Ярость небес - Мэрфи Уоррен - Страница 21

• Предыдущая
• 21/61
• Следующая

— Я его не вижу — при всем уважении к вам, господин президент.

— Зато вижу я. Потому что это последнее... КРУ было запущено не из России.

— Сэр?

— НОРАД сообщает, что оно стартовало где-то в Африке.

— Но это же абсурд, господин президент. Уж африканцы точно не смогут построить рельсовую пушку. Даже у нас, к сожалению, есть в распоряжении пока только опытная модель...

— Но запустили его из Африки, — сказал президент с нажимом.

— Если вам угодно, сэр...

— Мы возвращаемся, генерал. Возвращаемся на поверхность.

— Чрезвычайно рад это слышать, сэр.

— И как только мы окажемся там, я собираю пресс-конференцию.

— Простите, сэр, но мне это кажется преждевременным.

— А мне нет. И не забудьте, что я — верховный главнокомандующий.

— Так точно, сэр, но как исполняющий ваши обязанности...

— Об этом как раз забудьте. С этого момента свою работу я буду делать сам. А вы — свою. Выполняйте.

— Есть, сэр, — и генерал Лейбер с унылой физиономией принялся засовывать в пакет врученную ему президентом модель паровоза.

Перекрывающий энергию рубильник Петр Колдунов отключал только сам. Обычно этим занимались, конечно, младшие техники, а уж никак не один из ведущих спецов Министерства науки. И будь он в России, Колдунов и не вспомнил бы об этом рубильнике. Но сейчас он находился далеко от дома и никому из своих лобинийских подопечных не доверял ни на грош. Самое малое, что они могут натворить, — это врубить режим запуска пока сам он находится внутри магнитного ускорителя, и светило советской науки со свистом вылетит на орбиту, как пробка из бутылки шампанского.

Поворотом рычага энергия разом отхлынула от ускорителя; над головой замигали автоматически включившиеся лампы. Не освещение, а прямо иллюминация, но с ним хоть немного веселее. Мысль о том, что еще не один месяц придется сидеть под поверхностью лобинийской пустыни, имея полтора десятка местных дуболомов в качестве приятной компании, повергала Петра Колдунова в совершеннейшую тоску.

Войдя в зарядную камеру ускорителя, больше напоминавшую массивный банковский сейф, нежели главную часть самого мощного оружия в мире, Колдунов подумал: может, у него от этого освещения развилась депрессия?.. Не забыть, вернувшись в Москву, посоветоваться со специалистом. Если, конечно, удастся выбраться из этого саркофага под тоннами песка в относительно здравом уме и твердой памяти. Горько усмехнувшись, он привычно набрал код допуска, тщательно прикрывая настенную панель, чтобы никто из суетившихся за спиной лобинийских техников не подсмотрел цифры. Да где им...

Над панелью замигала красная лампочка — знак того, что код допуска принят. Колдунов быстро обернулся. Так и есть — эти кретины в дурацких зеленых пижамах уставились на него своими угольными зенками. Разочарование, написанное на смуглых физиономиях, красноречиво свидетельствовало о том, что подсмотреть код они так и не смогли.

Последний этап — нажать кнопку, включающую гидравлику. Ткнув кнопку пальцем, Колдунов сердито уставился на нее. От шныряющих за спиной лобинийцев его уже скоро начнет тошнить. Лобиния считалась союзником Советской России, но он, Петр Колдунов, ученый, привыкший во всем полагаться на доводы холодного разума, уже был сыт по горло сумасбродными выходками психованного диктатора Лобинии — полковника Ганнибала Интифады. Он прекрасно понимал, что малейшая ошибка будет стоить ему жизни — полковник с наслаждением перережет горло не оправдавшему надежд заморскому ученому и сам полезет в электромагнитный ускоритель.

Откатилась в сторону огромная железная дверь, и на Колдунова уставилась лоснящаяся черная дыра туннеля — черная, как сердце капиталиста, с сарказмом произнес про себя Колдунов. Воняло еще хуже, чем в прошлый раз. Резкий запах озона перебивала вонь нагретого металла. И воняет-то чем-то черным. Запах такой же, как вид. Черный, как... как душа лобинийца. Или как мой собственный юмор в последнее время, с неудовольствием подумал Колдунов.

Нажав кнопку мощного аргонового фонаря, Колдунов шагнул в темную пропасть. Дышать здесь можно было лишь ртом. Сразу начало тошнить. Чтобы отвлечься, Колдун начал водить по стенкам лучом фонаря. Высотой футов двадцать, изогнут под тупым углом вверх. В который раз Колдунову почудилось, что он попал в брюхо к гигантской ядовитой змее...

Состоял туннель из четырех стенок, соединенных вместе массивными болтами с наружными гайками. К каждой стенке был прикреплен плоский рельс из меди. Это и был проводник; идущее по нему электричество порождало электромагнитный импульс такой силы, что он мог вывести на орбиту средних размеров небоскреб.

Как и предполагал Колдунов, левый рельс оказался поврежден во время последнего запуска. Медная поверхность оплавилась и выгнулась, словно взбесившееся электричество пыталось вырваться наружу. Правый рельс сохранился вроде бы лучше. Но, пройдя еще несколько метров, — идти приходилось медленно, так как подъем становился круче — он понял, что именно правому рельсу досталось больше всего: он лопнул в соединении. Вот почему советские станции слежения сообщали, что у последней болванки был неровный полет. Колдунов тяжело вздохнул. Придется менять, черт бы их побрал, оба рельса...

Полковнику Интифаде это не понравится, совсем не понравится — в этом Колдунов был уверен.

Несущие рельсы оказались в еще худшем состоянии. Вмонтированные параллельно друг другу в пол — или нижнюю стенку — туннеля, они представляли собой часть Бог знает какой давности железной дороги, просто-напросто загнутую под землю, в трубу электромагнитного ускорителя. Шли они, соответственно, до самого дула пушки, на расстояние примерно в четверть английской мили, где в земле зияла приличных размеров дыра — дуло рельсового орудия. Эти самые рельсы просто сорвало со шпал — как он и предполагал, собственно... Их уже укладывали заново после первого испытания — прочности им это не добавило, понятно. А он ведь предупреждал полковника Интифаду, что такое может произойти. В ответ полковник орал на него на протяжении примерно получаса, пока Колдунов, потеряв терпение, просто-напросто не ушел.

А теперь ему предстояло сообщить полковнику Интифаде малоприятные новости: после каждого запуска придется менять не только несущие, но вообще все наличные Рельсы. Составленное полковником расписание запусков сойдет полностью на нет, это точно. А ему, Петру Колдунову, придется задержаться в Лобинии гораздо дольше, чем он предполагал.

Снова вздохнув и покачав головой, он вышел из туннеля и затворил за собой дверь люка. Набрал на панели код и на этот раз позаботившись, чтобы цифр никто не увидел. Пока эти коды известны ему одному, убить его лобинийцы нипочем не осмелятся. Даже у полковника Интифады хватит мозгов понять это.

Колдунов медленно поднялся по бетонным ступеням, ведущим в рубку управления. Оказавшись в рубке, он поднял трубку зеленого телефона. Прямая связь.

— Зачем вы отключили энергию? — послышалось из-за спины.

Понятно, Муса аль-Кайд. Краем глаза Колдунов заметил, что на смуглом лице лобинийца блестят капли пота, несмотря на работающий кондиционер. От страха, наверное.

— А к чему она сейчас? — ответил вопросом на вопрос Колдунов.

— Но скоро сюда доставят новое оружие мщения. И наш великий вождь требует, чтобы запуск прошел по расписанию. И...

— Великому вождю нужно было слушать меня, чтобы сохранить свое драгоценное расписание, — бросил через плечо Колдунов. — Аппарат безнадежно сломан.

— В таком случае об этом нужно доложить немедленно нашему великому вождю.

Пожав плечами. Колдунов дождался звонка, затем протянул Мусе телефонную трубку.

— К вашим услугам. Я как раз собирался сделать то же самое.

Аль-Кайд буквально вырвал трубку из рук Колдунова и, нажав кнопку, вышел на связь с Народным дворцом в столице Республики Лобиния.

— Я... то есть, виноват, Муса аль-Кайд у телефона. Вызываю нашего славного вождя — по делу чрезвычайной важности. — Он кинул пронзительный взгляд на демонстративно повернувшегося спиной Колдунова.

• Предыдущая
• 21/61
• Следующая