Город принял - Вайнер Аркадий Александрович - Страница 13
- Предыдущая
- 13/36
- Следующая
– Когда дело было? – спросил Тихонов.
– Да аккурат после обеда мы с ними встретились, часа три, значит, начало четвертого. Пока договаривались, да ехали, да бумажки подписывали, ну, часа четыре, полпятого стало, а, Сергей?
Товарищ по несчастью сумрачно кивнул патлатой головой. А потерпевший продолжал:
– Около шести, смотрим, народ служивый уже расходится, засомневались мы. Заглянули в бухгалтерию, туда-сюда: нет его нигде. Я гляжу, уборщица там в коридоре за дверью копошится. Не видала, говорю, мамаша, такого да такого, он сюда вошел? Она смеется: раз, говорит, вошел, значит, тут должен быть. Да нет, говорю, нет его тут нигде и обратно не выходил. Она и говорит: а может, он на вторую парадную вышел – и показывает дверцу в конце коридорчика. Мы – туда, а там лестница и выход на улицу. Спустились мы, смотрим, и дружка его, который на машине нас вез, нету, и машины его нигде не видно…
– Какая машина? – перебил Стас.
– «Москвич», четыреста второй. Кофейный.
– А номер, случайно, не запомнили?
Парни переглянулись, пожали плечами, второй сказал:
– Кабы знали… тогда, конечно, запомнили б…
– Кабы знали, вам и запоминать не надо было бы, – едко сказал Стас. – Вы бы с ними не вязались просто… Эх, вы… Ну, и дальше что – в милицию?
– Не-а… – длинно сказал первый парень. – Мы его еще на улице ждали… никак поверить не могли: свой вроде мужик, а такая сволочь… – И парень вдруг судорожно всхлипнул, будто собираясь заплакать – такой огромный лохматый ребенок с обручальным кольцом, которого несправедливо и жестоко обидели.
– Денег жалко, – простодушно сказал второй парень. – Две тыщи сто отдали, за них наломаешься…
– Да брось ты, Серега, – зло перебил первый. – Деньги… хрен с ними… Главное – дураки мы… Эх, дурачье какое…
В комнате повисла тяжелая тишина. Стас, сумрачно уставившись в потолок, вычислял что-то, лейтенант сочувственно смотрел на парней, сидевших понуро.
– Так, ладно, – прервал молчание Стас. – Дальше что происходило?
– С утра потолкались мы в министерстве в этом, потом в магазин поехали, к открытию, – думали, может, все-таки недоразумение какое вышло, и он туда приедет. Ну, потом поняли – околпачил он нас, гнида. Посоветовались с людьми. Езжайте, говорят, на Петровку, тридцать восемь. Мы и поехали…
Молча поднялись мы вместе с потерпевшими на четвертый этаж основного здания – в 6-й отдел МУРа, который занимается всякого рода мошенниками. Стас познакомил меня с инспектором – вихрастым пареньком на вид лет девятнадцати – Колей Спиркиным и коротко рассказал ему немудрую историю наших новоэкономистов.
– Попробуем вам помочь, граждане, – серьезно сказал Коля, обращаясь к парням. – Только сначала ознакомьтесь с этим вот правилом. – И он указал на картонный рукописный плакатик, висевший на стене: «ОПОЗНАНИЕ ПРЕСТУПНИКА – ДЕЛО ЧЕСТИ ПОТЕРПЕВШЕГО!» При этом он хитро подмигнул Стасу, и я поняла, что лозунг – дело рук и предмет гордости Коли.
Вместе со Стасом он притащил и разложил перед потерпевшими несколько альбомов в синих ледериновых переплетах.
– Ну, начнем, благословясь, – сказал Коля, открывая первый альбом. – Смотрите, ребятки, внимательно на эти карточки, ищите знакомые вам лица…
Потеснившись, парни уселись за столом и, вполголоса переговариваясь, начали листать альбом. Еще не дойдя до середины, они загомонили:
– Вот он! Он самый, паразит!
Коля внимательно посмотрел на фотографию. Потом, помычав себе что-то под нос, раскрыл перед потерпевшими другой альбом, весьма потрепанный:
– Теперь здесь ищите…
– А зачем? – недоуменно спросил первый парень. – Вот он, мы его точно указали, не сомневайтесь!
– Э-э, братцы, вам кажется, что точно, а потом выясняется, что не точно. Похожих людей мало ли? Смотрите, смотрите, не ленитесь!
Пока ребята смотрели альбом, Коля Спиркин отошел с нами к окну:
– Это Рудик Вышеградский.
– Марчелло? – уточнил Стас.
– Он. Все бы в цвет – Рудик как раз по «сквознякам» мастер, его почерк, но дело в том, что он был осужден и вряд ли вернулся, я сейчас посмотрю приговор…
– А что ж ты им еще дал? – удивился Стас.
– Там его карточка есть давняя, лет десять назад снимали, еще мальчишкой, можно сказать.
Спиркин посмотрел на всякий случай приговор – срок наказания истек полгода назад…
– Он! – торжествующе заорал Сергей.
– Похож, – поддержал первый парень. – Но только он здесь молодой очень. А вообще-то он!
– Вот стервец! – сказал Спиркин с досадой. – Ведь обещал в прошлый раз, Христом Богом клялся, что, по крайней мере, Москву «бомбить» не будет.
– А что это его так разобрало? – с усмешкой спросил Стас.
– Да как тебе сказать – в порядке благодарности, что ли. Мы, понимаешь, хоть и посадили его потом, но предварительно выручили: его в «Шестиграннике» взялся наказывать один уголовник, так он его довел чуть ли не до потери пульса. Насилу отходили…
Коля дал нам адрес Вышеградского, и мы, оставив в приемной потерпевших, отправились в оперативный зал. Севергин по просьбе Стаса очень быстро связался с отделением милиции, на территории которого жил мошенник, и попросил его задержать.
У меня всегда было представление, что жулики держатся друг за друга, что у них что-то вроде союза, иначе им, при их профессии, мне казалось, не удержаться в одиночку. Я и спросила Стаса, почему с Вышеградским так строго обошелся тот уголовник, все-таки свой брат жулик!
– Ну, это все не так просто, вернее, не так линейно, – сказал Стас. – Ты напрасно думаешь, что между жуликами тишь да гладь. Они друг у друга за лишний кусок глотку вырвут, и все эти россказни о братской дружбе меж блатными – чистый фольклор. Тем более, если речь идет об аферисте.
– А почему об аферисте – тем более?
– Потому что если, ну, условно, конечно, признать у жуликов какую-то сословность, то аферист гораздо ниже вора по иерархии: его, конечно, уважают за быстроту ума, но недолюбливают за крайнюю – даже среди жуликов! – безнравственность, презирают за полное отсутствие сентиментальности и ненавидят за постоянную готовность ради денежки отступить от блатных законов.
– Стас, а как жулики понимают безнравственность?
– Само собой, когда карманник вытаскивает у тебя в троллейбусе всю получку, то о какой уж тут вроде нравственности говорить! Но некоторые представления о человечности есть и у них. Был такой жулик – Важа-седой, он из кавказцев, вот мне Важа про одного из аферистов сказал как-то: «Нэ человэк это, слушай, настоящий шакал! Он, дорогой, родного дедушку под виноградом похоронит. Зачэм, знаешь? Чтобы на удобрении сэкономить, вах!»
Севергин снял трубку, послушал, подозвал Стаса, тот записал что-то в свой блокнот и вернулся ко мне. Оказывается, Вышеградский лежал в больнице.
– Это осложняет дело, – сказал Стас. – Парни так уверенно опознали его… и все пустое. Алиби…
– Выходит, они ошиблись?
– Трудно сказать… – Стас покачал головой. – Уж больно они в него вцепились… Тут что-то не то. Пошли к нему?
– Куда – в больницу?
– Ну да. Ты мне как доктор можешь понадобиться, особенно если он «горбатого лепит».
– Горбатого лепит? – не поняла я.
– Ну да, это они так говорят.
– А что это такое?
– Ну, значит, «туфту гонят», – серьезно ответил Стас.
– Стас, не морочь голову, – рассердилась я. – Что это такое?
– Ну очень просто – это когда «фуфель заправляют»… – Здесь Стас не выдержал и расхохотался: – Чуден и непонятен язык наших клиентов. В данном случае меня интересует, не врет ли Вышеградский насчет болезни, не обманывает ли врачей и нас с тобой, не симулирует ли. Ясно?
– Вот теперь ясно. А куда надо идти?
– К счастью, рядом. Вернее, напротив – участковый сообщил, что он лежит в Екатерининской больнице. Так что машина нам не понадобится…
Отпустив дотерпевших пообедать и строго-настрого предписав им явиться минут через сорок в вестибюль больницы, Стас галантно взял меня под руку и вывел в Каретный переулок.
- Предыдущая
- 13/36
- Следующая
