Орлиный мост - Мазо Жак - Страница 13
- Предыдущая
- 13/62
- Следующая
— Чем она занимается?
— Учится в лицее на отделении гуманитарных наук.
— У нее есть друг?
— Вероятно… Но она мне никогда о нем не говорила.
— Вы бы это не одобрили?
— Почему? Я не держу дочь в строгости, я ей доверяю. Если ей надо что-то мне сказать, она это делает.
— Вы знаете, где она встречается с друзьями?
— Думаю, в кафе.
Мишель был в недоумении. Какой бы вопрос он ни задал, ответ всегда оказывался у нее наготове и произносила его она без малейших колебаний.
Ноэми встала и задернула занавеси, чтобы укрыться от солнца, которое залило светом всю комнату.
— Извините, мне слишком жарко. — Она снова села. — Вы действительно не хотите выпить?
— Нет, спасибо. Я не буду вас долго задерживать, осталось уточнить лишь один-два вопроса.
— Пожалуйста.
— Чем вы занимаетесь?
— Я делаю переводы.
— А ваш муж?
Ноэми заколебалась, отвела взгляд и проронила:
— Он ушел…
— То есть?
— Он нас оставил, и уже давно.
Не желая обидеть собеседницу, Мишель не стал расспрашивать ее об этом и встал. Пот лил с него ручьями, и он хотел выйти на свежий воздух.
— Быть может, мне придется увидеться с вами снова.
Она пожала ему руку и ответила почти равнодушным тоном, граничащим с иронией:
— Пожалуйста, инспектор, если я могу вам чем-то помочь…
Выйдя на улицу, Мишель стремительно сделал несколько широких шагов, желая как можно скорее влиться в оживленную атмосферу города. Дойдя до конца улочки, он обернулся: Ноэми неподвижно стояла на крыльце и смотрела в его сторону. Он вспомнил о ее последней фразе. Да этой женщине наплевать на него!
Очень быстро инспектор добрался до центра города. Войдя в первое попавшееся кафе, он заказал бочкового пива.
Сидя в кафе, Мишель почувствовал, что ощущение неловкости, возникшее во время разговора с Ноэми, постепенно исчезло. Он снова мог спокойно размышлять. Надо же, эта женщина вывела его из равновесия. А сама казалась неуязвимой, скользкой, недоступной. А он вел себя как самый заурядный полицейский. Допрос абсолютно ничего не дал, ответы Ноэми не приблизили его к истине. Он не смог ничего от нее добиться, кроме очевидных фактов и общих слов.
Инспектор вспомнил об их странном разговоре, таком же странном, как и спартанская обстановка в гостиной, часы с остановившимися стрелками, невозмутимость своей собеседницы, ее равнодушие к собственной дочери. Облокотившись о стойку бара, Мишель вновь испытал неприятное ощущение — казалось, он вернулся из другого мира.
Он допил пиво, без всякого интереса прислушиваясь к разговорам соседей, но от этого ему стало удивительно хорошо! Его окружали нормальные люди, которые говорили о нормальных вещах и умели смеяться.
Мишель вдруг понял причину своего дискомфорта — Ноэми обладала той же показной сдержанностью, что и мать Тома! Она так же вела себя и так же ловко уходила от «неудобных» вопросов. Ободренный этим выводом, Мишель решил, что продолжит размышлять в этом направлении. Возможно, у обеих дам есть и другие общие черты.
Тем временем Мюрьель находилась в Лазале у Жерома. Она не спешила в клинику Алеса. С Жеромом они условились встретиться днем, в четыре часа. Если Вероника заговорит, считала Мюрьель, то это произойдет не раньше чем в конце дня.
Пользуясь свободной минутой, она позвонила сыну Эндрю. Их разговор был не из легких. Хотя Эндрю жил у друзей, где были его сверстники, он тут же посетовал, что с ним рядом нет Мюрьель, сказал, что она постоянно куда-то уезжает. Она пообещала сыну очень скоро вернуться, но этого оказалось недостаточно, чтобы его успокоить.
— Ты всегда так говоришь, — обвинил ее мальчик, — но тебя никогда нет!
— Послушай, дорогой, я знаю, это трудно, но у меня такая работа, что мне все время надо уезжать. Понимаешь?
— Нет! У меня и так уже нет папы…
Подобных слов Мюрьель боялась больше всего. Что она могла ответить на это сыну? Такому маленькому мальчику трудно было объяснить, как она страдала из-за его отца и сколько ей пришлось вынести, чтобы его удержать.
В то же время Мюрьель знала: она не сможет до бесконечности отделываться уклончивыми ответами. Эндрю подрастал очень быстро, слишком быстро, на ее взгляд, и скоро он потребует более убедительных объяснений.
Не желая продолжать разговаривать на эту тему, она решила повременить с развязкой:
— Послушай, Эндрю, я понимаю, что тебе плохо и ты хочешь знать, что случилось. Но по телефону я не могу об этом рассказывать. Клянусь, как только вернусь, мы серьезно обо всем поговорим…
Тем не менее Эндрю настаивал, и ей пришлось несколько раз повторить свою просьбу, чтобы он наконец положил трубку.
Успокаивая сына, сама Мюрьель так разнервничалась, что, едва их разъединили, она разрыдалась. Иногда она давала волю слезам. Это был способ выплеснуть эмоции, при условии, конечно, что ее никто не видит. Мюрьель терпеть не могла, когда кто-нибудь начинал ее жалеть. Она всегда преодолевала трудности в одиночку, всего добивалась лишь собственными силами, как с восхищением говорил ее отец.
Действительно, это выражение полностью соответствовало ее характеру. Будучи дочерью рабочего, Мюрьель жила в северном предместье Парижа и знавала худшие времена. Одиночество, наркотики, преступления, насилие…
Любопытно, что она никогда не говорила об этом протестующим тоном, а вспоминала о прошлом скорее с нотками ностальгии в голосе. В противовес словам некоторых сочувствующих друзей она утверждала, что была счастлива в то время.
Для нее предместье Парижа мало отличалось от провинции. Здесь тоже была своя история, свои правила игры, и насилия было не больше, чем в деревнях.
В подавленном состоянии Мюрьель прошла на кухню и налила себе кока-колы. По привычке она быстро перебрала в мыслях события дня, прикинув, что ей удалось, а что нет. Результат был не блестящий. Конечно, ее профессиональная жизнь удалась, но это было ничто в сравнении с неудачами в личной жизни. Полная неразбериха! Лишь одному Господу известно, как она верила в счастье, когда познакомилась с Питером на стажировке в Беркли. Он был красив, умен, полон амбиций. Она готовилась начать работу в ФБР. Короче, все говорило о том, что ей предстоит пережить волнующую историю любви. К несчастью, после рождения Эндрю, через несколько месяцев после их свадьбы, Питер предстал перед ней совершенно в другом свете. Выяснилось, что он человек равнодушный, непостоянный, лживый, к тому же, по его словам, он отказывался быть «пленником семейной жизни», которую считал утомительной.
Сначала Питер говорил, что семья мешает его карьере, но вскоре стали ясны истинные причины его равнодушия. Он любил очаровывать… В силу своего воспитания, а также из любви к человеку, которым восхищалась, Мюрьель героически сносила все обиды. Сначала она пыталась сохранить брак, потом хотела защитить Эндрю. Но неизбежное все же произошло. Однажды утром она покинула дом в Сан-Франциско и переехала в Нью-Йорк, где предварительно нашла новую работу. Удивительно, но Питер не стал затевать долгого и нудного судебного разбирательства при разводе и согласился на все условия Мюрьель, даже на то, чтобы расстаться с Эндрю.
С тех пор она Питера не видела и не знала, что с ним стало. Не желая больше думать о прошлом из-за страха совсем расклеиться, упасть на диван и снова разрыдаться, она вытерла слезы, взяла «Дело» Тома и пошла изучать его, присев у бассейна.
Просматривая досье, Мюрьель поняла, что ей предстоит хорошенько потрудиться.
Прежде всего надо было под покровом ночи добраться до Орлиного моста и сделать снимки. Затем попытаться установить контакт с Вероникой, для чего необходимо создать особые условия. Наконец, следовало завязать более тесные отношения с Ноэми, Элен Дюваль и с другими членами этих семей, не мешая расследованию Мишеля.
Иначе говоря, все это требовало от нее известной доли энергии и дипломатии. Особенно в отношениях с Жеромом, ведь она хотела, чтобы он изменил медицинские предписания в связи с проведением эксперимента. Она знала его очень хорошо, а потому понимала: убедить его сделать это будет нелегко. Несмотря на широту взглядов, Жером был прежде всего врачом, убежденным в эффективности своей методики. Интерес, который он проявлял к работе Мюрьель, ограничивался жесткими рамками. Жером не терпел никакой недосказанности, неопределенности экспериментов, которые могли бы отрицательно отразиться на состоянии его пациентов.
- Предыдущая
- 13/62
- Следующая
