Восхождение в затерянный мир - Макиннис Хеймиш - Страница 11

Уайтли добрался до подножия скалы на высоте две тысячи сто метров над уровнем моря; он сообщает, что на некотором расстоянии от этого места вертикальная стена переходит в наклонный уступ. Меткое наблюдение: именно по этому уступу был проложен единственный пригодный для восхождения маршрут, пока мы восемьдесят восемь лет спустя не штурмовали Нос.

Когда летишь над этими районами Гайаны, всю территорию, кроме гор, занимает влажный лес; куда ни погляди — сплошной зеленый массив. Волнистый, словно море, полог простирается во все стороны, производя чуть ли не гипнотическое впечатление своей монотонностью. Одни лишь реки нарушают однообразие.

Полеты здесь сопряжены с серьезным риском. Если самолет, особенно небольшой, упадет, лес совершенно поглотит его, так что с воздуха его обнаружить почти невозможно. Перед тем как покидать Великобританию, мы сами получили печальный запрос от жены служащего одного из отелей Джорджтауна, которая вернулась в Шотландию через девять недель после того, как самолет, на котором находился ее муж, пропал без вести во время полета к водопаду Кайетур. Она еще надеялась, что мы случайно обнаружим его. Увы, на счету южноамериканских дебрей немало самолетов, которые разбились в такой глуши, что никакие следы не были обнаружены. Люди, знакомые с коварством влажных лесов — такие, как Адриан, — всегда берут с собой в полет небольшую сумку с аварийным запасом: компас, шоколад, противозмеиная сыворотка. Что и говорить, разумная предосторожность!

Вскоре мы вошли в облака и летели почти вслепую. Сидевший рядом со мной Алекс начал беспокоиться, хватит ли ему света для съемок. Он уже вычислил, что менее одного процента света, падающего на лесной полог сверху, достигает земли под кронами.

— Эгей, ребята! — донесся до нас голос Чан-А-Сью сквозь рокот мотора. — Рорайма прямо перед нами. Можно различить ее очертания сквозь дождевую тучу.

Напрягая глаза, мы и впрямь рассмотрели сквозь мглу уходящую вверх в облака вертикальную стену. Рельеф внизу переменился, под нами простирались лесистые холмы и крутые уступы — древняя береговая линия. Свернув к западной стороне горы, мы вышли из густых облаков. Новая перемена — теперь внизу потянулись голые волнистые холмы венесуэльской Большой саванны.

Хоть и немало было прочитано нами про Рорайму, первый полет над горой произвел сильнейшее впечатление. В ней было что-то таинственное. Торчащие из мглы высокие башни и мелькающие внизу глубокие теснины напоминали картины из «Кубла Хана» Колриджа.

Усердно фотографируя, мы тщетно пытались приметить какие-нибудь характерные ориентиры. На гайанской стороне скопились слишком густые облака. Конечно, смотреть на гору с «легкой» стороны тоже было интересно, однако нас волновало другое. Чан-А-Сью провел самолет возможно ближе к горе, но мы высмотрели только отдельные участки нависающих, красных скал и водопадов изумительной красоты.

Я с воодушевлением процитировал Алексу из Бытия:

— «Да соберется вода, которая под небом, в одно место…»

Дон обернулся ко мне, ухмылясь:

— Ты бы еще припомнил этого стихоплета Бернса! Я вижу там внизу симпатичные скользкие навесы для тебя, старик.

— Всю скальную работу попроще я предоставляю моему подмастерью, мистеру Брауну, — отпарировал я.

— По этой грязи подниматься все равно что по снегу и льду, — юмористически заметил Джо. — Будешь бить ногами ступеньки в грязи для меня.

Мы знали, что Мо и Майк находятся где-то там внизу, однако влажный лес, подобно огромной губке, поглощает не только воду, но и звук. Позже мы узнали от них, что они не слышали нашего самолета, а ведь мы пролетели чуть ли не над головой у них.

Для дозаправки нам пришлось садиться на маленьком аэродроме у бразильской границы. Чан-А-Сью не сразу отыскал эту уединенную площадку. Следуя вдоль реки, он наконец высмотрел рядом с крутым порогом бугристую посадочную полосу. Здесь царила удушающая жара; солнце нещадно жгло пыльную коричневую землю. Чан-А-Сью подкатил к небольшому армейскому лагерю, и солдаты наполнили из бочек наши баки.

— Чего-нибудь свеженького поесть не найдется? — спросил командир. — Уже которую неделю на одних консервах сидим.

— Посмотрю, может быть, и найдется, — пообещал Чан-А-Сью. — Но ведь у вас нет холодильника?

— Нету, начальник, мы ведь без электричества живем!

В Гайане много таких форпостов, где солдаты, подобно поркнокерам, живут вдалеке от цивилизации, поддерживая связь со своими базами по радио.

Камаранг, где мы затем приземлились, — более крупное селение, здесь есть школа, есть даже полицейский участок; поддерживается регулярное воздушное сообщение с Джорджтауном. Взлетно-посадочная полоса не больно гладкая, типичная для глухих уголков, но для пилота такого класса, как Чан-А-Сью, даже самый плохонький аэродром не проблема. Здесь тоже было жарко и пыльно; поселок расположен на голом мысу между встречающимися тут реками Мазаруни и Камаранг. Местный магазин снабжает поркнокеров и местных жителей почти всем необходимым… когда товары есть в наличии. Как раз в это время товары были на исходе и ощущалась нехватка продуктов.

— Поркнокер без жратвы не работник! — пробурчал один немолодой старатель, выходя из магазина на солнцепек.

В Камаранге действует кинотеатр, открыта поликлиника. Правда, местные индейцы в целом отличаются крепким здоровьем. Малярия почти совсем ликвидирована, однако точный контроль осуществлять трудно, поскольку через границу сюда приходят индейцы из Бразилии, а в бассейне Амазонки малярия еще распространена довольно широко. Зато в районе Камаранга нередки желудочные заболевания, вызванные потреблением очень острого перца и популярного здесь ферментированного напитка касири. Как и во многих других селениях в глуши, нередки эпидемии гриппа, и едва ли не каждый член экспедиции переболел им на той или иной стадии нашего путешествия. Против змеиных укусов тут применяется сыворотка «кроталида антивенин».

На территории военного лагеря высилась горка снаряжения, привезенного в Камаранг нашим передовым отрядом. Сам лагерь чем-то напоминал обитель Робинзона Крузо: пальмы, цезальпинии, попугаи, пойманные и прирученные солдатами, даже один ручной гокко. В дальнем конце расчистки, на которой выстроились крытые железом бараки, за отдельно стоящей будкой с ненужной вывеской «Шитхауз»[3] находилось подобие пристани с причаленными к ней лодками. Инструкция о постоянном распорядке, прибитая на дереве на видном месте, содержала пункт о применении оружия при несении караульной службы; в частности, предусматривался такой случай: «Для убийства тигров в целях самообороны». «Тиграми» в Гайане называют всех представителей кошачьих, но если говорить о ягуарах, то они в этой районе достигают изрядных размеров.

Мы обнаружили своих товарищей в столовой под навесом, за столом, окаймленным длинными скамейками. Присоединясь к ним, чтобы подкрепиться, мы услышали, что Адриан был вынужден задержаться еще на день в Джорджтауне по какому-то неотложному делу. Небрежно бросив «привет!» и помахав рукой, Чан-А-Сью побрел обратно к своему самолету и забрался в кабину. Этому скромному человеку мы бесконечно благодарны за то, что впоследствии он спас нашу экспедицию.

Было решено, что трое восходителей — Дон, Джо и я — займут одну лодку, а остальная часть отряда пойдет на другой, у которой был несколько более быстрый ход. Это обеспечивало большую подвижность съемочной группе — они могли снимать нас, пропускать мимо себя, потом опять нагонять. Нил развернул кипучую деятельность, нетерпеливо подсказывая Алексу, какие кадры ловить, пока мы грузили в лодки наше имущество.

Река угрюмо катила свои бурые воды; казалось, это течет густое пиво из прохудившейся пивоварни. Мы отчалили от большого поваленного дерева, играющего роль пристани, и пошли вдоль берега, покрытого пышной растительностью. Наконец-то мы в пути! Однако это не означало прощания с цивилизацией: рев мощных подвесных моторов сокрушал тишину и покой, и можно было наперед сказать, что дикую фауну мы увидим только издалека, да и то мельком.