Любовники чертовой бабушки - Милевская Людмила Ивановна - Страница 11

• Предыдущая
• 11/56
• Следующая

Я сконфуженно согласилась:

— Хорошо, халат и шлепанцы снимем в квартире.

— И голый труп потащим в лифт? А если случайно выйдут соседи? Что они скажут? Не обижайся, куколка, но это совсем неприлично, — осудила меня Гануся. — Надо бы его приодеть.

— Может, еще скажешь и приобуть? — возмутилась и я. — Ты знаешь, я бедная! Нет у меня для трупов свободной одежды! Особенно обуви!

— В любом случае, куколка, не понимаю, как мы потащим твой труп. Я боюсь мертвецов.

— Она как живая! — бодро заверила я.

Гануся, похлопав своими большими глазами, вздохнула:

— Нет, я не могу. Мы можем столкнуться с соседями, и пострадает моя карьера.

— На моей площадке это исключено — там одни совы, раньше девяти в субботу не просыпаются, а внизу придется проявить осторожность. В одном ты права: не стоит катать по городу голый труп. Честное слово, не знаю, что делать. Даже если я пожертвую трупу что-то из шмоток, это тоже не выход. Предлагать свои вещи трупу рискованно. Их могут узнать.

Гануся уставилась на меня, как на сумасшедшую.

— Ну е-мое! Если ты утверждаешь, что та, мертвая, вся в тебя, то встречи с милицией в любом случае не избежать, — снисходительно пояснила она и многозначительно покрутила у своего стильно выбритого виска наманикюренным пальцем.

Пришлось возразить:

— Да, но при этом я могу настаивать, что не подозревала о существовании трупа. А вот после обнаружения на нем моих вещей бесполезно толкать подобные речи.

— Твои речи странны по-любому, — «обрадовала» меня Гануся и с тяжелой обидой добавила:

— Жаль ковер, лучше бы ты продала его мне, когда я тебя об этом просила.

— Ну, кто же знал, — я пожала плечами. — К тому же ковер безнадежно испорчен. На нем кровь.

— Крови не было бы на ковре, продай ты его мне, — послала новый упрек Гануся.

Я заупрямилась:

— Кровь была бы, но уже на полу.

— С полу кровь легче смывается.

Меня передернуло: о чем мы говорим? Соседи там просыпаются, труп разлагается, а мы мелем всякую чушь.

— Так ты поможешь мне или нет? — воскликнула я и задала законный вопрос:

— На кой ляд тогда мне подруги?

— А я что, единственная твоя подруга? — опомнилась вдруг Гануся. — Попроси Нинусю.

— Ты финансист, — брякнула я.

— А Нинуся психолог.

— Ну сама посуди, зачем трупу психолог?

— А финансист трупу зачем?

— Финансист нужен мне, а не трупу, — сочла нелишним я пояснить. — Мне нужна твоя трезвость ума! Ты можешь представить реакцию романтичной Нинуси? Она тут же бухнется в обморок, если раньше от разрыва сердца, бедная, не умрет. Хватит плодить трупы. Ты финансист, а потому правильно смотришь на жизнь. Тоже мне, сообразила, кого предложить. Нинусю!

Гануся осознала свою вину и дрогнула.

— Ой, не знаю, куколка, — вздохнула она. — Вижу, и в самом деле, кроме меня, тебе не на кого положиться. Но с другой стороны, я боюсь мертвяков. И карьера моя… Куколка, ты честно признайся, точно не имеешь к этой девице никакого отношения?

— Кроме того, что мы похожи друг на друга как две капли воды! — воскликнула я и с чувством перекрестилась.

Гануся сразу поверила.

— Ладно, ты сирота, надеяться тебе действительно не на кого. Никого нет, кроме подруг. Я помогу тебе вытащить труп, а ты мне за это…

Гануся ушла в себя.

— Родненькая, все что хочешь, только быстрей, труп там не просто лежит, он разлагается, — с жаром взмолилась я.

— А ты мне — свою лисью шубу, — не растерялась Гануся.

Я взвилась:

— Разве можно так бесчеловечно пользоваться чужим горем?!

— Я рискую целой карьерой, а тебе жаль какую-то старую шубу!

— Ничего себе, старую! Ей нет и трех лет! Люди к этому возрасту только-только говорить начинают!

Согласитесь, резонное уточнение.

Но не для Гануси.

— А шубы к этому возрасту начинают облезать, если их носить в дождь, — парировала она.

— Ладно, шуба твоя, — горько вздохнула я. — Только куда тебе моя лисья шуба?

— Это уж забота моя, — возликовала Гануся. — Буду худеть, теперь появится мощный стимул.

— Очень рада, что есть польза и от меня, — горюя, сказала я и предложила:

— По коням?

— У меня кобыла, — рассмеялась Гануся, и мы помчались в ее гараж.

Мы выкатили «Оду» Гануси и понеслись.

И чем ближе подъезжали к моему дому, тем хуже становилось Ганусе. Она так откровенно дрейфила, так часто вытаскивала трясущимися пальцами сигареты из пачки и так безбожно дымила, что я невольно порадовалась расставанию с шубой.

Теперь только шуба спасала меня от трупа в квартире. Я хорошо изучила Ганусю: если ей чего-то захочется, она готова на все. Транспортировка голого трупа не есть подвиг в сравнении с тем, на что способна Гануся.

Как я и предполагала, у лифта она взяла себя в руки и категорично изрекла:

— Отдашь мне к шубе и сапоги.

— Какие? — насторожилась я.

— Французские.

Нет, это грабеж среди белого дня! Такое услышать от лучшей подруги! Кто она после этого?

Правильно вы подумали.

— Хорошо, — скрепя сердце ответила я, — но мои сапоги тебе на два размера малы.

— Не правда, как раз впору.

Я решила не злить Ганусю — в гневе она страшна.

— Бог тебе судья, — вздыхая, сказала я, — сапоги так сапоги, и хватит. Умерь аппетит, иначе будет два трупа.

— Не жадничай, — добродушно хихикнула Гануся, предоставляя мне возможность первой выйти из лифта. — К сапогам добавь и юбку.

— Какую?

— Из кожи. Иначе зачем сапоги?

Гануся права: во французских ботфортах, кожаной мини-юбке и лисьей шубе до пят (которая нараспашку) я выгляжу «офигенно».

Если хорошенько накрашусь.

Если нет на лице приличной косметки, ничего меня не спасет: бледная кареглазая поганка, «украшенная» легкой косинкой.

Все это ужасно даже в шубе с ботфортами!

Но вернемся к моей беде. Впрочем, в том, о чем шла речь перед этим, тоже радости мало.

Так вот, на этот раз я тщательно закрыла дверь, а потому на ходу достала ключ и только было собралась вставить его в замочную скважину, как обнаружила, что дверь снова открыта.

— Нет, пора снимать этот бесполезный замок! — возмущенно воскликнула я, влетая в квартиру.

— Зачем? — испугалась Гануся.

— Будто есть в нем смысл, если сам он себе хозяин: закроешь — открыт, оставишь открытым — закрыт.

Не слушая меня, Гануся метнулась в гостиную, в спальню, в зеленую комнату, в кухню и, пока я мучила дверь, успела вернуться обратно. Вид у нее был… Короче, малообещающий вид.

— Ну, е-мое! — гневно прогремела она. — Ты, куколка, вижу, решила поиздеваться над своей лучшей подругой! Ха, в шесть утра! Другого времени не нашла для шуток?

— Нет, а что произошло? — заискивающе пискнула я, почуяв неладное.

— Где твой труп?

Чтобы определить, что труп снова пропал, не было необходимости метаться по всей квартире: я оставила его в коридоре. И там трупа не было.

Я села, где стояла (то есть на пол), и схватилась за сердце рукой.

— Гануся, — выдавила я из себя, — на кухне в аптечке должно быть лекарство от нервов, оставшееся от мужа. Налей побольше в стакан и принеси.

Моя подруга педантично заметила:

— Там много его лекарств. Как называется? Я рассердилась:

— Понятия не имею. Можешь спросить у моего бывшего мужа.

Пока я пребывала в прострации, Гануся — вот она, финансистская жилка! — именно так и поступила: позвонила моему бывшему мужу, спросила, как называются все лекарства, которыми он спасал от меня свои нервы, после чего накапала необходимую дозу. И все это не спеша, с расстановкой, сосредоточенно.

Я все это время сидела на полу в коридоре напротив двери в гостиную и тупо смотрела на таджикский ковер, который Гануся доверчиво считала персидским.

— Не может быть, — сказала я, выпив нервных лекарств, — этого просто не может быть.

Видимо, мой муж знал толк в лекарствах, потому что капли подействовали. Я пришла в себя и полезла под антикварный диван. Никакой крови там не было, хотя дело так и не дошло до влажной уборки — труп помешал, он выпал из шкафа.

• Предыдущая
• 11/56
• Следующая