Волчица и пряности (ЛП) - Хасэкура Исуна - Страница 12

– Я слышал, здесь спиртное настолько крепкое, что от малейшей искры загорается.

Едва Лоуренс прошептал это в обвисшие уши, как они встали торчком, словно палатки. Хоро недоверчиво взглянула на него, безмолвно спрашивая: «Что, правда?»

– Все, в чем много воды, здесь быстро замерзает, поэтому, чтобы согреться, им приходится делать напитки, которые не замерзают даже во льду. Даже если этот напиток сам холоднее льда, как только ты его выпьешь, внутри все будет гореть.

Глаза Хоро вновь засияли. Она сглотнула, будто освобождаясь от оков проклятья, и неуверенно поднялась. Свисавший хвост, у которого только что был такой вид, будто он принадлежал не евшей три дня бродячей собаке, наконец ожил.

– …Хотя, боюсь, закусывать нам придется одной лишь кислой капустой.

Лоуренс предпочел прояснить это заранее, опасаясь, что иначе навлечет на себя ее гнев. Поднявшаяся с кровати Хоро тотчас пошатнулась, но соблазн спиртного оказался достаточно силен, чтобы она не без труда восстановила равновесие.

– Лучше, чем ничего.

– Очень правильное отношение.

Этот разговор заставил его вспомнить кое-что, когда они выходили из комнаты. В каком-то городе Хоро выпила обжигающего нутро вина и сказала, что на ее родине делали похожее спиртное. Должно быть, это великолепное воспоминание, дополняющее вкус напитка… не исключено даже, что оно само по себе придает сил уставшему. До монастыря Брондела было еще два дня пути, так что Лоуренс, неся Хоро, мысленно пересчитывал монеты в своем кошеле.

***

«Еда здесь дорогая, ужасная на вкус и дурно пахнущая».

Эту фразу даже ребенок способен запомнить, притом куда легче, чем строки из Священного писания. Вонь чеснока, разносящаяся от соседнего столика, служила бессловесным подтверждением того, что здесь эта фраза более чем уместна. Использовать чеснок – то же самое, что быть бедным. Несмотря на свое убеждение, что сам он в еде весьма скромен, Лоуренсу показалось, что его трапезы роскошны по сравнению с этим.

Лишь у Коула живот урчал от запахов с соседнего стола. В конце концов, он в своих прежних скитаниях часто был вынужден ограничиваться одной лишь сушеной репой. Но, несмотря на то, что Лоуренсу давно уже не доводилось ощущать этот запах, он не мог пробудить в себе аппетит… Хоро с ее острым нюхом – тем более.

Несмотря на все это, им, можно сказать, крупно повезло, и вовсе не потому, что они много заплатили или на кухне каким-то чудом кончился чеснок. Просто Пиаски, предвидя такую реакцию, сам приготовил для них еду.

– Я часто путешествую по северным землям, и всякий раз, когда мы попадаем в снегопад, я помогаю с готовкой. Так и научился.

Он поставил на стол большую чашу вкусно пахнущего легкого супа с бараниной. «Легкий суп» обычно включает в себя имбирь, зеленый лук, сушеную баранину и бараньи кости, сваренные в очень соленой воде. Но в этом супе было и еще кое-что – кое-что особенное.

Пиаски опустил голову, после чего наконец сознался, что же это за дополнительный продукт. Это оказалось то же, что с аппетитом пожирали путешественники за соседним столом, – чеснок. Совсем чуть-чуть чеснока – но это и был секрет вкуса прозрачного бульона с тонкой пленочкой жира.

В чаше с супом размокал кус овсяного хлеба, который сам по себе жевался очень трудно. Сейчас, однако, можно было пить бульон и в то же время есть пропитанный им хлеб. В результате необходимость проталкивать все это в горло не была уже тяжким испытанием – напротив, получилось нечто вполне аппетитное.

Лоуренс испытывал благодарность к Пиаски, и не только за вкусный суп, но и за то, что он отвлек Хоро; за вкусной едой она почти забыла про недешевое крепкое спиртное, о котором Лоуренс говорил раньше.

– Вода, которую ты берешь с собой в дорогу, со временем становится невкусной, так что, если поблизости нет озер или рек, ты можешь просто вскипятить ее со всем этим, и проблемы не будет.

Хоро, держа в руке деревянную ложку, жевала кусок баранины. Она уплетала уже третью миску. Даже Коул, обычно евший умеренно, попросил добавки. Это было лучшее свидетельство того, насколько хорош был суп.

– Просто невероятно – даже из грязной воды можно сделать нечто столь вкусное! Но ведь такое возможно, только когда у тебя много попутчиков? Если ты делаешь такой суп всякий раз, как путешествуешь один, у тебя должно уходить много денег.

– Совершенно верно. Я часто путешествую с торговыми караванами, так что даже в мои годы у меня уже богатый опыт.

И с точки зрения безопасности, и с точки зрения самой торговли путешествовать караваном лучше, чем в одиночку. У Пиаски, однако, была хватка человека, много странствующего в одиночку.

При взгляде на него в голове Лоуренса всякий раз возникал образ гордого торговца-одиночки, лезущего вверх по крутой скале. Кстати, сам Пиаски прекрасно сознавал, что производит такое впечатление; по его словам, другие нередко описывали его подобным образом.

– Но это все в прошлом. Даже если мы, торговцы, объединяемся, мы остаемся лишь компанией… но не семьей.

– В тяжелые времена доход измеряется просто: выжил ты или нет.

Пиаски в ответ пожал плечами и, криво улыбнувшись, ответил:

– Ты прав.

Прежде чем Лоуренс начал путешествовать в одиночку на козлах своей повозки, ему доводилось объединяться в пути с другими торговцами. Когда дела шли хорошо, он путешествовал с одними и теми же людьми долгое время. Сейчас он не мог вспомнить, когда именно перестал ездить вместе с другими. Возможно, он устал от такого отношения – объединяться лишь благодаря общей жажде наживы, – но, скорее всего, на самом деле он перестал это делать по той же причине, что и Пиаски.

Когда на такую группу нападает стая волков, каждый спасается бегством в одиночку, молясь всем богам, чтобы волки положили глаз на кого-то другого. А когда волки наконец выбирают себе жертву, тому, кто вытянул короткую соломинку, остается лишь душераздирающе вопить «спасите!».

– И не то чтобы я не знал, что группа бродячих торговцев не в силах соперничать с городскими. В конце концов я решил сам устроиться в подчинение к городскому торговцу. В обмен на часть свободы я всегда могу отправиться в те или иные города, зная, что там меня встретят товарищи, и встретят улыбкой. Это редкая награда.

Хоро принялась за спиртное – но вряд ли потому, что уже наелась. Должно быть, слова Пиаски пробудили в ней воспоминания. Любой, кто жил путешествиями, даже Коул, прекрасно понял бы, о чем именно говорил Пиаски.

– А уж если эти товарищи принадлежат к Альянсу Рувика, твоя награда еще больше.

– Конечно же; и амбиции торговца при этом тоже растут.

– Понятно. И тем не менее, несмотря на то, что ты живешь сейчас совсем другой жизнью, твои способности по части готовки не притупились… О, мои извинения. Мне просто трудно связать в голове твои умения путешествовать в одиночку и готовить.

– Ха-ха! Ты не первый, кто так говорит. Правда же в том, что я во время путешествий по-прежнему готовлю еду для многих людей, вот как сейчас.

Лоуренс слышал, что в монастырь Брондела приходит множество людей, чтобы просто посмотреть. Но, судя по тону Пиаски, его дополнительный заработок как проводника этих людей был не особенно велик. Однако когда он представлялся, он упомянул, что его работа – передавать сведения и сопровождать товары для Альянса Рувика. Значит, ответов на вопрос, чем же конкретно он занимается, не могло быть много.

– Хе-хе-хе… Каждый опытный торговец спрашивает меня об этом, господин Лоуренс, а я им даю один и тот же ответ, – драматическим тоном произнес Пиаски и с веселой улыбкой обвел взглядом Хоро и Коула.

– Наш путь лишь начинается. У меня достаточно времени, чтобы подумать.

Торговец без любопытства – все равно что церковник без веры, так что слова Пиаски были надежным способом погрузить слушателей в задумчивость. Когда сидишь на лошади посреди холодной тишины, думать – лучший способ убить время.