Выбери любимый жанр

Девочка моя, или Одна кровь на двоих - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 12


Изменить размер шрифта:

12

Понятную и без изложения.

– Юра мне все рассказал, – приступила Владлена, оценив кофе мимикой где-то на троечку по пятибалльной шкале.

– А именно? – подтолкнула репликой течение разговора Машка.

– Что ты приехала из Америки не в себе, с расшатанными нервами, устроила ему неприличную сцену и выставила из собственного дома!

Машка вдруг развеселилась, как от хорошей комедии, – искренне и беззаботно, откинулась на спинку стула и отпила кофе из своей чашки.

– Это недопустимо, Мария! Если у тебя расшаталась психика, то ее надо лечить! Я утром созвонилась с одним моим знакомым, специалистом в этой области, мы обсудили твою симптоматику. Он готов тебя принять и назначить курс реабилитационного лечения. Нельзя же распускаться! Женщина обязана сохранить семью, заботиться о муже и не имеет права опускаться до вульгарных скандалов! Ты и так-то с трудом справлялась со своими обязанностями, а Юра терпел. Но вести себя столь неподобающим образом!

Машка уже не задавала себе безнадежно непродуктивных вопросов, как ее угораздило вляпаться в эту семейку, а раздумывала над более насущными в данный момент делами.

А именно: послать Владлену сразу, рубанув по-рабоче-крестьянски, подтверждая свекровины многолетние подозрения в Машкином плебейском тупоумии, или вступить в диалог и как-то интеллигентно все ей растолковать?

Послать сразу не позволяло воспитание, но и затягивать визит, выслушивая неуместные назидания, тоже не хотелось.

– В конце концов, ты сама во всем виновата!

О как!

Видимо, Машка пропустила какую-то существенную часть обвинительно-наставительной речи, приведшую свекровь к данному утверждению, занятая обдумыванием, как побыстрей и эффективней направить Владлену на выход.

Из квартиры и ее, Машкиной, жизни.

– Конечно, виновата! – увидев Машкино веселое удивление, повторилась свекровь. – Ты бросила мужа на целых полгода, а он молодой, здоровый, интересный мужчина с естественными желаниями. А как ты думала? И ты не имеешь права его осуждать!

– Это все?

– Что за тон, Мария?!

– Ближе к делу, Владлена Александровна, вступительную речь я оценила!

Владлена посмотрела на Машу как на сумасшедшую.

– Да, Юра прав, у тебя что-то с психикой!

– Значит, действовать мы будем так! – распорядилась Машка, поднимаясь со стула. – Вы сейчас уходите и навсегда забываете мой номер телефона, адрес и желательно мое имя. Вам с Юриком всех благ!

Увидев, что Владлена собирается ответить очередным возмущением, Маша поняла, что спокойные объяснения, попытки донести свое мнение для этих людей, как говорят ее студенты, не канают и, если она хочет навсегда и разом от них избавиться, есть только один способ – напугать, пригрозить чем-нибудь, лучше всего потерей денег и скандалом на Юрикиной работе. Она оперлась двумя руками о стол, наклонившись к свекрови:

– И еще! Я очень не советую вам и вашему сыну не только пробовать, а даже обдумывать возможности как-то мне навредить! Если вы не знаете, то я сообщаю вам, что я ученый с мировым именем и имею такие связи, вплоть до администрации президента, которые вам с Юриком не снились в самых радужных мечтах! До сегодняшнего дня у меня не возникало необходимости подключать эти связи. Хотите рискнуть и посмотреть, что получится, если я к ним обращусь?

Никаких таких связей у нее не было, но Машка завелась и пугала с огоньком, вдохновенно, акцентируя каждое слово. А что? Пригрозить так пригрозить! Если другого языка не понимают!

Владлена, сразу растеряв свою надменность, хлопала перепуганно искусственными ресницами.

О-очень хорошо! Стало доходить, значит!

– Если до меня или моих знакомых дойдут хотя бы намеки на сплетни, исходящие от вас, первым делом я зашлю к вам – лично к вам, Владлена Александровна, судебных исполнителей, которые затребуют возврат денег или конфискуют все ваше имущество в счет уплаты. Последние три года оплата вашей квартиры производилась с моего личного счета, на что у меня есть юридические документы. Я доходчиво объясняю?

Владлена пришла в себя, опомнилась, вернула лицу привычное надменное выражение и, приподняв бровь, собралась ответить.

– Владлена Александровна! – повысила угрожающе голос Машка. – Я предупредила, и я не шучу!

Владлена внимательно всмотрелась в лицо бывшей теперь невестки. Что она там для себя высмотрела, осталось тайной, но отвечать не рискнула. Величаво поднялась и столь же величаво удалилась из квартиры.

Через десять дней Маша имела на руках крепенькую, радующую новизной и необтертостью бумажку свидетельства о разводе и подписанные Юриком документы об отсутствии у него материальных претензий к бывшей жене Марии Владимировне Ковальской.

Ему приснились жаркий Севастополь и Машка, рыдающая, уткнувшись ему в живот.

Открыв глаза, еще не до конца проснувшись, все еще успокаивая глупое дитя в меркнущем, пропадающем, как мираж, продолжении сна, он потрогал ладонью живот.

Пресс был сухой и горячий, без каких-либо следов слезной влаги.

И проснулся совсем.

Про девочку Машу он больше не вспоминал с того дня, когда ушла жена, а до того дня не вспоминал сто лет, разве что на заре другой его жизни – молодого офицера, прибывшего по месту несения службы со столь же молодой женой хрен знает куда, на крайние задворки советской империи – в небытие.

Выбравшись из кровати, он пошел в душ, встал под упругие струи, смывая с себя приснившуюся севастопольскую жару и то далекое прошлое, приказав себе выбросить эту ерунду из головы.

Он мастерски умел выбрасывать из головы мешающие, ненужные чувства, эмоции, мысли, освобождая сознание для продуктивной работы по поддержанию, упрочению и увеличению его благосостояния, а заодно и благосостояния тысяч людей, работающих на него.

Что-то он устал. Маятно-тяжело устал.

Такое бывало с ним редко, но случалось.

Может, повлияли две тяжелейшие сделки, следовавшие одна за другой, масштабные, которые месяцами подготавливала его команда – собирали информацию, давали взятки, перехватывали инициативу у конкурентов, занимались контрразведкой, искали лазейки в юридических документах, и все это в режиме стратегической секретности. И прочее многотрудное и хлопотное, которое последним ударом, красивыми, филигранно отточенными маневрами в переговорах завершил сам хозяин.

Естественно, победив. Он же Победный.

Дмитрий хмыкнул своим мыслям и выбрался из душа. Не прикрываясь, не вытираясь, прошлепал в кухню, оставляя мокрые следы на элитном паркете. Достал из холодильника бутылку минеральной французской воды, скрутил железную пробку одним движением и, сбивая дыхание колющими взрывчиками лопающихся пузырей, выпил всю до дна.

Устал.

Он всегда чувствовал, когда подкрадывалась эта, предательски до поры накапливающаяся усталость, как простуда, – к вечеру ты чуть хлюпаешь носом, и вроде грудь заложило, и сил нет. И точно знаешь – что бы ни предпринимал в спасительной акции под названием «нет болезни!» и какие бы лекарства ни пил на ночь – к утру будет бездыханный нос, больное распухшее горло и полная тоска!

С чего это оно навалилось? Ну, сделки-договоры непростые, так не в первый раз, бывало и покруче! Или сдавать стал? Что, возраст? Да ладно!

«Нормально все!» – сказал Дмитрий себе.

Он победил, еще бы! Все нормально.

Ему всегда говорили начиная с детского сада воспитатели, потом школьные учителя, тренеры, педагоги – все:

– Ты обязательно победишь! С такой фамилией и не победить!

И он побеждал. Почти всегда, за редким исключением.

А до него так говорили отцу – Федору Федоровичу Победному.

Фамилию его отец получил в роддоме. Молоденькую беременную женщину, у которой начались роды раньше срока, сняли с поезда, на котором она ехала в Москву. Ехала одна, без друзей и родственников, к мужу, так она сказала попутчикам. Пожилая женщина, сидевшая с ней рядом, все причитала, качая головой:

12
Перейти на страницу:
Мир литературы