В преддверии философии. Духовные искания древнего человека - Якобсен Торкильд Петер Рудольф - Страница 41

Опыт Природы, породивший это настроение, нашел свое непосредственное выражение в представлении жителя Месопотамии о том космосе, в котором он жил. От его взора ни в коей мере не ускользали великие ритмы космоса: он видел в космосе порядок, а не анархию. Но для него этот порядок отнюдь не был таким безопасным и успокоительным, каким он был для египтянина. Через него и за ним он ощущал множество могущественных индивидуальных воль, потенциально расходящихся между собой, потенциально вступающих в конфликт, чреватых возможностью анархии. Он сталкивался в природе с чудовищными и своевольными индивидуальными силами.

Для жителя Месопотамии соответственно космический по-рядок не казался чем-то данным, скорее он становился чем-то достигнутым — достигнутым путем непрерывной интеграции множества индивидуальных космических воль, каждая из которых столь могущественна, столь пугающа. Поэтому его понимание космоса стремилось быть выраженным в терминах интеграции воль, т. е. в терминах социальных институтов, таких, как семья, община, и в особенности государство. Коротко го-зоря* космический порядок представлялся ему порядком воль — государством.

Излагая здесь это воззрение, мы обсудим сначала период, в который оно предположительно могло возникнуть. Затем мы рассмотрим вопрос о том, что видел житель Месопотамии в явлениях окружающего его мира, с тем, чтобы показать, каким образом для него было возможно приложение порядка, взятого; из социальной сферы, государства, к существенно отличному миру Природы. И под конец мы обсудим этот порядок в деталях и прокомментируем те силы, которые играли в нем наиболее выдающуюся роль.

Представление жителя Месопотамии о вселенной, в которой он жил, судя по всему, приобрело свою характерную форму примерно в то время, когда месопотамская цивилизация оформилась в целом, т. е. в эпоху ранней письменности — около середины IV тысячелетия до н. э.

Тысячи лет протекли уже с тех пор, как человек впервые вступил в долину Двуречья. Одна доисторическая культура сменялась другой. Все они были существенно похожи одна на другую, и ни одна из них заметно не отличалась от того, что можно было найти в любом другом месте земного шара. В течение тысячелетий земледелие оставалось основным средством к существованию. Орудия труда изготовлялись из камня, редко — из меди. Деревни, состоящие из патриархальных семей, судя по всему, были типичной формой поселения. Наиболее значительной (хотя, безусловно, не слишком глубокой) переменой при переходе от одной культуры к другой представляется способ изготовления и украшения керамики.

Но с наступлением протописьменного периода картина резко меняется. Месопотамская цивилизация, так сказать, внезапно кристаллизируется. Фундаментальная модель, руководящая структура, в пределах которой Месопотамии предстояло прожить свою жизнь, сформулировать свои глубочайшие проблемы, оценить себя и оценить вселенную — на все грядущие века, ~ внезапно появляется на свет, уже завершенная во всех своих основных чертах.

В сфере экономики возникла крупномасштабная планомерная ирригация, которая с этих пор навсегда стала характерной чертой сельского хозяйства Месопотамии. Сопутствующим и тесно взаимосвязанным явлением был заметный рост населения. Старые деревни разрастались в города, по всей стране основывались новые поселения. И по мере того, как деревня перерастала в город, появилась и политическая модель новой цивилизации — примитивная (первобытная) демократия. В новом городе-государстве высшая политическая власть была возложена на общее собрание всех взрослых свободных граждан, Как правило, повседневными делами общины управлял совет старейшин, но в критический момент, например перед угрозой войны, общее собрание могло облечь абсолютной властью одного из членов совета старейшин и объявить его царем. Такая царская власть представляла собой должность, занимаемую в течение определенного срока, и после того, как кризис миновал, собрание могло отменить ее с такой же легкостью, с какой предоставило.

Централизация власти, которую сделала возможной эта новая политическая модель, вероятно, вызвала, наряду с другими факторами, и появление в Месопотамии истинно монументальной архитектуры. На равнине теперь начали вырастать величественные храмы, часто воздвигнутые на гигантских искусственных холмах из высушенных солнцем кирпичей, — знаменитые зиккураты. Сооружения таких грандиозных размеров очевидным образом предполагают высокую степень организации и управления общества, которое их воздвигало.

В то время как все это происходило в экономической и социальной областях, новые вершины были достигнуты в более духовных областях деятельности. Была изобретена письменность, первоначально служившая для облегчения усложнившейся бухгалтерии, которая, в свою очередь, стала необходимой с расширением городского и храмового хозяйства. В конечном счете ей предстояло стать средством передачи в высшей степени значительной литературы. Мало того, Месопотамия произвела искусство, достойное именоваться искусством, и произведения этих ранних художников великолепно выдерживают сравнение с лучшими творениями позднейших периодов.

Таким образом, в экономике, в политике и в искусствах Месопотамия получила на этой ранней стадии свои основные формы, создала определенные направления трактовки вселенной в тех ее различных аспектах, с которыми сталкивался человек. Поэтому было бы неудивительно, если бы мы обнаружили, что представление о вселенной в целом подобным же образом прояснилось и оформилось в это же время. На то, что это действительно произошло, указывает само месопотамское представление о мире. Как мы уже упоминали, месопотамская цивилизация интерпретировала вселенную как государство. А между тем в основе этой интерпретации лежало отнюдь не то государство, которое существовало в исторические времена, а та государственная форма, которая существовала до начала истории, примитивная демократия. Поэтому мы имеем право предполагать, что идея космического государства выкристаллизовалась очень рано, когда примитивная демократия была наиболее распространенным типом государства, т. е. одновременно с самой месопотамской цивилизацией.

Итак, предполагая, что месопотамское воззрение на вселенную было таким же древним, как и сама месопотамская цивилизация, мы должны затем поставить вопрос, каким образом вообще было возможным такое воззрение. Безусловно, для нас лишено всякого смысла говорить о вселенной как о государстве; о камнях и звездах, ветрах и водах как о гражданах и членах законодательных собраний. Наша вселенная в значительной мере состоит из вещей, из мертвой материи, лишенной жизни и воли. Это ведет к вопросу о том, что видел житель Месопотамии в явлениях, которые его окружали, в мире, в котором он жил.

Читатель, вероятно, помнит из первой главы, что «мир для первобытного человека представляется не пустым или неодушевленным, но изобилующим жизнью». О первобытном человеке было сказано, что «в любой момент он может столкнуться с любым явлением не как с „Оно“, а как с „Ты“. В этом столкновении „Ты“ проявляет свою личность, свои качества, свою волю». Из повторяющегося переживания в опыте отношения «Я — Ты» может развиться вполне последовательное персоналистское восприятие. Предметы и явления, окружающие человека, персонифицируются в различной степени. Тем или иным образом они — живые, они обладают своими собственными волями, каждый представляет собой определенную волю. Другими словами, мы имеем здесь то, что покойный Эндрю Лэнг неодобрительно описал как «то нерасторжимое смешение, в котором люди, животные, растения, камни, звезды — все находятся на одном уровне личности и одушевленного существования»⁴.