнать прочь так. Обращаясь к Германику, Зефар сказал:

– Если таких будет много, я решу, что римляне не держат слово.

– Воровство оружия поощряли вы, – возразил ему римлянин.

– А почему мне было не поощрять его? – осклабился Зефар. —Я ведь знаю, что прежде, чем снять доспехи, снимают голову. Но не будем оскорблять друг друга подозрениями. Когда я сочту оружие и латы, я узнаю истину и, думаю, не буду огорчен недостачей. Сегодня пир. Я хочу, чтобы римлянин был там.

– Воля победителя – закон для побежденного.

Зефар засмеялся:

– Не грусти, парень, госпожа милостива. Не грусти. В темноте не трудно спутать одно ущелье с другим.

– Мне почему-то думается, что мы ничего не путали. Вы заранее узнали об измене и увели воинов по тропам еще до нашего прихода.

– Может быть, и так, – согласился Зефар. – Твои слова не оскорбляют мудрости великой госпожи, и потому я не стану спорить с тобой.

– Дозволь спросить.

– Спрашивай, спрашивай. Ты хочешь узнать о судьбе центурий, посланных тобой против великой госпожи?

– Да, ты проницателен.

– Не велика проницательность. Госпожа разделяет не только лагеря, но и армию. У нее есть свой отряд под предводительством молодого Овазия. В нем около тысячи воинов. Они-то и встретили легионеров.

– Я слышал, что вы оставили великой госпоже только триста воинов, но и тех она отпустила за добычей.

– Как отпустила, так и позвала, а Овазий оказался достаточно умен, чтобы из трехсот сделать тысячу. Мудрость госпожи также состоит и в умении выбирать людей, достойных доверия.

– А того молодого варвара она тоже к нам подослала?

– Нет, римлянин. Великая госпожа никого не учит подлости. Покойник Стафанион частенько повторял, что люди подлы и низки и что предатель найдется всегда. Грек считал себя очень умным, словами же этими он оправдывал собственное ничтожество. Госпожа тоже никогда не забывает о людских слабостях и поэтому была уверена, что если раздробить войско на отряды и остаться без надежной охраны, обязательно найдется подлец, который донесет вам эту весть, и вы не удержитесь и постараетесь покончить с ней одним ударом. Все очень просто, римлянин. Просто и мудро, ибо, говоря по совести, даже сейчас во всей нашей армии меньше воинов, нежели римлян в этой долине. Намного меньше.

Помолчав, Германик спросил:

– Где легионеры из тех центурий?

– Завтра они будут здесь. Те, что живы, разумеется. Госпожа была милостива к ним. А теперь ответь мне ты. Почему первый римлянин, которого ввели в шатер для допроса, при всех разорвал на себе одежду, умоляя великую госпожу оценить красоту его тела?

• Предыдущая
• 25/41
• Следующая