Двенадцатая дочь - Миронов Арсений Станиславович - Страница 27
- Предыдущая
- 27/90
- Следующая
— Решается судьба десятника… бывшего десятника Неро, — говорит Вещий Лисей, его голос неприлично дрожит. — Первым говорит старейший. Прошу вас, государь…
Царь Леванид слегка кивает, передает слуге свой старый измятый серебряный кубок. Опираясь на руку ловкого чернявого арбалетчика, тяжело поднимается на ноги. Слегка поворотив красивую гривастую голову, окидывает членов военного трибунала медленным и почти властным взглядом из-под полуопущенных век.
«Ну вот, — раздраженно морщится Зверко. — А теперь прозвучит длинный кавказский тост».
— Вельможные господа! Дети мои! Если вы выйдете из этого прекрасного шатра и посмотрите в сторону озера, то увидите невдалеке мои железные камнеметы. — Леванид слегка улыбается губами, но брови его сурово сдвинуты к морщинистой переносице. — Эти совершенные орудия кидают тяжелые камни. Ни один человек не устоит, не выдержит под тяжестью таких камней.
Риторическая пауза. Слышно, как ветер стучит в полотняные стены шатра, хлопает снаружи стяжками и рваными тряпками ярыг.
— Теперь представьте, господа мои, что старый Плескун — это не просто маленький карл. Внешность обманчива! На самом деле это огромный и страшный камнемет, метающий тяжкие словеса неправды и раздора, усобицы и крамолы. Неудивительно, что бедный Доримедонт Неро не выдержал столь чудовищной атаки.
Слышно, как вздыхает Вещий Лисей. «Спокойно, — думает наследник Зверко, — без соплей. Тоже мне князь…» Рута кратко шмыгает носиком. А царь Леванид, поглаживая бороду, выдерживает еще одну паузу.
— Вражеский камнемет забросил в душу Доримедонта Неро очень маленький, но очень холодный камень. Это осколок черного Илитора. Бедный мальчик Доримедонт возомнил себя… э-э… протагонистом, то есть отважным героем, которому суждено спасти подлинного князя Геурона. Плескун разрушил мир в душе Доримедонта, поселив в ней семена сомнения. Сомнения и — самомнения. На горьком примере несчастного мальчика мы видим, какие страшные разрушения несет в наши души Чурилина ворожба. Чурила не просто несет камушек на Русь, он несет его в наши души… Опять философия, улыбается наследник Зверко. Сейчас он попросит нас всех покопаться в своих душах: а нет ли там маленького черного камушка-илиторчика?
— Плескун преподал нам страшный урок. — Голос Леванида звучит совсем тихо. — Теперь мы видим… Чурила порабощает даже самых преданных, самых близких людей… История Неро учит нас: нельзя переступать тонкую линию, линию греха. Не предавать друга, подчиненного, соратника — даже во имя очень высоких, внезапно прояснившихся целей. Эти цели — ложь, если для их достижения нужно убить, предать, согрешить…
«Псс-ссс», — тихо шипит кто-то рядом, у самого Зверкиного плеча. Это поляница Псанечка иронично морщит ровный носик. Упирает кулаки в тугие бедра, затянутые в кожаную броню. Псс-ссс. Что у нас сегодня: военный трибунал или проповедь благочестия?
— Нельзя жертвовать малым ближним человеком… Даже ради великого дальнего блага. — Желтоватый палец старого царя поднимается к небу и многозначительно подрагивает. — Поэтому я говорю вам, дети и други мои: простите бедного мальчика. Откройте ему путь к покаянию…
— Правильно-правильно, добренький дедушка! — вдруг вырвалось у растроганной Руты. Чуть не подпрыгивает на стульчике, молитвенно сложила ручки. — Надо быстренько его простить и всем помириться, правда?! Ведь правда?!
Дура дурой, болезненно-ласково думает наследник, глядя на синие глазки, влажно мигающие в тени порхающих ресниц.
— Он… такой миленький. Он же наш мальчик, наш! Нельзя же его казнить. Ну, может быть, немножко поругать, совсем чуток-пречуток?
Дура, думает наследник Зверко, отрывая горячий взгляд. Идеальная женщина. Она любит всех и жалеет всех. Кроме меня.
— Я не согласен, — твердо говорит он, упирая взгляд в слащаво-золотую крону заморской вышивки на шатровом потолке.
Быстрый шорох удивления… Царь Леванид, немного темнея лицом, кратко кланяется и опускается обратно в удобное кресло. Князь Лисей отрывает лицо от ладоней, быстро глядит на наследника. Но голос наследника тверд. Наследник знает, что говорит. Нельзя оставлять недобитого врага в тылу. Пусть даже этот враг нравится девочке Руте. Прощать нельзя.
— Десятнику я не доверяю, — говорит наследник. — Посадить в темницу, а там поглядим.
Князь Лисей прячет раненый взгляд. Снова поднимается с места, глядит вниз, на носки мягких греческих сапожек.
— Прошу высказаться остальных членов совета…
— Ой, можно?! Можно я?! — поспешно чирикает серебряный голосок. Превозмогая мощнейший позыв подпрыгнуть с табуреточки, княжна Рутения Властовская нетерпеливо елозит кольчужным задиком, растерянно-испуганно глядит на миленького братца Зверку:
— Братец, только ты не думай, что я непослушная! Я не хочу тебе перечить, честно-пречестно! Ты все верно говоришь, ты прав… Только я думала… а давайте мы его совсем ненадолго посадим в темничку, а потом — сразу выпустим, а?
И вертит носиком, моргает радостно распахнутыми глазами: вот ведь какую гениальную идею придумала!
— Ну на пару часиков только, а потом сразу-пресразу выпустим, вот! И тогда он обрадуется, что мы его простили, и ему стыдно станет, вот увидите! И он сам заплачет и больше не будет!
— Ты очень мудрая девушка, о прекрасная княжна, — внезапно улыбается царь Леванид. — Твое юное сердце подсказывает истину. Если мы помилуем бедного Неро, он увидит, что все его подозрения — ложь. Слезы стыда вымоют острые камни из души…
— Предателей не прощают! — вдруг взрывается нервный Стыря. Вскакивает, мотая мокрым оселедцем — факел малиновой рубахи вспыхивает яростно. — В куль да в воду! Чтоб другим не повадно!
И — все, все: замолк, быстро сел, ссутулился. Нахохлился и только глазами зыркает по сторонам: совсем с ума посходили князья-бояре… Предателя миловать задумали!
Липкую желеобразную паузу продавливает негнущийся голос Лисея:
— Ну вот, господа, такие дела… Царь и княжна просят милости. Наследник с атаманом — требуют казни… Два голоса против двух. Поскольку все, кроме меня, уже высказались…
— Не все.
Она вышагивает вперед, жестко стучит каблуками высоких сапог. Плотно поскрипывает черный кожаный доспех, туго сдавленный в поясе шипастой перевязью. Качается и бьется о тугую ягодицу тяжелый буздыхан, за кольцо привешенный к широкому ремню; гладкая мышца четко и ясно очерчивается на нежно-фарфоровой икре чуть пониже коротких серых штанов. Вот она вздернула нос, и светлые, легкие, краткие волосы, качнувшись, отхлынули от холодного белого лица. Неяркие губы дрогнули в насмешливой полуулыбке:
— Я, конечно, не царь и не княжна… Но тоже имею что сообщить уважаемым членам военного совета.
— Пс-с… Псаня? — удивленно и почти рассерженно смотрит наследник Зверко. — Ты чего, милая? Тебя кто приглашал?
— Мой муж был боевым магом. Я имею опыт борьбы с ворожбой, подавляющей волю. Хочу сказать.
Светлый взгляд — как дуло парабеллума. Девочка полностью владеет своей нервной системой, лениво позавидовал наследник.
— Говори, Псаня… — со вздохом произносит князь Лисей. — Теперь каждый голос в цене.
— Насколько мне известны приемы сварожьих колдунов, личность Неро разрушена полностью. Его психика подверглась ковровой бомбардировке…
— Забавная лексика… — вздрогнул князь. — Непривычно слышать из уст средневековой поляницы…
— Это не я говорю, — вежливо склонив голову набок, Псанечка приобнажает в улыбке пару верхних зубов, белых и ровных. — Сейчас говорит хозяин.
— Хозяин?
— Да, господа. — Она слегка поклонилась, в глазах блеснула острая гордость. — Мое настоящее прозвище — вила Шнапс. Я — первоявленный аватар божественного вдохновения моего хозяина, Траяна Держателя. Слова, которые вы слышите, произносит мой повелитель.
Хрустя черной кожей и стальными костями, она сладко расправила плечи. И добавила, чуть покраснев от тщеславной сладости:
— В настоящий момент он управляет мною в ручном режиме.
- Предыдущая
- 27/90
- Следующая
